Они не сказали этого раньше, потому что не знали. В спорах с Макфи Рэнсому особенно мешало то, что шотландец — как, впрочем, и многие — почему-то считал: если есть существа мудрее и сильнее людей, они всеведущи и всемогущи. Конечно, эльдилы были очень сильны, они вполне могли разрушить Беллбэри, но сейчас это не было нужно. Сознания же человека они прямо увидеть не могли. О Мерлине они узнали не иначе, как по особому сочетанию признаков, указывающему на то, что в этом месте кого-то увели с главной дороги времен в неведомые нам поля. Ведь не только прошлое и будущее отличны от настоящего.
Вот почему Рэнсом не спал и думал, когда остался один. Он не сомневался, что враги нашли Мерлина; а если нашли — сумеют разбудить. Тогда соединятся две силы, и это решит судьбу Земли. Несомненно, темные эльдилы веками подготавливали это. Естественные науки, невинные и даже полезные сами по себе, уже при Рэнсоме пошли куда-то в сторону. Конечно, их сводили с пути в определенном направлении. Темные эльдилы непрестанно внушали ученым сомнения в объективной истине, а потом и равнодушие к ней, и это привело к тому, что важна стала лишь сила. Смутные толки об этом и заигрывания с панпсихизмом воскрешали понемногу любезную магам Мечту о предназначении человека и его далеком будущем, извлекали из могилы старое человекобожие. Опыты над животными и работа на трупах приучали к тому, что ради прогресса нужно прежде всего перебороть себя и делать то, что душа делать не позволяет. Теперь это все достигло такой степени, что стоящие за этим решили: можно выгнуть науку назад, чтобы она сомкнулась с древними забытыми силами. По-видимому, раньше это было невыполнимо. Этого нельзя было сделать в XIX веке, когда твердый материализм не позволил бы ученым поверить в такие вещи; а если бы они и поверили, унаследованная порядочность не позволила бы им касаться нечистого. Пережитком этого века был Макфи. Теперь все изменилось. Вероятно, мало кто знал в Беллбэри, что происходит, но если они и узнают, то будут, как солома на ветру. Что сочтут они непотребным, когда нравственность для них — побочный продукт биологических и экономических процессов? Времена созрели. С точки зрения преисподней, к этому вела вся человеческая история. Падший человек уже может стряхнуть те ограничения, которые само милосердие наложило на его силу. Если он это сделает, воплотится ад. Дурные люди, ползающие сейчас по маленькой планете, обретут состояние, которое прежде обретали лишь по смерти, и станут прямым орудием темных сил. Природа станет их рабыней, и предел этому положит лишь конец времен.
10. ЗАХВАЧЕННЫЙ ГОРОД
До сих пор, что бы ни случилось днем, Марк спал хорошо, но в эту ночь он спать не мог. Письма он не написал и весь день слонялся, скрываясь от людей. Ночью, лежа без сна, он ощутил свои страхи с новой силой. Конечно, в теории он был материалистом; конечно (тоже в теории) он давно вышел из возраста ночных страхов. Но сейчас это ему не помогло. Тех, кто ищет в материализме защиты (а их немало), ждет разочарование. Да, то, чего вы боитесь — немыслимо. Что ж, лучше вам с этого? Нет. Так как же? Если уж видишь духов, лучше в них верить.
Чай принесли раньше, чем всегда, а с ним — и записку. Уизер настоятельно просил зайти к нему немедленно по чрезвычайно срочному делу. Марк пошел.
В кабинете была Фея. К удивлению и (сперва) к радости Марка, ИО, по всей видимости, не помнил об их последнем разговоре. Он был вежлив, даже ласков, но очень серьезен.
— Доброе утро, доброе утро, м-р Стэддок, — сказал он. — Я ни за что на свете не стал бы вас беспокоить, если бы не был уверен, что вам самому лучше узнать обо всем как можно раньше. Вы понимаете, конечно, что разговор наш сугубо конфиденциален. Тема его не совсем приятна. Надеюсь, в ходе беседы вы поймете (садитесь, садитесь), как мудро мы поступили в свое время, оградив от постороннего вмешательства нашу полицию, если можно ее так назвать.
Марк облизнул губы и присел.
— Ты потерял бумажник, Стэддок, — вдруг обратилась к нему Фея.
— Что? — переспросил Марк. — Бумажник?
— Да. Бумажник. Штуку, в которой лежат всякие бумажки.
— Потерял. Вы его нашли?
— В нем три фунта десять шиллингов денег, корешок от почтового перевода, письма, подписанные именами Миртл, Дж.Хитоншоу, Ф.Э.Браун, М.Бэлчер, и счет за костюм от мастерской «Саймонс и Сын», Маркет-стрит, 32, Эджстоу? Так?
— Примерно так.
— Вот он, — она указала на стол. — Нет, не бери!
— Что происходит? — спросил Марк тем голосом, каким говорил бы всякий при подобных обстоятельствах и который в полицейском протоколе назвали бы «угрожающим».
— Этот бумажник, — пояснила мисс Хардкастл, — обнаружен за пять с небольшим ярдов от тела Хинджеста.
— Господи! — вскричал Марк. — Вы же не думаете… нет, чепуха какая!
— Незачем апеллировать ко мне, — сказала мисс Хардкастл. — Я не адвокат, не судья, не присяжный. Я излагаю факты.
— Но вы считаете, что меня могут обвинить?!
— Напротив, — сказал Уизер. — Перед нами один из тех случаев, когда особенно очевидна польза собственной исполнительной власти. Перед нами ситуация, которая, как мне это ни прискорбно, могла бы доставить вам множество огорчений, имей вы дело с обычной полицией. Не знаю, достаточно ли ясно дала вам понять мисс Хардкастл, что бумажник нашли ее подчиненные.
— Что вы хотите сказать? — переспросил Марк. — Если мисс Хардкастл не считает, что я виноват, зачем все эти разговоры? Если считает, почему не сообщит, куда надо? Это ее долг.
— Дорогой мой друг, — промолвил Уизер допотопным тоном. — В делах такого рода мы и в малейшей степени не намерены определять предел правомочий нашей, институтской полиции. Я не беру на себя смелости утверждать, в чем состоит долг мисс Хардкастл.
— Значит, — сказал Марк, — у мисс Хардкастл, по ее мнению, достаточно фактов для моего ареста, но она любезно предлагает их скрыть?
— Усек! — отметила Фея и, впервые на его памяти, закурила свою сигару.
— Но я не хочу этого! — продолжал он. — Я ни в чем не виноват. — Бремя свалилось с него, но он, почти не замечая этого, гнул в другую сторону. — Я сам пойду в настоящую полицию.
— Хочешь сесть, — сказала Фея, — дело твое.
— Я хочу оправдаться, — кипятился Марк. — Обвинение немедленно рассеется. Зачем мне его убивать? И алиби у меня есть, я был здесь, спал.
— Да?.. — протянула Фея.
— Что такое?
— Знаешь ли, мотив найдется всегда. Всякий может убить всякого. Полицейские — люди как люди. Запустят машину, надо же им что-нибудь доказать.
Марк уговаривал себя, что ему не страшно. Если бы только Уизер не топил так жарко, или хоть открывал окно…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
