* * *
На собрании в красном уголке было восемь человек. Четыре комсомольца, трое нас - вновь принимаемых - и от партячейки старший механик Николай Иванович. Я сидел и мучительно думал о происшедшем, о ссоре с Бобиным. Перед собранием я слышал, как секретарь комсомольской ячейки Павлик Жаворонков спрашивал у Николая Ивановича: - Проводить ли сегодня после всей этой истории? Может быть, день-два переждать? - Нет, ожидать нечего, - возразил Николай Иванович. - Именно сегодня и нужно провести. Первым разбирали заявление Василия Зайкова. Он рассказал свою биографию. Родился в деревне, в семье середняка. Окончил три класса. Потом работал дома: пахал, косил, ловил рыбу, заготовлял дрова. Уехал в Архангельск, поступил матросом на пароход "Онега", а в эту навигацию его перевели на "Октябрь". Не судился. Взысканий по работе нет. Вот и все. - А почему ты хотел сегодня заявление назад взять? - спросил Жаворонков. Зайков, густо краснея, тер рукой глаза и молчал. - Ты хочешь вступить в комсомол? - Не знаю, - пробормотал Зайков. - Поддался этому Бобину, - заметил Николай Иванович. - Слышал, слышал. Мне кажется, что от рассмотрения заявления Зайкова сегодня нужно воздержаться. Не отказывать ему, нет. Но пусть он поработает, пообживется с командой и подумает. А то, видите, он колеблется. Это плохой признак. Насилу тебя, Зайков, не тянут. Ты сам должен все обдумать и понять. А ежеминутно менять свои решения - не дело. Комсомольцы так и решили: рассмотреть заявление Зайкова после рейса. Илько приняли быстро. Все комсомольцы голосовали за него единогласно. Он сидел радостный и немного смущенный. Наконец очередь дошла до меня. Волнуясь, сбивчиво я рассказал о себе. Мне задавали вопросы. - Где твой отец? - Я уже говорил. Он погиб в полярной экспедиции, еще до революции. - А почему ты решил поступить в комсомол? - Я написал в заявлении: хочу помогать партии, хочу быть впереди... Павлик Жаворонков насмешливо взглянул на меня. - А чего это ты драку затеял с Бобиным? - Я не затеял. Это он мне прищемил... и... и потому что он - подлец! Я наклонил голову, боясь, что в моих глазах заметят слезы. Неужели из-за этого Бобина меня не примут? Тут неожиданно робко протянул руку и поднялся Зайков. - Бобин был выпивши и сказал, что когда опять придут белые, то нас, комсомольцев, будут ставить к стенке. - Он и в самом деле подлец! - гневно сказал Николай Иванович. - Что он болтает, тому больше никогда не бывать! А Красов старательно работает на судне и, по-моему, он вполне заслуживает быть комсомольцем. Я плохо помню, как дальше шло собрание. Помню только в конце радостные лица Кости и Илько и их крепкие рукопожатия. - Я комсомолец! - счастливый, шептал я - Я - комсомолец!
ГЛАВА ПЯТАЯ
НА НОВОЙ ЗЕМЛЕ
К Новой Земле "Октябрь" подходил рано утром. Издали мы увидели высокие величавые горы, которые, казалось, поднимались прямо из моря. Но чем ближе пароход подходил к земле, тем отчетливее было видно, что горы отстоят от берега очень далеко. Кое-где на горах сверкали ослепительные пятна снега. Новая Земля - два огромных острова - находится далеко за Полярным кругом и отделяет Баренцево море от Карского. Берега Новой Земли живописно изрезаны глубокими заливами - губами. В этих заливах мореплаватели находят для своих кораблей хорошо защищенные якорные стоянки. День был ясный, безоблачный. Такие дни на Новой Земле - явление редкое. Заканчивался июнь. Солнце в эти времена в Заполярье ходит по кругу, совсем не опускаясь за горизонт. День продолжается круглые сутки... Читай книги и днем и ночью. И я читал. Читал книги о Новой Земле. Мне хотелось побольше узнать об этом огромном и загадочном острове, вблизи которого трагически закончилась жизнь моего отца. Из книг я узнал, что Новая Земля впервые была открыта новгородскими ушкуйниками. Еще в прошлом веке появились на Новой Земле первые постоянные жители - ненцы, приехавшие из Тиманской и Большеземельской тундры. В ноябре на Новой Земле начинается полярная ночь - сплошная темнота, и солнце за сутки не показывается даже на полчаса. Описания Новой Земли в старых книгах чаще всего были мрачными, отпугивающими. "Одно из действий, - читал я со щемящей сердце тоской, производимых на вас отсутствием здесь деревьев и даже рослой травы, - это чувство одиночества, чувство, овладевающее душою не только мыслящего наблюдателя, но самого грубого матроса... будто теперь только наступает утро мироздания... Совершенное отсутствие звуков, особенно господствующее в ясные дни, напоминает собою тишину могилы". Могила! Может быть, здесь, на этом острове, есть и могила моего любимого отца. Или его могилой стала просто Новая Земля - без похорон, без надмогильного холмика. Или голубые полярные льды, или холодные глубины океана. Но что означает "грубый матрос"?.. Мой отец тоже был матросом. Разве он не мог быть мыслящим наблюдателем?! В моей душе возникало чувство протеста против этого неизвестного мне путешественника, который, видимо, только себя и еще некоторых "избранных" считал "мыслящими наблюдателями". Я не совсем понимал также, что означает и "утро мироздания". Спросил об этом Костю. Он объяснял долго и путано и наконец запутался совсем. - Утро это значит утро, начало дня... А вот мироздание - это значит мировое здание, наверное, самый большой в мире дом... Понимаешь?.. - Понимаю, что ты ничего в этом не понимаешь, - сказал я. - Какое же может быть утро у большого дома? У всех домов утро одинаковое. - А вот пойдем спросим у Николая Ивановича, - упорствовал Костя, хотя и чувствовал, что не совсем уверен в своих объяснениях. Пошли к Николаю Ивановичу, взяв с собой книгу. - Мироздание - это вселенная, весь мир, - объяснил нам старший механик. А под словом "утро" здесь надо понимать начало. - Вот видишь, - торжествующе заявил Костя. - Я же говорил: начало дня, это значит утро... - Новая Земля показалась этому путешественнику слишком пустынной, необитаемой, - продолжал Николай Иванович. - Потому он и сравнивает новоземельскую природу с зарождением жизни на Земле. - А ты спорил еще! - сказал Костя, когда мы вышли из каюты старшего механика. - Ну, кто был прав? - Ты был прав, - усмехнулся я. - "Мировое здание, самый большой дом в мире!" Эх ты, профессор! Поедем-ка лучше на берег да посмотрим это "утро мироздания"! Сейчас уже якоря отдадут. Вначале Костя, судя по его лицу, хотел рассердиться, но потом улыбнулся. - Не будем спорить. Он взял меня под руку, и мы с ним поднялись на палубу. - Где вы были? - спросил встретивший нас Илько. - Я вас ищу, ищу. - Ну как, Илько, похожа Новая Земля на вашу тундру? - Нет, совсем, совсем не похожа. У нас Печора не такая. И тундра у нас совсем не такая, как эта земля. Высокая земля. И где тут ягель? Одни камни. Плохо тут. - Ты вроде этого путешественника, который книжку написал, - смеясь сказал я. - "Плохо". Да ты ведь еще ничего не видел. А что, разве у вас в тундре пальмы растут? - Нет, у нас нету пальмы. У нас есть ягель. А без ягеля оленям нечего будет есть, и они помрут. Плохо! - Вот лучше поедем на берег да посмотрим Новую Землю. Тогда и говорить будем. Загрохотал брашпиль, и якорь стремительно понесся в воду. ...И вот мы впервые ступили на Новую Землю. Но какая это земля! Голые скалы, глинистый сланец. Камни, камни... Неужели здесь нет даже травки? Нет, оказывается, здесь есть мох и трава, правда, тощая и растет клочками. Но на одном из склонов, обращенных к солнцу, мы увидели даже цветы. Это были мелкие незабудки, бледно-желтые лютики, ромашки, колокольчики и камнеломки. Мы даже видели березу и иву. Но назвать деревьями эти тоненькие стебельки трудно. Право, какое это дерево, если оно своими стебельками стелется по земле и их нужно разыскивать, разгребая мох?!.. На Новой Земле много птиц, и хорошему охотнику здесь раздолье. Были бы мы охотниками! Гуси, лебеди, утки, гаги, пух которых очень ценится, и многие другие - настоящее птичье царство! Как нам рассказывали, здесь, на птичьих базарах, собирается около миллиона птиц. ...На Новой Земле пеня ожидало горькое разочарование. Я ехал сюда с затаенной надеждой узнать хотя бы что-нибудь об "Ольге" и о своем отце. Но новоземельцы - и ненцы и русские - ничего не знали и не слышали о судьбе команды "Ольги". Они даже не помнили такого судна. Ведь это было давно - десять лет назад. Сколько воды утекло за это время и сколько произошло событий! А может быть, "Ольга" и не заходила в Белушью губу... Может быть, у них было мало провизии и топлива, и, чтобы не задерживаться, начальник экспедиции решил идти вперед, на север... Костя и Илько хорошо понимали меня. Я знал об этом. Тяжело остаться без отца! Костя помнил, как я вместе с ним мучился, ожидая вести об его отце в тяжелые дни интервенции. Костя оказался счастливцем. Перенесший все ужасы архангельской тюрьмы, каторги на Мудьюге, отец Кости все таки остался жив и вернулся. Погиб в полярном безмолвии мой отец. Умер от тяжелой болезни олений пастух - отец Илько. Белогвардейцы расстреляли отца Оли Лукиной. Мои друзья понимали, почему я был так печален. Вместе со мной ходили по становищу и расспрашивали местных жителей об "Ольге". Но эти поиски и расспросы остались безуспешными.
