А те вели себя по-прежнему странно. Фаланга и конница с колесницами только ощетинились щитами, поскольку Тильс пару раз ухитрился дострелить до пехоты, но не двигались с места, видимо ожидая, пока у той и другой стороны закончатся стрелы и можно будет не маяться дурью, а сойтись врукопашную.
— Явился-таки, — приветствовал меня Айдор, с пыхтением катя камень к бойнице. — Тебя только за смертью посылать.
— А он за нею и ходил, — отозвался Тильс, не спеша выцеливая очередного противника. — Верно?
— Верно. — Я вывалил содержимое узла на камни, и какая-то склянка тут же разбилась, заполнив все вокруг зловонием. — А теперь не мешайте!
— Помочь?
Это спросил опять-таки Тильс, и я от неожиданности крикнул:
— Нет! Я сам!
Через полчаса лихорадочного труда, непрестанных переделок и нарастающего ворчания моих союзников все было готово. Я встал в начерченную фигуру, окропил все вокруг наспех приготовленной смесью — вообще-то ее полагалось подогреть, но и так сойдет! — и, намалевав кое-как на своих руках и лбу соответствующие руны (хотелось бы верить!), начал читать заклинание.
— Тьма на восход, ветер на небо. Пыль и буран, пламя и дождь. Пепел и пыль — воином стань!
Заклинание было длинное, этот рефрен повторился уже раз пять или шесть, а результатов все не было.
Вдруг небо потемнело. То есть куда-то делось солнце, а все вокруг заволокло тучами. Налетел ветер, такой сильный, что меня чуть не скинуло со стены. Послышался далекий вой, тонкий и пронзительный, как свист. Он нарастал, и я сдерживался изо всех сил, чтобы не зажать уши руками — знал, что, если сменю позу, все нарушится и придется начинать сначала.
Ветер дул все сильнее, закручиваясь вокруг меня в вихрь, но я продолжал читать, одним глазом подсматривая в книгу, которую держал передо мной дрожащий как осиновый лист Мелкий. В лицо полетели песок и пыль, набиваясь в уши, рот и глаза. Я зажмурился, с ужасом понимая, что по памяти не смогу закончить заклинания. И затараторил рефрен, который затвердил лучше всего.
Я повторил его подряд раз десять прежде, чем ветер внезапно стих.
— Ух ты! — послышался рядом голос Верта.
— Глазам не верю, — поддержал его Тильс.
— Это же… ой, мамочка, — подал голос Айдор.
Я открыл глаза, медленно опуская затекшие руки. Перепачканные в пыли так, что казались братьями-близнецами, на меня смотрели мои союзники. В их глазах я прочел смесь уважения и боязливого интереса.
— Что? Что вы так на меня уставились?
Вместо ответа Айдор глазами указал куда-то вбок и вниз. Я проследил за его взглядом — и едва не вывалился из бойницы.
Пока я читал, наступил-таки вечер. Солнце опять пробивалось сквозь пелену облаков, и в его неверном свете была видна настоящая армия, застывшая напротив нашего противника. Плотно сбитая толпа, ощетинившаяся копьями, выставившая длинные, в рост человека, щиты и лишенная какой бы то ни было конницы. И ни одного штандарта, указывающего на наличие командира.
— Это вы их вызвали, милорд, — прошептал за моей спиной Тильс, бережно придерживая меня за шиворот, чтобы я не вывалился.
— Что будем делать? — это спросил Айдор.
— Как — что? Атаковать!
Сказано это было негромко, но в толпе мой голос услышали. Воздух содрогнулся от слитного рева, и толпа пришла в движение.
Но мгновением раньше командиры противника отдали такой же приказ фаланге, и та двинулась на мою армию.
Они сшиблись буквально перед воротами, так что мы всей толпой ринулись в надвратную башню, чтобы смотреть представление из ложи. В надвратной башне имелся небольшой балкончик, предназначенный именно для того, чтобы Темный Властелин обращался к своим войскам с напутственной речью. Здесь мы и расположились, наблюдая, как сошлись два войска.
С первого взгляда было ясно, что что-то пошло не так. Ибо, разбежавшись, фаланга неприятеля вдруг затормозила. В передних рядах произошло какое-то движение, после чего в ней возникла неразбериха. Скакавшая на нас конница вдруг тоже свернула и атаковала фалангу с двух сторон. А с тыла на нее уже налетели колесницы, круша всех направо и налево.
Онемев, подавшись вперед, мы смотрели, как вражеская армия уничтожает сама себя. Забыв про замок, воины рубились друг с другом с остервенением одержимых. Они не разделились на две половины — тут все были против всех. И часто двое убивали третьего плечом к плечу только для того, чтобы расчистить себе место для поединка. Визжали кони, ибо в пылу боя доставалось и им. И все это — в пыли, которая и была моей армией, рассыпавшейся в прах, едва живые кинулись убивать живых.
Сообразив, что натворил, я шарахнулся прочь, но сзади меня подперли плечами.
— Смотрите, — прошептал Тильс, — это дело ваших рук, Властелин!
— Но я не хочу, — прошептал я, с ужасом понимая, что сам не верю своим словам, — не хочу ЭТОГО!
«И это говорит тот, чей отец однажды чуть было не победил эльфов и не стал Повелителем Мира!» — сказал мне внутренний голос. Да, если бы в последнюю битву у стен Алмазных Башен не вышла принцесса Танита, ставшая моей матерью, и если бы они не взглянули друг другу в глаза, история этого мира пошла бы по-другому. А моей истории просто-напросто бы не было.
Битва прекратилась через час. Живых не осталось, за исключением нескольких раненых, которые стонали, наполовину заваленные трупами, да десятка уцелевших коней, потерянно хромавших вокруг. Откуда-то взялись стервятники и расхаживали по еще теплым телам.
На меня боялись смотреть. Я понимал, что каждый сейчас взвешивает, что дороже — стоять рядом со мной и смотреть, как я вхожу во вкус и начинаю уничтожать мир на самом деле, или выйти против меня и попытаться остановить.
— Я тебе потом из них новую армию наделаю, — сказал я Верту, чтобы нарушить тягостное молчание. — Только подожду до новолуния. Еще шесть дней осталось!
Бывший лучник покивал и посторонился, отводя глаза. Я направился к ступеням, ожидая удара между лопаток. Все трое стояли за моей спиной, все трое были вооружены. Один удар и…
Ничего не произошло. Хотя, уже спускаясь, я почувствовал какое-то движение. Кто-то все-таки решился атаковать меня, но его удержали. Кто? Я не стал оборачиваться, чтобы взглянуть ему в лицо. Придет время — узнаю.
Мне нужно было отвлечься, подумать о чем-нибудь постороннем. И я отправился искать прадедушку.
Старикан был в той комнате, где я накануне заметил свет. Удобно устроившись у бюро, он увлеченно что-то писал в толстой книге. Когда я вошел, он как раз приостановился, задумчиво жуя кончик пера.
— Хорошо, что зашел, — не оборачиваясь, бросил он мне. — Как правильно пишется: АстрАкизму или ОстрОкизму?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
