— Можете спросить в печатном цехе.
— Как попасть в печатный цех?
— Поднимаетесь по лестнице на второй этаж, затем налево, по правой стороне будет вход на участок, дверь всегда открыта.
— Спасибо.
Не знаю, поможет ли мне разговор с обычными работягами, но делать нечего, придется выкручиваться из того, что имею. Я двинулся в сторону лестницы, вдогонку слышалось глухое и нервное кряхтение:
— Ходят тут всякие, никакого покоя, ишь ты важный какой! — бухтела женщина.
— Никакой компетентности, — подумал я.
Пройдя по озвученному маршруту, я уткнулся в печатный цех, работа в котором не затихала ни на секунду. Остается лишь найти того, кто занимает должность, едва ниже положения начальника, дабы избежать утечки информации. Отвлекать от работы людей не хочется, они и без того выпадают из жизни, работая на конвейере, но ради одного вопроса можно и вмешаться.
— Здравствуйте, — обратился я к пожилой женщине у станка с какими-то рулонами, — извините, что отвлекаю, подскажите, где я могу найти мастера участка?
— В дальнем правом углу цеха, там, где стена с окном.
— Спасибо.
Значит мне придется идти через весь участок и светить своим портретом. Кстати говоря, сегодня мой образ куда более презентабельный, чем обычно — я надел строгий костюм, который в последний раз был на мне в доме семьи Ишимару. В комбинации с солнцезащитными очками мой образ внушал важность. Проще говоря, выглядел как крупный дядя из крупной организации. По пути я наткнулся на девушку, сидящую в одиночестве на какой-то дряхлой табуретке, опустив голову. Можно было предположить, что она ушла на обед или перекур, но сам ее вид выдавал какие-то переживания, которыми та не спешила делиться с окружающими, а предпочла уединиться со своими проблемами и тихо поплакать. Меня такой порядок дел задел за живое, ноги сами зашагали в ее сторону. Сблизившись с девушкой, я заговорил.
— Что такое?
От испуга та подпрыгнула и уставилась на меня, можно было хорошо ее разглядеть: на вид девушка лет двадцати, еще совсем молодая, темные волосы с бордовыми кончиками, стройная фигура, заплаканные глаза, полные непонимания. Хотелось выслушать ее, хоть я и не мог ничего дельного посоветовать.
— Все хорошо, ничего такого, — ответила девушка.
— Вы бы не стали плакать без повода, что-то случилось.
— Вам не понять, — отстранилась она.
— А вдруг пойму? Судя по виду, мы с вами одного возраста.
— Мне двадцать один, — в яблочко.
— Мне тоже в этом районе, почему бы не поговорить, как вас зовут?
— Каори, я работаю здесь в печати газет.
То, что нужно, значит наш разговор не будет простым прожиганием времени.
— А меня зовут Ашидо, что у тебя случилось, Каори?
Она смотрела на меня ошеломленным взглядом, поначалу я даже не понял, почему так, пока наконец не дошло — сколько не зацикливайся на чем-то, все равно что-то да упустишь. Моя неаккуратность привела к тому, что я назвал ей свое имя, тем самым нарушив приказ «не оглашать имен». А судя по реакции, она меня узнала, от чего еще сильнее перепугалась. Я понимал, что вся операция в один момент может накрыться медным тазом, потому сразу же закрыл ей рот своей ладонью и потащил девушку в укромное место, благо та уже сидела в таком, прямо рядом с подсобкой для уборщика. Она вырывалась и старалась как-то посильнее меня ударить, но слабые женские руки даже не чувствовались, когда соприкасались со мной. Ввалившись за дверь, я кое-как ее закрыл и, не ослабляя хватки, приказал ей:
— Молчи, я тебе ничего не сделаю, только молчи!
Она лишь нервно мычала в мою ладонь и продолжала вырываться, хорошо, время радикальных решений.
— Молчи, или зарежу! — пригрозил я так, чтобы никто кроме нее не услышал.
Удивительный эффект, но та сразу успокоилась, перестала брыкаться и мычать.
— Вот так, прости, что приходится успокаивать тебя такими методами, давай поговорим.
Я ослабил хватку, но не бдительность, чтобы если она решит закричать, успеть заткнуть ее до того, как она это сделает, но она вела себя на удивление спокойно, будто страх взял верх настолько, что ни слова выдавить не получалось. Она обернулась в мою сторону и смотрела на меня все теми же заплаканными глазами, будто уже привыкла лить слезы по любому поводу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Скажи, — она осторожно обратилась ко мне, — ты правда можешь убить меня?
— Нет, я не могу забрать жизнь невинного человека, но я не хочу, чтобы ты поднимала шум.
— Понятно.
— Ты ведь поняла, кто я такой? — осторожно поинтересовался я.
— Ашидо Такаги, да? — с пустым и безэмоциональным лицом уточнила она.
В ответ я лишь снял очки, в потемках показался тусклый красный свет.
— Значит, это правда ты, — она отвернулась от меня в другую сторону.
— Да, меня зовут Ашидо Такаги.
— Тогда ты был прав, когда говорил, что способен понять меня.
— О чем ты?
Вместо ответа, девушка резко обернулась, до какого-то момента я не видел ее глаз, но как только они попали в поле зрения, я увидел не только розоватое свечение, но и то, что ее волосы, будто в невесомости, начали слабо левитировать в воздухе. Предчувствие подсказывало, что я в опасности, потому, не думая не секунды, я ударил ее ногой с разворота так, что та рухнула на пол близ стены подсобки, но что меня удивило больше всего, так это то, что я не чувствовал в девушке энергии Бездны, даже находясь вплотную, а это значит, что она вовсе не шепот, но ее глаза светятся. Логика подсказывала, что именно в них сокрыт секрет ее способности, потому я сразу же, после того, как она упала, бросился на девушку сверху, закрыв глаза одной рукой, а другой подставив только что созданную острую спицу к горлу.
— Успокойся, если не хочешь умереть! — пригрозил я.
— Нет, пожалуйста! — шепотом умоляла она. — Я не хочу умирать, пожалуйста!
— Какая у тебя сила, что ты хотела сделать? Говори!
— Я скажу, скажу! Только не убивай, умоляю!
— Это самозащита, я просто хочу поговорить.
Она лишь молча лежала, не думая сопротивляться.
— Я сейчас отпущу тебя, а ты отвернешься в сторону, и мы нормально поговорим, хорошо? Еще один такой трюк и больше я не дам тебе шанса выйти из этой комнаты.
— Хорошо, я все поняла, — ответила она.
Я в очередной раз ослабил хватку, но не стал убирать руки с глаз. Как только мы оказались в таком положении, что девушка сидит ко мне спиной, можно было разговаривать, не опасаясь нападения — она сама дала понять, что без прямого зрительного контакта ничего не сможет сделать.
— Итак, Каори, значит ты — ренегат, так?
— Да.
— Почему ты думаешь, что я хочу убить тебя?
— Потому что ты — убийца.
— И кто тебе такое сказал?
— Я сама лично печатала газету с твоим именем, мне все известно.
— А кто писал текст для газеты?
— Откуда мне знать, я только печатаю.
— Ты ведь и сама прекрасно знаешь, что пресса врет в своих интересах: приукрашивает, скрывает детали. Нельзя делать поспешных выводов о человеке.
— Тебе повезло, что ты выжил, мне бы дали кучу денег, если бы я тебя убила.
— Если бы я посмотрел тебе в глаза, да?
— Да, я бы заставила тебя погрузится в клиническую смерть.
— Чем-то напоминает того бедолагу, который покусился на короля — у него тоже не получилось. Послушай, Каори, если бы ты убила меня, ты бы подписала смертный приговор и себе, никто бы не стал выписывать чек за мою голову, ты разве не знаешь, что король делает с ренегатами?
— Знаю, но, вдруг он сделал бы исключение, увидев твой труп.
— Каори, зачем тебе убивать меня ради мимолетного шанса на туманное будущее? Я защищаю таких как ты не для того, чтобы меня били ножом в спину.
— Зачем ты говоришь мне такие вещи, я все равно не поверю.
— Я не вру, Каори, у меня есть друзья, они такие же, как мы с тобой, все в нашей организации защищают таких, как ты. Порознь ни у кого из нас нет будущего, потому мы сплотились, чтобы бросить вызов системе, чтобы однажды жить без страха. Ты ведь тоже боишься, да?
