«Жаворонки» сидели, не зная, что предпринять — выйти и принять бой или выжидать в помещении. Вдруг Сафдар Башир встал и решительно направился к выходу. Никто не успел удержать его. Он открыл дверь и, остановившись на пороге, поднял руку.
— Братья! — крикнул он, обращаясь к нападавшим и стараясь перекричать шум.— Успокойтесь! «Жаворонки» ваши друзья, а не враги, они служат вам...— Сафдар не закончил фразу, в голову ему угодил камень, он едва удержался на ногах. На виске показалась кровь и тонкой струйкой потекла по щеке. Сафдар снова поднял руку.
— Братья! Не разрушайте этот медпункт. Ведь здесь оказана бесплатная помощь тысячам больных...
Что-то тяжелое ударило его по голове. Сафдар Башир пошатнулся и ухватился за косяк двери.
— Бога ради, выслушайте меня!—дрожащим голосом умолял он. Но его никто не слушал. На Сафдара посыпались удары и пинки. Он втянул голову в плечи и закрыл ее руками. В это время кто-то ткнул его в бок колом. Сафдар вскрикнул и упал на пол.
Салман кинулся к нему на помощь, но нападающие набросились на него. Бандиты окружили «жаворонков» тесным кольцом и с воем, словно дикие звери, накинулись на них с дубинками, камнями, кольями.
Шум поднял с постелей жителей квартала, и теперь они со страхом выглядывали из окон и через щели своих заборов, но никто не решался прийти на помощь «жаворонкам».
Вдруг стало светло, в небо поднялись красные языки пламени — горело помещение медпункта. Огонь перекинулся и на другую половину здания и начал пожирать медикаменты, книги, бумаги, все жалкое имущество людей, которые хотели посвятить свою жизнь борьбе с нищетой и отсталостью народа, а теперь одними кулаками отбивали нападение нанятых Хан Бахадуром бандитов.
Сгорел потолок, рухнули стены, и стало видно, как в библиотеке огонь листает страницы книг бессмертного Толстого, превращает в пепел творения Шекспира, Горького...
Раздуваемое ветром пламя поднималось все выше и выше. Казалось, огромный дракон опустился на землю и размахивает своими страшными огненными крыльями.
Немного погодя, убедившись, что все уничтожено, бандиты собрались на улице, где их ждало несколько грузовиков, расселись по машинам и укатили.
Почти все «жаворонки» были без сознания. Сафдар Башир умер. В его открытых остекленевших глазах играли кровавые отблески пожарища. Полиция приехала, когда бандитов и след простыл, а здание уже почти догорело.
Сторож открыл ворота, и оба они вышли с территории детской колонии. Был приятный летний вечер, прохладный морской ветерок ласкал их лица. В небе плыли неторопливые облака. Недавно прошел проливной дождь, и на дороге кое-где блестели большие лужи. Ребята шли вдоль заборов. На улице было темно и тихо, и шаги их звонко отдавались вокруг.
Ноша шел позади, но теперь рядом с ним был не Раджа, а Покар.
...Это случилось несколько месяцев назад. Старый учитель рисовал мелом на доске карту Пакистана. Вдруг в классе раздался крик обезьяны. Учитель испуганно оглянулся, потерял равновесие и упал. Класс разразился хохотом. Учитель встал, отряхивая одежду. Лицо его побледнело. Он лихорадочно потирал пальцы и оглядывал класс из-под толстых стекол очков — верный признак того, что сейчас кого-нибудь будут драть до полусмерти. Его поза, весь вид были настолько смешны, что Раджа не выдержал и прыснул. Учитель взял прут и бросился к Радже.
— Тебе очень нравится быть обезьяной? Так я ее из тебя сделаю! — прохрипел старик, осыпая Раджу ударами. Прут со свистом опускался на спину Раджи, а учитель приговаривал:
— Кричи обезьяной! Кричи обезьяной!!
Раджа сначала терпел молча, потом не выдержал и взмолился:
— Это не я кричал!
— Врешь!—и прут снова со свистом опустился на спину Раджи.
— Клянусь богом, господин учитель!
— Кто же тогда?
Раджа промолчал. Прут обжег его руки.
— Господин учитель, это Покар!—вырвалось у него.
Настоящее имя Покара было Мухаммад Али, но его
никто по имени не называл. Покар был великий мастер на всякие проделки в классе. Он кричал, подражая разным животным, стучал ногами, прятал и рвал чужие учебники. Покар и сам не учился ничему и другим не давал. Порой мальчишки злились на него, но связываться с ним боялись: он был сильный и хитрый и никому спуску не давал.
Учитель оставил Раджу и направился к Покару. Тот уже не раз бывал бит, поэтому принял соответствующую позу: свернулся клубком и спрятал голову между коленями. Он не издал ни звука, пока учитель стегал его.
Когда урок кончился и учитель ушел, Покар подскочил к Радже. Тот со страхом глядел на него исподлобья.
— Ну, негодяй, что мне с тобой сделать?!
Раджа стоял молча, втянув голову в плечи.
— Молчишь?! — грязно выругавшись, Покар отступил на шаг и, размахнувшись, ударил Раджу — раз, другой, третий.
Раджа упал, из носа у него потекла кровь. Разозлившись, он вскочил и набросился на Покара, но тот был сильнее. Одним ударом он отбросил Раджу от себя, не дав ему опомниться, повалил на пол и начал топтать ногами. Почувствовав острую боль в колене, Раджа вскрикнул и потерял сознание.
Покара наказали, но нога у Раджи долго не заживала. Рану промывали, перевязывали, делали присыпки — все бесполезно: с каждым днем она становилась хуже. Раджа ходил прихрамывая, а больше сидел, почесывая колено. Вскоре появилась другая язва, пониже первой, а еще
немного погодя все тело Раджи покрылось бурыми пятнами. Они зудели, и Раджа не мог спокойно ни спать, ни есть.
Однажды в колонию приехал врач для осмотра заключенных. Он долго расспрашивал Раджу о его болезни, о жизни до заключения. Когда врач приехал вторично, кожа на теле Раджи кое-где начала сходить, язвы гноились. Лицо Раджи отекло, уши распухли и оттопырились — он был страшен. Теперь он почти не ходил и все время с ожесточением расчесывал язвы. На этот раз доктор ничего у него не спрашивал. В тот же день к воротам колонии подъехала санитарная машина. Раджу увезли. Больше он в колонию не вернулся. Ноша даже не знал, в больнице Раджа или еще где-нибудь, но все время помнил о своем друге. Вот и сегодня, когда его наконец освободили, он шел по темной улице, осторожно обходя лужи, и думал о Радже. Дружба с Покаром возникла уже после отъезда Раджи, и началась она после одного случая.
Покар был крепко сколоченный смуглый парень лет шестнадцати, но выглядел моложе своих лет. В колонию он попал за то, что ударил ножом рикшу. Покар всегда с гордостью рассказывал о своем «геройстве». «У этого мерзавца все внутренности вывалились наружу. Просто не знаю, как он жив-то остался»,— часто говаривал Покар. Это оказывало соответствующее действие — ребята смотрели на него со страхом и уважением.
Покар изощрялся в грязных ругательствах, задирал всех, избивал без всякой на то причины более слабых и дня не мог прожить без драки. Проворный, верткий, он, как волчок, кружился вокруг противника. «Техника» драки Покара заключалась в том, чтобы утомить противника, а потом уже, не тратя много сил, повалить его и избить. Уложив одного, он победоносно оглядывался, сверкая своими маленькими глазками, и говорил: «Ну, кто следующий? Подходи!»
Не было дня, чтобы Покара не наказывали за драки, но он терпеливо сносил побои. Как бы ни гуляла розга по его телу, Покар не издавал ни звука. Уже через минуту после очередной порки он улыбался: «И зачем надрываются?!»
Приказание Покара было законом для всех мальчишек колонии. Того, кто смел ослушаться, он заставлял подчиняться себе силой. Однажды испытал это на себе и Ноша.
Покар приказал Ноше помочь ему в избиении своей очередной жертвы, Ноша не согласился. Покар, не долго думая, ударил его — раз, другой, третий... Ноша не успел опомниться, как уже лежал на полу. С того дня он беспрекословно подчинялся Покару.
Однажды около ворот колонии остановилась полицейская машина. Из нее вышел под конвоем высокий парень в наручниках. На нем были короткие узкие брюки и яркая шелковая рубашка, вся в изображениях драконов, обезьян, целующихся женщин и мужчин. Талия его была туго стянута кожаным ремнем с бронзовой пряжкой, на носу темные очки в массивной оправе. Всем своим видом он напоминал голливудского киноактера. Да и походка у него была, как у американских киноковбоев.
Никто так и не узнал его настоящего имени. Знакомясь, он представился Тарзаном. Так его и называли. На вид ему было не больше шестнадцати, но посадили его за разврат. Правда, суд еще не вынес решения по его делу, но его все-таки отправили в колонию. На воле Тарзан занимался бандитизмом и перепродажей билетов в кинотеатры. У него была своя компания, которая часто навещала его в колонии, друзья передавали ему съестное и сигареты, которыми он щедро угощал колонистов. Это, конечно, немало содействовало его популярности. Теперь толпа почитателей ходила не за Покаром, а за Тарзаном. Он небрежно прохаживался по двору, насвистывая джазовые мелодии из американских кинофильмов.
