Многочисленные двери, при всей своей хлипкости, открывались далеко не с первого раза: общага была старая, все конструкции успели изрядно обветшать и перекоситься, так что каждую дверь нужно было открывать на свой манер – тут нажать, тут приподнять, а тут и вовсе подергать. Сладив с дверью, посетитель попадал в тамбур, возомнивший себя прихожей – пятачок серо-зеленого линолеума, огражденный четырьмя дверями. Одна из дверей вела в крошечный санузел: душ с вделанным в плиточный пол квадратным поддоном, налезающий на него умывальник с надколотой слева раковиной и – тоже впритирку – унитаз, из-за которого вырастал целый лес древних, как советская власть, труб. За второй дверью располагался встроенный шкаф, в котором ничего не помещалось и про который Ника говорила, что там водятся мыши. То есть водились бы, если бы у них не было Клары. Как обходятся другие обитатели общаги, не осчастливленные присутствием в доме вороны, задумываться не хотелось.
Третья дверь вела в комнату – узкий «пенал», все пространство которого занимали две койки, стол – такой маленький, что, занимаясь вдвоем, они с Никой вечно бились друг о друга локтями, а Кларину клетку приходилось составлять на пол, два задвинутых под него стула, тумбочка (одна!) и… и, в общем, все. Ну еще полки по стенам, иначе вовсе жить было бы негде. В изножье одной из кроватей удалось втиснуть купленный вскладчину холодильник.
Посередине комнаты оставался проход, о котором Ника шутила, что это лучшее средство для желающих похудеть: чуть лишнего растолстеешь, непременно застрянешь. Как Винни-Пух в кроличьей норе: «Это потому, что у кого-то слишком узкие двери! – Нет! Это потому, что кто-то слишком много ест!» Единственным достоинством комнаты был подоконник: такой глубокий, что практически квадратный, он вполне годился на роль дополнительного стола. Ну или сиденья. Весной или осенью, до холодов, очень хорошо было сидеть на широком теплом подоконнике, глядеть в небо и мечтать…
Четвертая дверь была входная. Закрыв ее за собой, Даша прислонилась к косяку, а потом и вовсе опустилась на серо-зеленый линолеум. Силы как будто кончились. Совсем.
– Др-ра! – поприветствовала ее Клара.
Даше послышалось: дуррррра!
Конечно, дура! Размечталась о большой любви и о том, как в жизни все теперь будет хорошо!
В окно кто-то стукнул… Она вздрогнула и опять прикрикнула на себя: дура, это просто ветка! Кто может стучать в окно? Четвертый этаж, гладкая стена. Никого нет, просто ветка, чего испугалась?
Бояться она начала… Погоди, когда же это было?
С месяц назад у Ники завертелся сумасшедший роман с каким-то не то трубачом, не то театральным художником, не то мотогонщиком – когда Ника рассказывала, понять было практически невозможно. Ой, Дашка, стонала она, прижимая ладони к щекам, там, Дашка, такая мама, ты не представляешь! Я бы из-за одной мамы за него замуж вышла – чтобы у меня была такая свекровь!.. Ну замуж не замуж, но Ника перебралась жить к своему художнику-мотогонщику. Хотя бы до конца сессии, размышляла она вслух, а там как фишка ляжет. Клару она пока оставила «на Дашу». Собственно, сперва она хотела и ворону забрать, но без шумной, никогда не унывающей Ники в комнате стало как-то совсем пусто, и Клару решили оставить «дома».
Потом… потом Глеб подарил ей браслет.
Потом Даша познакомилась с Балькой.
А через несколько дней – или, может, через неделю? – из-за этого чертова Бальки у нее все в голове перепуталось! – ее комнату кто-то взломал. Ограбить вроде не ограбили, но обшарили качественно, ни уголка не пропустили. Вентиляционная решетка, за которой они с Никой обычно хранили свои небогатые сбережения, болталась на одном шурупе, шмотки были засунуты в шкаф одним перепутанным клубком, книги воткнуты на полки как попало. Заначку за вентиляционной решеткой, кстати, не тронули.
Все это было очень странно и очень… страшно.
Даша поменяла замок и пару дней, возвращаясь, вздрагивала. Потом перестала. Ни бояться, ни думать было особенно некогда. Хотя подумать, наверное, стоило.
Что искали, если ничего не взяли?
В прошлом году одна из дежурных пенсионерок спятила: ходила по комнатам, устраивала самые настоящие обыски – искала шпионов фашистской Германии. Выловили бабку после пятого, кажется, обыска. Может, и сейчас кто-то из дежурных… шпионов ищет?
Или… все-таки… браслет?
Беда была в том, что Даша сама никак не могла его отыскать. Не после того обыска, а еще до.
После того как обнаружилось, что «фаберже» – совсем не «фаберже», надевать браслет ей не хотелось. Но куда деть такую ценную вещь в почти пустой общажной комнате за хлипкой фанерной дверью? Сперва Даша спрятала его в «обычный» тайник – за вентиляционной решеткой. Потом засунула в поддон Клариной клетки, все равно ворона эту клетку не признавала, заходила туда только сунуть нос в поилку, а гадить предпочитала в умывальник. Потом Даше показалось, что браслет в поддоне гремит, и она сунула его в морозильник, в пакет с пельменями. Еще некоторое время спустя собралась варить пельмени и браслет из них вытащила… И куда дела его после этого? Как раз позвонил Балька, и она, похоже, забыла все на свете…
Если искали именно браслет, то, судя по результатам, не нашли: если бы нашли, то хоть часть комнаты осталась бы в… как это сказать… нетронутом виде. Но искали явно везде. Даже пыль из-за батареи лежала возле плинтуса неровными черными клочьями. И постели – не заправлены, а так, прикрыты. И книги…
Сказать Глебу, что его подарок украли?
Стыдно.
Нет, с Глебом – все. Поэтому браслет нужно вернуть. Это ясно. Но…
Да, надо все-таки попытаться его найти. Даша каким-то не то шестым, не то двадцать шестым чувством ощущала его присутствие. Он где-то здесь. Неподалеку.
Но где, черт побери?
Она еще раз залезла в тайник за вентиляционной решеткой, прощупала там все – нету, только дохленький сверточек со «сбережениями», дальше шла вертикальная вентиляционная шахта.
Спицей от сломанного зонта, которой они закрывали шторы, пошарила за батареей – глупость, разумеется. Балансируя на краю подоконника, попыталась заглянуть в трубу, по которой ездили шторные кольца – труба была с обоих концов заткнута черными пластиковыми заглушками. Если бы она прятала браслет в шторном карнизе, вряд ли могла бы об этом забыть.
Холодильник. Полки. Пакет с хлебом. Пакет с картошкой. Подсохший сыр. Бутылка кефира. В морозилке хвост трески и две сосиски.
Поддон Клариной клетки.
С книжной полки издевательски ухмылялся полуоткрытый пакет с прихотливой вязью «Аркадия Привалова». Рядом приткнулась коробочка. Даша зачем-то заглянула внутрь, где, разумеется, не было ничего, кроме шелковой подкладки.
Стоп. Надо подумать. Ведь если она забыла, куда сунула браслет – ну да, Балька же позвонил! – значит, сунула его в какое-то более-менее доступное место. Ну то есть в первое попавшееся, иначе запомнила бы.
Может… но это глупость уж вовсе запредельная. Но мало ли…
Она перерыла обе постели – нет, тоже ничего.
– Клар-ре… ам!
Даша, улыбнувшись, вытащила из холодильника сыр, отрезала ломоть – довольно большой, пусть хоть птица порадуется.
– На! Клар-ре – ам!
И снова уселась на кое-как прикрытую постель – думать.
Ворона, отклевав с треть сырного куска, подозрительно покосилась на Дашу – можно ли тебе доверять, не слопаешь ли ты мой вкусный обед? – и, видимо, решив, что доверие доверием, но, как говорят на Востоке, на Аллаха надейся, а ишака привязывай, потащила остаток куда-то в прихожую.
– Клара! Ну зачем? Тебя не кормят, что ли? Забудешь, потом не найдешь…
Ворона дернула спиной – сама, мол, все знаю, не учи ученую! – скрылась за дверным косяком и, судя по звукам, начала закапывать сыр где-то в шкафу, возле своего «гнезда».
Лишь бы в ботинки не засовала, подумала Даша, закуталась в плед, свернулась клубочком и закрыла глаза. Может, хоть во сне удастся вспомнить, куда девался этот проклятый браслет?
– Ур-ра! – раздалось у нее над ухом, и на шею упало что-то скользкое и теплое.
– Клара! С ума сошла? Что за… – Даша подскочила, как подброшенная пружиной, и осеклась.
Возле подушки, в ямке от ее плеча лежал браслет…
Однажды Клара принесла ей кусок копченой колбасы. Высохший до каменного состояния, почти черный. В доме как раз не оказалось никакой еды – деньги-то были, вот ведь смех, но Даша забыла забежать в магазин, а выходить еще раз решительно не было сил. Никаких. Она сидела, грызла завалявшуюся в холодильнике горбушку и жалела себя. Клара, поглядев на это безобразие, пошуршала в своих «закромах» и притащила скукоженный колбасный хвостик – на, мол, нечего тут вселенской грусти предаваться.
Схватив браслет, Даша заметалась по комнате. Сумка. Одеться… Где эти чертовы джинсы?.. Да что же это такое?! Ах да! Она так и пристроилась подремать – как была, не переодеваясь, только пуховик и сапоги сбросила. Джинсы были на ней – прекрасные, купленные с Никой на какой-то распродаже, про которые Глеб говорил, что Даша в них – прямо звезда последней коллекции «Армани». Или «Луи Виттон»? Или… Забыла.
