Жаль.
Но со мной такой фокус не пройдет, я обещаю тебе это, Ванесса Вени…
Возможно, вскоре я буду мертв. В случае любой угрозы Ворон выпустит ракеты на поражение, и на месте, где мы только что были, вспухнет огромный огненный пузырь. Огонь в вакууме угасает быстро и через несколько мгновений снова подступит пустота, полная осколков наших жизней…
Узкие боковые экраны давали возможность находящимся внутри челнока видеть, как ракеты противника направляют свои смертоносные носы в их сторону. Сейчас я видел на экранах лишь космическое пространство, черное, пропитанное звездной пылью и израненными осколками вырванной обшивки поврежденных, столкнувшихся в противостоянии кораблей. Эти осколки то и дело глухо ударялись о борт и в голову лезли дурные мысли. Я думал о подводных лодках и минах, мне казалось, что вот-вот что-то взорвется и в образовавшуюся пробоину хлынет вода.
Чтобы не пускать в голову ненужные фантазии, вызванные, видимо, накопившейся в теле усталостью, я постарался думать о делах. Я сидел, откинувшись в неудобном, жестком кресле, и размышлял о том, как вернувшись домой, мы с Денисом пойдем в стриптиз бар. И напьемся в хлам. Это так нужно, мечтать. Это то, что способно поднять настроение и придать сил!
Боже, лишь бы мы не разучились мечтать.
Как бы хорошо было стать настоящим героем, спасти Землю, введя ее в Союз, прослыть избавителем человечества от страшной инопланетной угрозы. Что и говорить, я мечтаю получить признание, чтобы больше уже никогда снова не выходить в космос! Пусть меня признают непригодным, все что угодно! У меня на Земле накопилось чудовищное по меркам бывшего студента состояние — без малого пять миллионов долларов в швейцарском банке. Это то, что я заработал честным трудом. Я принес нашей Земле гораздо больший доход, для них это и не деньги вовсе.
С такими сумасшедшими деньгами я могу все что угодно. Построить себе отличный дом в Подмосковье… хотя цены конечно выросли. Когда я улетал, приличный котеджик вылетал почти в два лимона. Если подумать, у меня не так уж и много денег. Вот, черт!
Но можно открыть собственное дело, наладить поставки безобидных инопланетных сувениров или построить маленькую фабрику по производству нанопокрытий. Ведь все эти секреты мне прекрасно известны. И пока оборонка будет придерживать технологии, чтобы перво-наперво ввести их в эксплуатацию в военном секторе, я смогу спокойо продавать самовосстанавливающиеся покрытия простым людям. Порвалась на тебе куртка, ты ее на батарею бросил, к утру как новая. Разбилась чашка, ты собрал ошметки, в мисочку и в духовку. Через три часа она приобрела изначальную форму. Главное правильно задать точку температуры для восстановления. Стану мультимиллионером, если конечно не убьют.
Да нет, не убьют. Сразу меня заткнут, как узнают, все объяснят про права и обязанности, бизнес отберут и счет обнулят. Может, отпустят, если повезет.
Я у них теперь под колпаком с этой затычкой о неразглашении. Пока мой проект не одобрят правительства, ничего нельзя будет делать, только тихо на покой уйти, в нору забиться и не высовываться. А иначе… по закону времени. И правильно, кому хочется такие огромные деньги терять, когда можно монополию устроить?
Тут еще столько миллиардов не отмыто, что в глазах рябит, а я все о заводике мечтаю.
Надо бы подумать, как лучше это обстряпать. И посоветоваться теперь не с кем, ведь Родеррик мертв. А он действительно был не последним человеком, вот уж кто точно смог бы мне рассказать, как можно потратить заработанное безопасно и с пользой. Теперь придется думать самому и рисковать.
Загрохотал металл — мы стыковались с Чистильщиком.
— Ты не взойдешь на корабль Ванессы с мечом, — резко бросил мне пленник, переключая системы управления. — Ты — никто, ты не имеешь права носить перед нею оружие.
— Разберемся, — сухо отрезал я и встал.
— Да как ты!.. — начал парень, но натолкнулся на мой пристальный взгляд и замолк. Я тоже умею смотреть, умею говорить без слов. Он понял, что если сейчас не замолчит, я не послушаю здравого смысла и у всех на глазах, за шаг до спасения сверну ему шею.
Зашипел, поступая, воздух в межстыковочном пространстве — корабль герметизировался. Наконец на панели у люка заморгал зеленый огонек, разрешающий выход. Я подтолкнул вперед пленника и глубоко вздохнул. Пора.
Дверь отъехала в сторону, и парень торопливо выскочил вперед. Мне показалось это комичным — он так и не поверил моим словам. Спасая свою жизнь, купалианец опозорился окончательно в моих глазах, бросившись под защиту членов своей команды, стоящих в ожидании у другого конца ангара. Уже оказавшись за спиной двух женщин и трех мужчин, он быстро заговорил, и до меня долетели лишь некоторые слова:
— Без уважения… убейте его… грозился…
Я огляделся, щурясь в неприятном, красноватом свете аварийных ламп. Пахло тяжелой гарью, света не хватало, чтобы охватить весь ангар целиком, но я приметил с десяток готовых к эвакуации спасательных шлюпок класса зеро. Эти легкие караблики оснащены запасом кислорода и топливом на семьдесят часов полета. Значит в пределах трех дней пути отсюда есть планета, куда может податься Вени в случае уничтожения Чистильщика. Возможно, у нее там база, перевалочный пункт. Нет, Ванесса не собиралась умирать, но насколько же умело бросала в глаза пыль!
Не дослушав возмущенного штуромовика-неудачника, Ванесса Вени резко повернулась, и властным жестом остановила поток слов. Ее лицо и лица остальных встречающих казались непроницаемыми.
Я еще несколько мгновений постоял в челноке, всматриваясь в чужие, спокойные лица, потом шагнул вперед.
— Ты пришел с оружием, — обвиняющее сказала женщина, идя мне навстречу. Не дойдя друг до друга трех шагов, мы остановились. Только теперь я заметил в ее руке короткий трехгранный стилет. Она прижимала его к бедру, и на сером фоне формы оружие было плохо заметным.
— Ванесса Вени, — я с уважением слегка наклонил голову. — Приветствую капитана корабля Чистильщик.
На мгновение щеки ее вспыхнули румянцем. Только что я упрекнул ее не только в несоблюдении приличий, но и отсутствии гостеприимства.
— Приветствую тебя… капитан корабля Ворон, — как-то через силу выдавила женщина. — Пройди по моему кораблю гостем, но оставь оружие на борту челнока.
— Никто не имеет права без разрешения капитана носить перед нею оружие! — внезапно выкрикнул бывший пленный. — Дайте мне игломет и разрешите отомстить за всех, кого они подло убили…
— Заткнись! — грозно процедила Ванесса, пристально глядя на меня. — Этот трус попал в плен, но ты по непонятной причине проявил благородство и сохранил его жалкую жизнь. Я не могу принять от тебя столь дорогой подарок. Тогда я буду тебе слишком обязана. Отныне он принадлежит тебе, — она повысила голос, чтобы парень мог слушать. — И имя его отныне Раб. Никто и никогда более не вспомнит его благородного имени воина.
— Благодарю тебя, Ванесса, но я не нуждаюсь в рабах, — не зная их законов, я ходил по тонкому льду. Отказываясь, я мог проявить неуважение, мог навлечь на себя ее гнев.
— Угодно ли тебе, чтобы этот Раб остался на моем корабле? — с хорошо заметной досадой спросила Ванесса.
— Да, он был действительно верен тебе.
— Тебе угодно, чтобы я вернула ему оружие и имя? — Ванесса приподняла удивленно бровь и презрительно искривила губы. — Ты хочешь оказаться у меня в долгу?
— Я не могу оказаться у тебя в долгу, Ванесса, — усмехнулся я. — Верни парню имя и статус, не гоже капитану так разбрасываться людьми, когда их осталось мало.
Мужчины за спиной Ванессы Вени переглянулись, но я не понял, что было в их взглядах. Две женщины, стоявшие по обе стороны от Ванессы, быстро и совершенно одновременно покачали головами. Телохранители. Их длинные черные волосы были уплетены в тугие косы, сколотые на затылке, чтобы не мешать движению. На шеях у обоих были красные татуировки, по их напряженным и одновременно расслабленным позам я сразу понял, что эти двое — серьезная угроза.
— Мне не понятны твои мотивы, — медленно сказала Ванесса. — Если мужчина проиграл, значит, он слаб — так мы считаем. Возможно, ты готов простить Раба потому, что ты тоже мужчина?
— Я не вижу различий между мужчиной и женщиной, — ровно ответил я. — Лишь во внешнем виде…
— У тебя на корабле есть женщины? — внезапно спросила Ванесса.
— Да, — ответил я.
— И они подчиняются тебе? — Ванесса наклонила голову, разглядывая меня словно диковинную зверушку.
— Я капитан, мой экипаж подчиняется моим приказам.
— Только очень сильный мужчина может подчинить себе женщину, — хмуро сказала левая телохранительница.
— Я не подчинял их, — спокойно возразил я. Сейчас я боролся за уважение в полностью матриархатной среде. — Женщину невозможно подчинить. Я капитан, они — члены моего экипажа. Все, и мужчины и женщины. Я уважаю их всех в равной мере, и все они уважают меня.
