ответила Целестина. – Просто схватила ее, спрятав руку в рукав, и сбросила. Но тварь оказалась недостаточно тяжелой. Или где-то повисла на стене. Короче, ерунда полная. Кидать нужно было вовсе не их. И тут до моего братца дошло. Он включил мозг и сообразил, что палка нужна не для того, чтобы отбиваться от насекомых, а для того, чтобы отколупать камни от стены.
– Ну, не совсем так, – попытался возразить Кианит.
– Ага, рассказывай, – перебила его сестра. – Я видела, как ты ею отбивался от сколопендр. Испугался каких-то гусениц с ножками!
Кианит вновь хотел вклиниться в разговор, но Целестину было уже не остановить:
– Короче. Пока он нашел стену, пещеру уже трясло так, что мы поняли: наши дела плохи. Время закончилось, и мы очнулись в шатре. И все из-за него!
– Да-да, – опять не стал спорить Кианит. – Это я во всем виноват. Вот когда ты пойдешь на поединки, ты всех победишь.
– Конечно! – уверенно заявила Целестина. – Главное, чтобы Эссантия меня помиловала и не дала тебя в напарники!
Пиритти и Пироппо с уважением взглянули на нее. Они-то побаивались так разговаривать с Аметрином. Ведь он и за шкирку тряхнуть может. И ненароком вытрясти из бездонных карманов всякие запрещенные и от этого вдвойне милые сердцу мальчишеские побрякушки.
– Всем привет, – раздался тихий голос.
В беседку осторожно зашла Виолана. К тайному облегчению друзей, она была одна. Только Стефан расстроился. Он все вытягивал шею в надежде, что появится Сильвина, и даже перестал записывать.
– Я позвала ее, но она отказалась, – тихо объяснила Виолана.
– Это она тебя подвела на поединках? – спросила Луна.
– Нет. Я сама удивилась, но нет… Когда я ее увидела на постаменте, то решила, что все, можно сразу сдаваться. Да еще она начала насмехаться. Но в пещере она мне даже помогала. И сорвалась не специально. Нога соскользнула.
– Вряд ли она хотела тебе помочь. Просто сама стремилась выбраться наружу и не попасть в лапы монстра, – проворчала Сентария.
– Зачем вы так? – неожиданно вмешался Стефан. – Может, она хочет измениться.
– Сильвина? – одновременно воскликнули Луна и Сентария. – Ни за что не поверим.
– Какие вы все-таки, девчонки, злопамятные, – в сердцах ответил Стефан. – Вы не даете ей ни единого шанса.
– Ну, если вместо мозгов влюбленная каша, то легко не замечать очевидного, – вскипела Луна.
– А вот и неправда!
– Правда!
– Хватит! – прикрикнул Аметрин. – Как дети, честное слово! Луна, Стефан, может, и прав. Людям всегда надо давать второй шанс. Но, Стефан, и Луна в какой-то степени права. Ты не видел, что творила Сильвина. Такое забыть сложно. Простить, я думаю, мы все ее простили. Но вот забыть… Тут извини. Но мы же не враждуем с ней, а это главное.
– Каждый имеет право на ошибку, – запальчиво возразил Стефан.
– Имеет, – невозмутимо кивнул Аметрин, – но не на предательство. Предательство – это не ошибка, это сознательная подлость.
Стефан открыл рот, чтобы возразить, но стушевался, не зная, что сказать. И тут его осенило:
– А что, если она не сама на это пошла? Если ее толкнула черная магия? Все мы знаем, на что она способна.
– Кто? Сильвина или магия? – усмехнулась Луна. – Да! Мы знаем! На очень многое!
– Может, она добрая, а магия заставляет ее?
– Стефан! Сильвина всегда была злой и завистливой, магия тут ни при чем! Ни за что не поверю!
– Я бы тоже никогда не поверил, что ты можешь быть такой злой, если бы не увидел своими глазами…
– СТЕФАН! – одновременно рявкнули Эгирин с Аметрином. – Думай, что говоришь!
Стефан резко закрыл рот и покраснел. Лицо его мучительно исказилось. Действительно, влюбленность затуманила его разум настолько, что он чуть не выдал главную тайну.
Луна оторопело смотрела на него.
– Что ты имеешь в виду? Что значит – ты видел меня злой? – она нахмурилась, и тень воспоминания легла на ее лицо. – Подожди-ка… То есть на том ужасном портрете была все-таки я?
– Нет-нет, что ты… я брякнул не подумав… Я имел в виду, что ты становишься злой, когда говоришь про Сильвину… – начал выкручиваться Стефан.
– На том портрете была я, – уверенно произнесла Луна, не слушая его. – А где ты мог меня такой видеть? На выступе в пропасти? Именно! Как чувствовала, что вы что-то недоговариваете.
К ним уже на всех парах летели хранители, которые устроили на лужайке небольшой пикник.
– Что за крики? – грозно спросил Фиччик. – Вас нельзя и на минуту оставить без присмотра.
– Ты! – ткнула в него пальцем Луна. – Ты мой хранитель – и ты мне тоже врал? Быстро отвечай. Что произошло на выступе?
Фиччик, не ожидавший такого вопроса, растерялся. Глазки виновато забегали.
– Чего и следовало ожидать! Так я и знала! Вы все меня обманули!
Луна еще раз обвела взглядом друзей. Кианит с сестрой, Виолана и Дравит с Ониксом смотрели на нее с искренним недоумением. Оно и понятно, их не было с ними в пропасти. А вот остальные, включая чрезмерно болтливых Пиритти и Пироппо, опустили глаза.
Беседка охнула от такого количества виноватых взглядов и жалобно заскрипела досками. Вины было столько, что она сама почувствовала себя виноватой. А это было неприятно. Тем более уж она-то ничего не сделала. Она, наоборот, была создана для того, чтобы в ней беседовали, а не скрывали правду.
– Как понимаю, мы тут лишние… – тихо сказал Кианит.
Те, кто не был с Луной у пропасти, молча покинули беседку, чтобы дать остальным разобраться друг с другом.
Беседка так расстроилась, что от огорчения тоненько зазвенела ажурными листочками. Этот щемящий звон усугубил и без того гнетущую атмосферу, и друзья еще ниже опустили головы. Больше всех было стыдно Стефану. Ругая себя за свой язык, он виновато посмотрел на Луну:
– Прости нас. Но мы обещали твоему отцу. Он просил нас не говорить тебе.
– Да, Луна, ради твоего же блага. И ты ни в чем не виновата, – подхватил Эгирин.
Девушка задумалась, потом подошла к Стефану.
– Дай сюда блокнот! – она с силой дернула к себе пухлую книгу, перетянутую двумя резинками для надежности. – Ты же однозначно все записал и рисунок, поди, новый нарисовал.
– Не надо, Луна! – воскликнула Сентария.
– Раз вы обещали моим родителям, то я на вас не обижаюсь. И пытать вас не буду. Держите слово! Но я должна знать! – отобрав у Стефана блокнот, она вышла из беседки с неестественно прямой спиной.
– Кто тебя за язык тянул, – прошипела Сентария.
– Простите… Иногда во мне просыпается прежний Стефан. И я вас уверяю, я рад ему даже меньше, чем вы… И… кажется, мне нравится Сильвина… Вот я и вспылил…
