да на ноги на лавке встану, да смогу каши черпануть — котелок уже пустой. На обед суп. Тут, правда, по ломтю хлеба на каждого приходилось. Так я сначала хлеб схвачу, а потом пробую ложкой к котелку дотянуться. А то ведь супа может и не достаться. К тому же, кто-нибудь обязательно меня под локоть толкнет, суп и прольется. У меня в животе пусто, а отец хохочет. Если бы мать не подкармливала меня тайком, я бы сдох, наверное. Только, кто-то из служанок донес. Отец тогда мать на целую луну в спальне под стражу посадил. На хлеб и воду.
А после этого новую забаву придумал. То хлеба меньше даст, чтоб мы из-за него передрались, то ложек меньше, чем едоков прикажет положить. Не успел схватить ложку сидишь голодный. А отец довольный снова гогочет.
— И как ты выжил? — с ужасом представила я, дерущихся из-за еды детей.
— Мать как-то смогла написать своему отцу, моему деду, и тот приехал, забрал меня, вроде как в гости. Там я прожил почти два года. Научился читать, писать, этике, даже философии. Само собой, на мечах биться. А вот магии он меня так и не смог научить. Видать глубоко во мне она была схоронена, хотя, занимались мы с ним регулярно. А потом дед умер, и его старший сын, мой дядя, отправил меня назад к отцу. Но я уже был не тем заморышем, каким впервые сел за общий стол. Да и побаиваться меня стали.
— Это почему?
— Это было в тот день, когда меня привезли назад, в этот ад. Сели мы за стол. Ждем, когда папаша ложку возьмёт, и из своей тарелки зачерпнёт. Это была команда, что все могут начинать есть. Братцы мои ложки быстренько похватали, а мне ложки не досталось. Папаша издевательски так расхохотался, да ещё и пальцем в мою сторону тычет. И вот тут я так разозлился на этого тупого болвана за весь этот ад, что всё во мне аж закипело. Ведь денег у него полно, можно же нормально жить, как все живут, как у дедушки жили. Я сам не помню, как это у меня получилось, а только котелок с кашей, что стоял на противоположном от меня краю стола, взлетел и врезался в спинку кресла, как раз над башкой папаши, только черепки вниз посыпались, да каша брызгами по залу разлетелась. Никогда не забуду глаза Эрма-Эра, когда он смотрел на меня. В них был страх. Я же никогда до этого не проявлял свои магические способности, а ещё точнее — их у меня никогда не было. Впрочем, как и у всех мужчин в нашем роду. Даже штатного мага в нашем замке не было. Папочка опасался, что он выдаст Велису его делишки с товаром. А тут я такое отчебучил. Все смотрели на меня, пооткрывав рты. Правда, больше у меня таких магических фокусов долго не случалось. Но кто об этом знал? Вероятно, этим взмахом я опустошил на тот момент весь свой магический ресурс. Но, по крайней мере, больше меня никто не задирал.
А через год, мне уже десять было, в замок приехал маг. Он набирал учеников в школу магии, и заехал к нам в замок, в надежде сэкономить на ночевках и еде. Но папаша, к старости ставший сущим скупердяем, сразу выставил ему счет, и маг счёл за лучшее переночевать на постоялом дворе. Утром, пока все ещё спали, мать собрала меня в дорогу, и мы пошли в город, где и нашли того мага в ближайшей харчевне. Она отдала ему единственный оставшийся у нее перстень, и маг забрал меня с собой в школу магии. Но оплачивать мою учебу отец отказался категорически. Впрочем, как и обратную дорогу из школы.
Вот только набора школа в тот год не делала, да и мои способности никак не хотели снова проявиться. Читать и писать я умел, меня взяли в библиотеку помощником младшего библиотекаря. Если бы я тогда хоть чуть-чуть сумел продемонстрировать свои магические способности, может быть, всё повернулось по-другому. Но…
Яр разлил остатки вина. В голове у меня шумело, навалилась приятная слабость. А вино то вкусное, но крепкое.
— В тот же год в школу привезли моего ровесника Ромиля Дарио. И он, как и я, остался ждать следующего года, помогая в библиотеке, на кухне. Магией он владел хорошо, а я, к тому времени, все еще никак. Вот тогда и началась наша с ним борьба за выживание. Выпуск студентов в этот год был, как раз Андер и выпускался, а с ним еще человек пятнадцать. Они частенько подзадоривали нас, когда мы мутузили друг друга на боевой площадке. Дрались мы кулаками, зубами, но Ромиль всегда одерживал верх. Он применял магические пассы, а я нет. И это злило меня. И вот, однажды, я со злости кинул в него горсть земли, что сумел ухватить, и эта горсть превратилась в огненную стрелу. Не помню, кто из магов ее нейтрализовал, но с тех пор Ромиль перестал меня задирать. Я только потом понял, что он делал это специально, понимая, что моя магия просыпает от злости, от ненависти. А ненависть — это очень ненадёжный стимул для развития в человеке магии. А через полгода был объявлен набор в магический класс, и на учёбу приехали дюжина недорослей из магических родов и две дюжины самородков из простонародья. Многие сразу заключали договор о поступлении на королевскую магическую службу на тридцать лет. Я тогда тоже заключил договор, благодаря протекции нашего ректора, но только на восемь лет, и при этом должен был еще три года оставаться младшим помощником при школе. Вот тогда у меня магические способности уже окончательно проснулись. А все благодаря одному заносчивому типу по имени Эдрин.
— Да ладно, Яр, что было, то прошло, — засмущался было Эдрин, но вдруг аж подскочил, — так это что, сам старый Хронгард приложил руку к твоему зачислению в школу?
— Да, и он же дал мне рекомендацию, чтобы меня приняли в штат придворных магов.
— Да, вот это дела!
— Так- то оно так, но всё равно, я тебе за ту драку всегда буду благодарен. Ведь если бы не ты, может я бы и сейчас ещё в библиотеке служил. Может даже уже младшим библиотекарем стал бы.
Они дружно рассмеялись, а я, как обычно, не удержалась от вопроса.
— Так это Эдрин тебе подарил этот шрам под правым глазом в виде маленькой звездочки?
— Всё верно, — Яр только головой
