Как и следовало ожидать, оказался я не в кабинете кадровика, а в приёмной, оформленной в строгом европейском стиле: чёрная кожаная мебель, пастельные тона, рабочее место секретарши… да и сама секретарша европейской внешности, но, в отличие от девицы на ресепшене, брюнетка.
— Мацуда-сан занят, мистер Форрестер, — строго глянула на меня поверх очков девушка. — Присаживайтесь и ожидайте.
— Окей, — хмыкнул я, проигнорировав недовольную гримасу секретарши.
Буду я ещё на всяких фиф внимание обращать! Тут башка раскалывается, плюс сушняк и слабость в конечностях. Может, в другое время я бы и постеснялся, рабочим-то комбезом, да в кожаное кресло, но сегодня — фигушки. Можно сказать, рухнул пятой точкой, едва не продавив сидушку до пола, и блаженно растёкся по мягкой коже. Реально, настоящей коже! А неплохо старший менеджмент поживает… очень даже неплохо. Интересно, за чей счёт банкет? Я ведь прекрасно помню мантру мистера Пимброка: рентабельность, рентабельность, рентабельность!.. Впрочем, пофиг. В таком кресле ждать одно удовольствие. Ещё бы попить чего-нибудь… но стервозная секретутка и не подумала предложить. Видимо, из мести. Ну и фиг с ней…
— … тер Форрестер! Мистер Форрестер!
— А?! Что?! — очумело помотал я головой.
Блин, вырубиться умудрился! Хотя и немудрено, в таких-то условиях…
— Мацуда-сан готов вас принять, мистер Форрестер! — лязгнула сталью в голосе секретарша. — Прошу вас.
Ох, ё! Моя голова… но делать нечего, надо вставать, приводить себя в порядок — если это в принципе возможно — да шагать к двери в кабинет самого главного босса. И да, я не шучу. Для нас, персонала корпорации, именно кадровик самый главный босс. Просто потому, что до тех, кто сидит выше, мы не допущены, а в хоре голосов остального начальства голос кадровика всегда решающий. Может, не злить его лишний раз?.. Хотя плевать.
Впрочем, опускаться до откровенного хамства я не стал — едва дверь за моей спиной закрылась, я изобразил нечто вроде церемонного поклона (правда, не особо глубокого и почтительного) и застыл посреди кабинета по стойке «смирно». Ну, почти. Вроде так положено, когда тебя начальство на «ковёр» вызывает? Торчать пред светлым ликом, желательно с глупым видом, и обтекать. Но, надо отдать Мацуде должное, он и в этот раз сумел меня удивить:
— Присаживайтесь, мистер Форрестер.
Хм… гляди-ка, кресла гостевого не пожалел! Оригинальный подход у товарища, надо признать. Вторая наша встреча, и снова разрыв шаблонов. Экий вы затейник, Мацуда-сан! То в додзё собеседование устраиваете, то разнос в интимной обстановке. Право слово, почти как на сеансе у психоаналитика, благо и обстановка способствует: приглушённый свет, мягкая мебель, еле слышная спокойная музыка… даже не разобрать, привычная европейская, или что-то с восточными мотивами. И сам хозяин кабинета, в этот раз представший в образе просвещённого последователя англосаксонских традиций: безукоризненный костюм-тройка самого классического из всех классических покроев, тщательно уложенные волосы, выбритое до синевы лицо… и жёсткая складка губ, контрастирующая с устремлённым куда-то вдаль взором. Такое ощущение, что он в тяжких раздумьях. И насчёт повода гадать не приходится: сто пудов о моей судьбе размышляет. Хорошо хоть, не сверлит пронзительным взглядом. Или презрительным. Ладно, не буду лишний раз испытывать начальственное терпение, сказали присаживаться, значит, так и сделаю. А кресло здесь ничем не хуже, чем в приёмной… как бы и тут не вырубиться… и не зевнуть… чё-е-о-о-о-рт! Надо же так опозориться… пасть ладонью хоть и прикрыл, но перегаром пахнуло — вон, даже кадровик поморщился. И головой помотал неодобрительно.
Помолчали. Мацуда явно в задумчивости, а я просто довольный, что экзекуция откладывается. Да и что я должен сказать? Смысл начинать оправдываться, когда обвинений ещё никто не предъявил? И вообще, хорошо сидим, душевно…
— Вы, наверное, догадываетесь, по какой причине я вас вызвал, мистер Форрестер? — прервал, наконец, молчание кадровик.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Без малейшего понятия, — помотал я головой, окончательно определившись с тактикой: буду всё отрицать.
Как показала практика, чистосердечное признание вовсе не облегчает наказание. Наоборот, зачастую усугубляет. А оно мне надо? Правильно, оно мне не надо.
— Хм… признаться, от вас такого не ожидал, — поджал губы и прищурился (хотя куда уж больше?) Мацуда. — Как это у вас, русских, говорится: ушли в от-ри-ца-ло-во? — тщательно выговорил он.
— Не у всех, Мацуда-сан. Только у отдельной не самой законопослушной категории.
— Но сам факт не отрицаете? — поморщился мой собеседник.
Ну да, опять на него перегаром… а что делать? Стерва-секретутка попить не дала, так что пусть теперь её босс мучается.
— Я просто пока не очень понимаю, что именно я должен отрицать, Мацуда-сан. Хотелось бы узнать, что конкретно мне… э-э-э… вменяется? В чём меня обвиняют? В некомпетентности? В нарушении трудовой дисциплины? В саботаже, быть может?
Ну-ка, попробуй, возрази! По всем трём пунктам невиновен. Порученную работу выполняю, в рабочее время не косячу, в сознательном вредительстве тоже не замечен.
— Никто вас не собирается ни в чём обвинять, мистер Форрестер, — вздохнул кадровик. — Я даже не имею намерения вас распекать. Прошу, воспринимайте наше сегодняшнее общение, как… ну, скажем, воспитательную беседу. Или, скорее, сеанс психоанализа. Я прежде всего хочу вам помочь, Генри.
— С чего такая щедрость? — удивился я. — Я же рядовой инженерно-технический работник, нас в Мэйнпорте как грязи.
— Отнюдь, Генри. Не нужно принижать собственных достоинств. Вы далеко не рядовой технарь. Вы наш довольно дорогостоящий актив. И проблема в том, что на текущий момент вы не оправдываете наших ожиданий.
— В плане?! Или вы, Мацуда-сан, намекаете на моё неподобающее поведение во внерабочее время?
— Ваш моральный облик меня тоже волнует, но куда меньше, чем ваша эффективность как кризисного инженера, — развил мысль кадровик. — А она, давайте откровенно, сейчас нулевая. Вы действительно рядовой технический специалист, не более. Подчеркну: очень дорогостоящий специалист. Мы вложили в вас много средств, как материальных, так и финансовых, но отдачи нет.
— Так вы за этим меня вызвали, Мацуда-сан?
— Да, Генри. Давайте попытаемся выяснить причину такого вашего состояния. Вместе попытаемся.
— Ну… давайте попробуем.
Мне-то оно ясно, как божий день — тотальный пофигизм на почве депрессии. А его, выходит, до сих пор не информировали? Занятно… тут одно из двух: или врёт, как дышит, или меня кто-то прикрывает. Интересно, кто бы это мог быть, а, Игараси-сама?..
— Итак, Генри, вы блестяще прошли собеседование, продемонстрировав решительность и оперативность при разрешении нестандартной ситуации в поединке по кэндо, — принялся перечислять Мацуда, — и произвели на меня самое благоприятное впечатление. Следующие две недели, насколько я понимаю, вы адаптировались к новым условиям, но даже тогда Игараси-сан отзывался о вас исключительно положительно, равно как и другие профильные специалисты…
— Это вы про «мозгокрутов»? — уточнил я.
— Не только, — отмахнулся кадровик. — Впрочем, давайте не будем отвлекаться. В следующий раз вы прекрасно себя проявили на Северном, когда продемонстрировали рациональный подход к решению сугубо практической задачи, и тем самым предотвратили значительные издержки…
— Простите, Мацуда-сан, но вы же сами сказали, что отдачи от меня нет? — удивился я.
— Почти нет, — поправился кадровик. — Но суть не в этом. Что с вами произошло дальше? Почему вы, не побоюсь этого слова, пустились во все тяжкие?
— Вы действительно не в курсе, или желаете услышать мою версию? — уточнил я. — Если последнее, боюсь, она окажется оскорбительной. Не для вас лично, но для корпорации.
— Действительно? — посмотрел мне в глаза Мацуда.
— Сто процентов, — твёрдо ответил я.
И, что характерно, взгляд не отвёл.
