— Если кто-нибудь перепутает, ни гроша не получит,— предупреждал он своих «специалистов».
А обещано было: тем, кто выкрикивает лозунги,—
пять рупий, тем, кто их поддерживает,— две, а за аплодисменты — по рупии. Проявившим особое усердие сверх этого была обещана награда.
В половине восьмого начал собираться народ. За час площадь набилась до отказа, собралось более восьми тысяч человек. К девяти в машине подкатил Хан Бахадур. Его свита кинулась со всех ног к машине. Толкая друг друга, каждый старался первым открыть дверцу.
Валгир подал знак, и раздались выкрики: «Да здравствует Хан Бахадур!»
Подхалимы тесной толпой окружили Хан Бахадура, превознося его заслуги перед обществом. Наконец он добрался до помоста. Поднявшись на него, он бросил взгляд вниз и обомлел... Нет, он и не предполагал, что удастся собрать такое количество избирателей! Лицо его радостно просияло. Хан Бахадур сел в кресло и гордо вскинул голову.
Объявили о начале митинга. Слово предоставили профессиональному оратору, так расхвалившему Хан Бахадура, что тому даже стало неловко. Выступило еще несколько человек. Главная мысль всех выступлений была такова: Хан Бахадур — верный слуга народа, истинный мусульманин, ненавидящий зло и радеющий за интересы народа,— словом, человек, заслуживающий их голосов.
Приближалось время выступления Хан Бахадура. Он чувствовал, как у него замирает сердце от страха и дрожат ноги в коленях. И хотя по дороге сюда он думал, что все произойдет как нельзя лучше — потому, что речь написал для него опытный журналист, и к тому же он прорепетировал ее раз десять перед зеркалом,— сейчас он испугался.
Наконец Хан Бахадур поднялся на трибуну. Прежде чем начать говорить, он выпил стакан воды и несколько раз глубоко затянулся сигаретой. И вдруг он обнаружил, что забыл свою речь дома и не может вспомнить из нее ни слова.
— Да здравствует Хан Бахадур! Да здравствует Хан Бахадур!! — раздалось в зале.
Хан Бахадур растерянно смотрел по сторонам, ноги его предательски дрожали, кровь бросилась в голову.
— Братья мусульмане! Я не отниму у вас много времени. Я хочу сказать лишь несколько важных вещей,— с трудом произнес он дрогнувшим голосом.— Я ваш слуга... хочу верно служить вам...— Вдруг он вспомнил несколько фраз из своей речи.— Но это вам говорят все кандидаты. Каждый хочет служить интересам народа, каждый хочет облегчить ваши страдания. Почему же вы должны поверить в таком случае мне? Вы можете сказать, что Хан Бахадур болтает об этом, чтобы заполучить побольше голосов.
В это время Рафаат Али Валгир поднял руку и почесал голову. Один из его помощников решил, что это сигнал, и громко зааплодировал. Его поддержали другие. Решили не отставать и «специалисты» по выкрикиванию лозунгов. Они заорали во все горло. Участники митинга подхватили лозунги, и все вокруг загремело.
Хан Бахадур испугался и снова забыл свою речь. Валгир кипел от возмущения:
— Н егодяи! Все испортили! Я не подавал никаких знаков. Теперь не получат от меня ни гроша!
— Кое -кто хочет сорвать наш митинг,— выкрикивал с перепугу Хан Бахадур.— Но они не на тех напали! Мы ответим ударом на удар!
Валгир нашел, что момент подходящий и подал сигнал, Раздались выкрики.
— Алла акбар! Да здравствует Хан Бахадур!
Валгир встал так, чтобы его мог видеть Хан Бахадур,
потому что наконец ход митинга принимал желательный оборот.
— Я не хочу ничего говорить о себе,— немного успокоившись, продолжал Хан Бахадур.— Но вы все отлично знакомы с моей деятельностью. Кто построил недавно мечеть?
— А кто положил в карман два миллиона от продажи лавок при мечети?—раздался чей-то голос.
Молодчики Валгира набросились на беднягу и, избивая дубинками, поволокли его прочь. Кое-кто поспешил на выручку пострадавшему, завязалась драка. Площадь загудела, началась толкотня, раздались отчаянные вопли задавленных людей. Хан Бахадур сбежал с трибуны и с трудом пробился к своей машине.
Вскоре площадь опустела, только в одном углу собрались наемники Валгира. Специалист по организации митингов рвал и метал.
— Что вы со мной сделали? Как я теперь покажусь на глаза Хан Бахадуру? Ни один из вас копейки не получит. Бестолочи!
Он долго еще ругал их на чем свет стоит. У него не хватило смелости пойти к Хан Бахадуру, и с митинга Валгир отправился прямо в свою мастерскую. Но Хан Бахадур не был к нему в претензии. Он во всем обвинял «жаворонков» и теперь сидел со своими доверенными лицами, обсуждая план мести.
IV
Прошло несколько дней. «Жаворонки» тоже организовали массовый митинг. С речью выступил Салман. Он говорил спокойным, ровным голосом. За время предвыборной кампании ему часто приходилось выступать, и теперь он уже стал опытным оратором и хорошо чувствовал настроение аудитории.
— Причина ваших бед и нищеты не в том, что вы угнетены, слабы. Нет. Причина в том, что вы не верите в свои силы, вы не знаете своих прав и не используете их как нужно.
Вдруг раздались голоса.
— Врет он все!
— Выдумка, чтобы заполучить побольше голосов!
— Мы не хотим слушать!
— Убирайся вон!
Поднялся шум, послышались выкрики, мяуканье, кукареканье. Салман растерялся. С ним это случилось впервые. Он попросил присутствующих успокоиться и соблюдать тишину. Но раздались еще более громкие крики, в общем шуме нельзя даже было разобрать, что кричат.
Началась толкотня, потому что некоторые, испугавшись, пытались выбраться из толпы, другие с любопытством наблюдали за крикунами. Их было не более двадцати. Видя, что они не унимаются, несколько парней попытались успокоить их, но те полезли в драку. Здесь они не рассчитали свои силы. На них посыпался град ударов. Вскоре одного за другим их выставили вон, и порядок был восстановлен.
После митинга «жаворонки» собрались на чрезвычайное заседание. Надо было подумать о том, как предотвратить беспорядки на митингах.
В разгар прений, тихо заскрипев, отворилась дверь. В комнате мгновенно воцарилась тишина. Все оглянулись— на пороге стоял Сафдар Башир. Волосы его спутались, бледное, осунувшееся лицо выражало покорность, и только одни глаза горели лихорадочным огнем.
Тяжело передвигая ноги, Сафдар Башир подошел к Али Ахмаду.
— Господин профессор!—хрипловатым голосом заговорил он.— Друзья! Я прошу вас извинить меня за это вторжение. Я не имел на то права, но какая-то сила, словно магнит, привела меня сюда. Возможно, я в последний раз вижу вас, эту комнату, эти стены.— Он говорил медленно, усталым голосом, время от времени останавливаясь.— Я навсегда покидаю родину. Еду в Лондон, поселюсь где-нибудь в окрестностях города... Уже все распродано. Я уезжаю завтра утром... Я горд тем, что был членом вашей организации. Но мне больно, что я не смог идти в ваших рядах до конца.
Он замолчал, на лбу его поблескивали капельки пота. В комнате стояла гнетущая тишина. Но вот Али Ахмад встал, с минуту вглядываясь в лицо Сафдар Башира, и неожиданно крепко обнял его.
Послышались сдерживаемые рыдания. Это плакал Саф-дар Башир. Али Ахмад похлопал его по спине.
— Вот не думал, Сафдар. Да ты еще совсем ребенок!
— Ну, я пойду.
— Куда?—спросил Али Ахмад.
— В гостиницу. Дом я продал еще на той неделе.
— Завтра же перевози вещи сюда!—строго сказал Али Ахмад.
— Но ведь я уезжаю.
— Никуда ты не поедешь.
— Ты не можешь уехать! — раздались голоса и других.
Сафдар Башир улыбнулся, лицо его просветлело. «Жаворонки» повскакали с мест, радостно пожимали ему руки, хлопали по плечу и даже несколько раз проскандировали: «Да здравствует Сафдар Башир!» Все были рады его возвращению.
После полуночи, когда спустилась ночная прохлада, особенно приятная после знойного дня, на улице у здания штаб-квартиры послышались шум, голоса. Гул возрастал.
Али Ахмад проснулся от шума и лежал, прислушиваясь. Немного погодя он окликнул Сафдар Башира, который спал рядом на кровати. Теперь прислушивались оба, но из-за общего гула не могли расслышать отдельных голосов.
Неожиданно распахнулась дверь, и в комнату влетел Салман, а за ним еще несколько «жаворонков».
— На штаб-квартиру готовится нападение!—выпалил Салман.— В комнате было жарко, и я перешел спать на крышу. Проснулся от шума, смотрю, внизу полно людей, обсуждают план нападения. Вся улица забита ими — человек четыреста-пятьсот, не меньше.
Появился доктор Зеди, взлохмаченный, с заспанными глазами, за ним и другие «жаворонки». Лица у всех были встревоженные.
Послышался треск выламываемой двери, звон стекла.
— Медпункт разносят! — крикнул доктор Зеди. Снова послышался звук бьющегося стекла, крики, затем громкий стук в парадную дверь. Теперь отчетливо доносились грязные ругательства и угрозы в их адрес.
