право водить грузовик, не имея водительских прав, и перетаскивать за один раз столько подушек, сколько не по силам ни одному мужчине. Поэтому она по-прежнему жила в доме под снос и ишачила за зарплату, а с любимым Хольгером виделась только урывками.
К вещам, которые постепенно налаживались, относилось и общее состояние американского гончара. Каждый новый ее визит, замечала Номбеко, напрягал американца все меньше. К тому же сама возможность поделиться хоть с кем-нибудь своими страхами перед всесильным ЦРУ приносила ему облегчение. Номбеко охотно шла ему навстречу: слушать гончара было ничуть не менее интересно, чем в свое время истории об африканских подвигах Табо. Согласно гончару, эта американская спецслужба присутствовала примерно везде. Да будет известно Номбеко, новые автоматизированные системы заказа такси, используемые по всей стране, разработаны в Сан-Франциско. Однако обзвон из телефона-автомата всех подряд компаний показал, что по крайней мере одна из них отказалась следовать в фарватере американской разведки: «Бурленге-Такси» до сих пор практикует прием заказов в ручном режиме.
– Это может пригодиться вам, мисс Номбеко, если надумаете куда-нибудь поехать.
Номбеко не знала, где расположен Бурленге относительно Гнесты, так что эта глупость, в отличие от многих других, сошла американцу с рук.
В общем, психика у вьетнамского дезертира-ветерана шалила, и ему вечно что-то мерещилось. Зато в том, что касалось создания прекрасных вещей из керамики или фарфора с глазурью всех оттенков цвета «желтый напалм», ему не было равных. Ими он и торговал на рынках в базарные дни. Всякий раз, когда ему нужны были деньги, он отправлялся на автобусе или «Бурленге-Такси» на очередной рынок. Никогда на поезде, поскольку всем известно: Шведские железные дороги давно спелись с ЦРУ. С собой он брал две тяжеленные сумки своей продукции. Уходила она за несколько часов, потому что цену он ставил бросовую. Если он еще и вызывал «Бурленге-Такси», то и вовсе нес убытки. За двести двадцать километров даром никто не повезет. В число вещей, доступных пониманию гончара, не входило ни соотношение дебета и кредита, ни масштаб собственного таланта.
• • •
Довольно скоро Номбеко уже говорила на сносном шведском с Хольгерами и Селестиной, на китайском диалекте у – с сестренками и по-английски – с американским гончаром. А книги в городской библиотеке Гнесты брала в таких количествах, что вскоре была вынуждена отказаться – от имени Селестины – от почетной должности главы Литературного объединения Гнесты (ЛОГ).
В основном она общалась со сравнительно нормальным Хольгером-2. Помогала ему вести подушечную бухгалтерию и предлагала эффективные решения касательно закупки, продажи и доставки. Номер второй был признателен за помощь, но лишь в начале лета 1988 года понял, что Номбеко умеет считать. Вернее – СЧИТАТЬ.
Это случилось ясным июньским утром. Когда Хольгер вошел на склад, Номбеко приветствовала его словами:
– Восемьдесят четыре тысячи четыреста восемьдесят.
– И тебе доброе утро, – ответил Хольгер. – Что ты сказала?
А дело было в том, что накануне Хольгер костерил покойного предпринимателя на чем свет стоит: тот погиб, не успев оформить, как полагается, передачу имущества. Например, объем подушечного запаса так и остался неизвестен.
И вот Номбеко протянула Хольгеру четыре листка бумаги. Пока он валялся в постели, она промерила склад шагами, рассчитала объем одной подушки и вычислила их точное количество.
Хольгер посмотрел на первый листок и ровным счетом ничего не понял. Номбеко ответила, что это неудивительно: на уравнение следует смотреть как на единое целое.
– Вот гляди, – сказала она и взяла следующий листок.
– Тень Е? – задал вопрос Хольгер-2 за неимением других.
– Да, я воспользовалась моментом, когда сюда заглянуло солнце, чтобы рассчитать объем склада.
И она взяла следующий листок.
– Что это за человечек? – задал Хольгер-2 вопрос – опять-таки за отсутствием иных.
– Это я, – сказала Номбеко. – Лицо малость беловатое, а в остальном, позволю себе заметить, похоже. С тех пор как инженер любезно выправил мне паспорт, свой рост я знаю. Осталось замерить тень по отношению к размерам чердака. Солнце в этой стране, слава богу, высоко не поднимается. Что бы я делала на экваторе – фиг его знает. Или в дождь.
Видя, что Хольгер по-прежнему не понимает, Номбеко предприняла следующий заход.
– Все очень просто, – начала она и собралась взять следующий листок, когда Хольгер ее перебил:
– А вот и нет. Ты учла подушки на ящике?
– Да. Все пятнадцать.
– А твою, у тебя в комнате?
– Забыла.
Глава 12
О любви на атомной бомбе и о дифференцированном ценообразовании
Жизнь Хольгера-2 и Номбеко складывалась непросто. Впрочем, в те дни трудно пришлось не им одним. Целые страны и телекомпании не знали, например, как относиться к концерту, объявленному на июнь 1988 года и приуроченному к семидесятилетию Нельсона Манделы. Мандела ведь был террористом и остался бы им, если бы мировые звезды одна за другой не решили иначе и не сообщили, что примут участие в концерте на лондонском стадионе «Уэмбли».
В результате многие все-таки одобрили это событие – но с оговорками. Говорят, например, будто компания Fox Television, транслируя концерт в записи, вырезала из речей и песен все, что могло показаться политикой, чтобы не раздражать компанию «Кока-Кола», скупившую все рекламное время трансляции.
Тем не менее концерт увидели шестьсот миллионов человек в шестидесяти семи странах. И только одна страна не проронила о нем ни звука.
ЮАР.
• • •
А несколько месяцев спустя на выборах в шведский риксдаг победили социал-демократы, так что Ингвар Карлссон сохранил власть.
Увы.
Не то чтобы Хольгер-2 и Номбеко придавали результатам выборов какой-то идеологический смысл, но то, что Карлссон остался сидеть, где сидел, делало бесполезной очередную попытку связаться с правительственной канцелярией. И бомба осталась лежать, где лежала.
Другим примечательным результатом состоявшихся выборов стало то, что несколько мест в риксдаге досталось новому политическому движению – Партии зеленых. А несколько менее значимым обстоятельством – то, что единственный голос, отданный за несуществующую партию «Снести все к черту!» только-только отметившей свое восемнадцатилетие жительницей Гнесты, так и не был засчитан.
17 ноября 1988 года исполнился год со дня, как Номбеко поселилась в доме под снос. В честь этого на складе ее ожидал сюрприз – торт на ящике с бомбой. Правда, сестричек, хоть они и прибыли с ней одновременно, на склад не пригласили. Там были только Номбеко и Хольгер – так решил он. И она тоже.
Какой он все-таки милый, Хольгер, подумала Номбеко и поцеловала его в щеку.
Повзрослевший Хольгер-2 ни о чем так не мечтал, как о собственном
