От Хайди Деларей не ускользнул этот обмен взглядами. Она взяла женщину за руку и вывела вперед.
– Минхеер Кортни – моя подруга Сара Стандер.
– Aangename kennis, – Шаса слегка поклонился. – Рад познакомиться, мефрау.
– Здравствуйте, командир эскадрильи, – негромко ответила женщина, и Шаса заморгал. После войны он отвык от такого обращения.
– Мы встречались? – спросил он. Женщина быстро мотнула головой и сразу повернулась к Хайди, заговорив о детях. Шаса не мог дальше участвовать в разговоре: Манфред протянул ему пиво, и трое мужчин с бокалами спустились с веранды туда, где Лотар и старший сын Рольфа Якобус уже развели костер. Хотя разговор мужчин был насыщен сведениями и интересен: и Манфред, и Рольф были умными, образованными людьми, – Шаса тем не менее постоянно возвращался мыслями к худой женщине, обратившейся к нему по званию. Ему хотелось бы поговорить с ней наедине, но он понимал, что это маловероятно и опасно. Он очень хорошо знал, как ревнивы африкандеры, как покровительственно они относятся к своим женщинам и как легко стать причиной неприятного и опасного происшествия. Поэтому он держался подальше от Сары Стандер, но весь вечер украдкой наблюдал за ней и постепенно все сильнее чувствовал подводные течения между двумя семьями. Мужчины, казалось, были очень близкими и, очевидно, давними друзьями – у их дружбы определенно была многолетняя история, но с женщинами дело обстояло иначе. Они были излишне добры и заботливы друг с другом, а это несомненный признак глубоко скрытого женского антагонизма. Шаса запомнил это свое наблюдение, потому что человеческие отношения и слабости были одним из главных инструментов его профессии, но позже в тот же вечер сделал еще два важных открытия.
Он перехватил откровенный взгляд, который Сара Стандер бросила на Манфреда Деларея, когда тот смеялся с ее мужем, и сразу узнал ненависть, но того особо разъедающего типа, какую женщина испытывает к мужчине, которого когда-то любила. Эта ненависть объяснила Шасе усталость и покорность, почти уничтожившие красоту Сары Стандер. Она объяснила также вражду женщин. Хайди Деларей должна была понимать, что Сара когда-то любила ее мужа и под завесой ненависти, вероятно, любит до сих пор. Игра чувств и эмоций зачаровала Шасу. За один день он узнал столько ценного и столького достиг, что не расстроился, когда Рольф созвал свою семью.
– Уже почти полночь. Идемте. Нам еще долго идти до дома.
Все достали припасенные фонарики. Последовало шумное прощание: девочки и женщины расцеловались, а Рольф Стандер и потом его сын Якобус подошли к Шасе, чтобы пожать ему руку.
– До свидания, – сказал Якобус с природной вежливостью и уважением к старшему, которые с рождения отличают любого маленького африкандера. – Я тоже хотел бы когда-нибудь поохотиться на черногривого льва.
Парень – высокий, привлекательный – был года на два-три старше Лотара; как и Лотара, его пленили охотничьи рассказы Шасы, но в нем было что-то знакомое, что преследовало Шасу весь вечер. Лотар стоял рядом с другом, вежливо улыбаясь, и Шаса вдруг понял. У обоих мальчиков одинаковые глаза – светлые кошачьи глаза Деларея. В первое мгновение он не мог этого объяснить, но тут же все встало на места. Ненависть, которую он чувствовал в Саре Стандер, получила объяснение. Отцом ее сына был Манфред Деларей.
Шаса стоял рядом с Манфредом на веранде, и они смотрели, как семья Стандеров поднимается на дюну. Метались лучи фонариков, голоса детей звенели в ночи, и Шаса гадал, сумеет ли когда-нибудь свести воедино все, что узнал сегодня, и обнаружить истинно уязвимое место Манфреда Деларея. Когда-нибудь – сумеет.
Будет нетрудно тайком просмотреть записи о родах Сары Стандер и выяснить дату рождения ее старшего сына, но как вытянуть у нее истинный смысл этого ее обращения по военному шаблону? Она назвала его «командир эскадрильи». Она его знала, несомненно, но откуда? Шаса улыбнулся. Ему нравились трудные задачи, среди его любимых писателей была Агата Кристи. Он поработает над этим.
* * *
Шаса проснулся, когда сквозь занавеси начал пробиваться серый рассвет и пара сорокопутов в кустах на ближайшей дюне начала свой сложный дуэт. Он снял пижаму, которую дал ему Манфред, надел халат, выбрался из тихого коттеджа и спустился на берег.
Он плыл нагишом в холодной зеленой воде, выбрасывая руки за голову и ныряя под белые волны прибоя, пока не выбрался на спокойную поверхность; здесь, в пятистах ярдах от суши, он поплыл вдоль берега. Вероятность нападения акулы была незначительна, но обостряла удовольствие. Когда пришло время возвращаться, Шаса оседлал большую волну, с ней добрался до берега и медленно вышел из воды, смеясь от удовольствия и радости жизни.
Он тихо поднялся по ступеням, не желая тревожить покой семьи, но уловил движение в дальнем конце веранды. В одном из кресел с книгой в руках сидел Манфред, уже побритый и одетый.
– Доброе утро, минхеер, – поздоровался Шаса. – Пойдете сегодня рыбачить?
– Сегодня воскресенье, – напомнил Манфред. – По воскресеньям я не рыбачу.
– А, да.
Шаса удивился, почему чувствует себя виноватым из-за того, что наслаждался плаваньем, потом узнал старинную книгу в кожаном переплете, которую держал Манфред.
– Библия, – заметил он, и Манфред кивнул.
– Ja. По утрам я каждый день прочитываю несколько страниц, но по воскресеньям, особенно когда предстоит решить трудную проблему, я прочитываю целую главу.
«Интересно, сколько глав ты прочел, прежде чем переспать с женой лучшего друга», – подумал Шаса, но вслух сказал:
– Да, библия приносит большое утешение, – и, стараясь не чувствовать себя лицемером, отправился одеваться.
Хайди устроила грандиозный завтрак с полным набором явств, от стейка до соленой рыбы, но Шаса съел только яблоко и выпил чашку кофе, прежде чем извиниться и уйти.
– По радио обещали сегодня попозже дождь. Хочу вернуться в Кейптаун до ненастья.
– Я провожу вас до полосы, – Манфред быстро встал.
Они молчали, пока не добрались до вершины гряды, и тут Манфред неожиданно спросил:
– Ваша мать… как она?
– Хорошо. Неизменно в добром здравии и, кажется, неспособна стареть. – Глядя в лицо Манфреду, Шаса продолжал: – Вы всегда спрашиваете о ней. Когда вы видели ее в последний раз?
– Она удивительная женщина, – флегматично сказал Манфред, избегая ответа на вопрос.
– Я пытался хоть как-то восполнить ущерб, который она причинила вашей семье, – не унимался Шаса, но Манфред как будто не слышал. Он остановился на полпути, словно восхищаясь видом, но дышал неровно. Шаса поднимался на холм быстро.
