Все началось еще в те дни, когда я, зарывшись по уши в бумаги, пытался разработать программу объединения всех мелких африканских стран в одно целое государство. Единая Африка. Тогда эта идея мне казалась просто потрясающей. Благо момент наступил вполне подходящий.
Работа требовала массы усилий. Я загружал наши вычислительные центры по самые уши, предоставив им самостоятельно рассчитывать вероятности и ставить прогнозы, а сам работал над теорией. И вот после долгих расчетов и построения логических цепочек я получил то, что мне было нужно. Громадная система дифференциальных уравнений со множеством переменных. Система уравнений, описывающая грядущее развитие человечества. Я был рад до безумия.
Но все оказалось не настолько просто. Я подставил исходные данные и, весело насвистывая, скормил задачу компьютеру. Считать – уж это-то машины умеют куда лучше нас, людей. Всего через несколько часов поступил результат. Я глянул на распечатку и обомлел.
С учетом всех усилий Братства, брошенных на достижение этой цели, объединения всего мира можно было достичь через… Цифра была просто астрономической. Сравнимой с письменной историей всего человечества. Тысячелетия. Это был конечно же провал.
Я снова и снова проверял свои выкладки. Зарывался в справочники. Проверял и перепроверял расчеты. Я прогнал эту же задачу на другой машине, заподозрив некую неисправность. Результат был неутешительным.
И тогда я обратился к тому, что в корне изменил саму систему расчетов, предоставив компьютеру с учетом текущей ситуации и заданных условий найти решение, занимающее минимально возможный временной промежуток. Желательно, не более двух веков.
Результатом стала цифра в сто восемьдесят шесть лет. Почти то, что требовалось. Если бы не одно «но»… Необходимость перераспределения колец среди носящих. Необходимость выделять по несколько этих маленьких металлических ободков в одни руки.
Ситуация требовала наличия четырех повелителей вероятности, имеющих по четыре кольца каждый.
Это тоже был тупик, потому что запрет окольцованным носить больше одного кольца был кравугольным камнем Братства. Абсолютное и непререкаемое правило. Табу.
Я пытался осторожно расспрашивать стоящего тогда во главе старика Грегори, но он от одного только намека на возможность дать два кольца в одни руки пришел в ужас и запретил мне любые расспросы на эту тему. Я пожал плечами и подчинился.
Но ведь не только словами можно было узнать тайну.
И тогда я обратился к истории. И там, среди заплесневелых и совершенно истлевших свитков, помнивших еще Аристотеля и Юлия Цезаря, я нашел нечто очень интересное. Настолько интересное, что мне пришлось уничтожить бесценный манускрипт, дабы сохранить это в тайне.
А потом я сидел и грыз ногти, ломая голову над тем, как мне повернуть события в нужную сторону. И понял, что словами тут ничего не добиться. А на следующий день пришла весть о смерти старого Грегори. И я понял, что надо делать.
Почти год ушел на спешную подготовку фундамента для моих начинаний, подбор необходимых людей, осторожное маневрирование среди братьев-окольцованных, начинающих что-то подозревать. И потом мастерский удар – похищение очищенного кольца Грегори за несколько часов до церемонии вручения его новому кандидату.
На празднество я пришел, уже имея на руке два кольца.
Это был немыслимый скандал. Меня обвинили во всех возможных и невозможных грехах, лишили всех прав и попытались силой отнять кольца. Так началась наша война. И причиной послужил не этот ныне проклинаемый всеми проект, так и оставшийся незаконченным, а протухший от времени закон, запрещающий принимать на свои плечи двойную ношу.
Вот так-то, Зуев. Так все и было, а не так, как говорят обо мне в Старом Братстве.
Роман Долышев замолк, выжидательно поглядывая на меня и суетливо помахивая ручкой.
Я медлил, раздумывая и незаметно стараясь высвободить из захвата ставшую немного слушаться правую руку.
– Вот так, – повторила мумия, пристально глядя на меня. – Вот так.
Кажется, захват начал поддаваться. Еще бы минут десять… Но чтобы их получить, нужно отвлечь внимание Долышева.
– Так, значит, у тебя на руке сейчас два кольца?
– Нет. – Роман хихикнул. – Не совсем так. Не на руке, а на ноге. И не два, а три.
Он стряхнул лежавший на коленях плед, и я увидел… Если не считать какого-то подобия ночной рубашки без рукавов, на нем ничего не было. Сухие сморщенные конечности торчали из перекрученного тела под самыми причудливыми углами. Две сверху – руки, и две снизу – очевидно, ноги. Вернее, не ноги, а безобразные культи, оставшиеся у Долышева вместо ног. И три беломраморных ободка на левом бедре в обрамлении кошмарной почерневшей кожи, испещренной омерзительными язвами, из которых сочилась какая-то желтоватая жижа.
Меня чуть не вывернуло.
– Леночка…
Медсестра безропотно подняла плед и укутала им Долышева, оставив снаружи только голову и руки.
– Вот так-то, – снова затянул свою волынку Роман. – Три кольца. И скоро их будет четыре. – Леночка подкатила кресло к стоящему в углу столу, поверхность которого была завалена бумагами. И среди этого вороха внезапно блеснул металл. Долышев своей хилой ручкой выловил этот блестящий предмет и показал мне точно такой же браслет, как находившийся когда-то у меня в руках. Хотя нет, этот, пожалуй, поменьше. – После того как кольцо очистится, оно станет четвертым и, пожалуй, пока что последним. Большего мне не нужно, иначе они меня угробят.
– Чье это кольцо? – безразлично спросил я. Мне и на самом деле было все равно. Гораздо больше меня занимал наполовину разошедшийся захват.
– Теперь – мое. А раньше принадлежало некоему Михаилу Шимусенко.
Я только хмыкнул:
– Тебе не кажется, что оно немного для тебя великовато? Если только ты применишь его не как браслет, а как ошейник…
– Неуч ты еще, Зуев, – фыркнул Долышев и поднял перед собой колечко. – Смотри сюда.
Он обхватил его пальцами и сжал. Несколько мгновений вроде бы ничего не происходило. Потом металл кольца будто бы потек. Ободок на глазах становился все толще и толще, а диаметр кольца уменьшался и уменьшался. Роман остановился, когда диаметр отверстия стал равным примерно двум-трем сантиметрам, потом просунул свои тоненькие пальчики внутрь и осторожно потянул. Металл снова поплыл подобно какой-то тягучей вязкой жидкости. Медленно-медленно кольцо обрело прежние размеры, при этом каким-то чудом сохранив округлые очертания.
– Ты никогда не задумывался о том, как кольцо, которое ты напялил вместо браслета, смогло бы уйти в глубь руки, если бы не обладало свойством менять размеры?
Я поморщился и промолчал. Потому что не задумывался. А еще потому, что, кажется, моя правая рука высвободилась.
– Но почему ты рассказал мне все это? Ради возможности блеснуть красноречием? Не верю! Что ты хотел? Какую цель преследовал?
Долышев вернул колечко на стол и искоса взглянул на меня.
– Все просто, Зуев. Все очень просто. Я же психолог, и я знаю, сколько можно узнать о человеке, просто побеседовав с ним полчасика. А с тобой было особенно легко. Ты же похож на открытую книгу, Антон. Я говорил с тобой, и я видел все твои мысли и чаяния. Я знаю, что ты ухитрился освободить одну руку. Восхищен таким усердием, но тебе это не поможет.
– Но почему?..
– Почему я сейчас трачу время, общаясь с тобой? Ха! Да потому, что ты весьма редкий человек, Антон Зуев. Кольцо само нашло тебя. Оно само выбрало себе хозяина. Такое бывает крайне редко. За последние сто пятьдесят лет подобных случаев было всего три. Плешивый Абдулла, который ушел в мир иной еще до того, как родились твои отец с матерью, ты, Зуев, и… я. Меня тоже не хотели выбирать. В тот день претендентом был не я, но… Все получилось как-то случайно… Случайно.
– Случайно, – ядовито буркнул я себе под нос. – Случайный гений. Сам же говорил, что случайностей в этом мире не бывает.
– А может быть, и не случайно, – спокойно пожал плечами, а вернее, отсутствием плеч, Роман. – Возможно, это судьба. В том самом манускрипте, о котором я уже упоминал, было сказано, что кольца выбирают хозяев сами, только если где-то назрела необходимость в каких-то глобальных переменах. Вероятно, моя судьба была заключена в том, чтобы разорвать рамки прогнившего древнего закона и вывести Братство на новый уровень развития. Возможно, я это сделаю или, что тоже не исключено, проиграю. Но в этом вопросе хотя бы существует определенная ясность. Но я хотел бы понять, зачем был избран ты?
– Я избран кольцом? Не смеши мою бабушку. Колечко просто запрятал в моем почтовом ящике один из курьеров, за которым вели охоту твои люди.
– Может быть, и так… Но, как я уже говорил, в этом мире случайностей не бывает. Я знаю, что ты неоднократно пытался избавиться от кольца, но оно по-прежнему у тебя на руке. И ты еще жив, хотя совершенно не умеешь пользоваться кольцом. Ты знаешь, сколько учатся этому делу начинающие повелители вероятности? Годы! А ты бежишь по миру и расшвыриваешь свою силу, будто играя. Почему? Как? Вот вопросы, на которые я хотел бы получить ответ.
