- Я не знаю французского, но, безусловно, хотел бы посмотреть это сочинение.
- Я отдал его обратно Педро. Он сказал, что пошлет его домой матери.
- Вы знаете ее имя?
- Секундина Доминго. Она, должно быть, была второй дочерью у матери.
- Если судить по ее второму имени, она никогда не была замужем.
- Очевидно, нет. Но мужчины были в ее жизни. Однажды вечером я угостил Педро слишком большой порцией вина, и он рассказал об американских моряках, которых она приводила домой. Это было во время войны, когда мальчик был очень мал. У него и матери имелась всего одна комната и одна кровать в комнате. Он должен был ждать на улице, когда у нее находились клиенты. Иногда ему приходилось ждать всю ночь.
Он был предан своей матери, и я думаю, эти обстоятельства повлияли на его психику. В ту ночь, о которой я говорю, когда он выпил лишнего по моей вине, он пустился в дикие разглагольствования о своей стране, ставшей затоптанным перекрестком мира, и что сам он порождение и суть этой грязи: белых, индейцев, негров. Он, похоже, считал себя живым олицетворением Черного Христа с Номбре де Диос, знаменитой панамской религиозной скульптуры.
- У него были наклонности к пророчеству?
- Если и были, я об этом не знал. Я не психиатр. Я действительно думаю, что Педро - несостоявшийся поэт, символ идеализированной души, который унаследовал слишком много проблем. Я признаю, у него были некоторые странные идеи, но даже они не были лишены смысла. Панама для него была больше, чем страна, больше, чем географическая связь между Северной и Южной Америками. Он думал, что она представляет собой базовую связь между душой и телом, головой и сердцем, и что североамериканцы разрушили эту связь. - Он добавил: - И теперь мы убили его.
- Мы?
- Мы, североамериканцы.
Он поковыривал кусочки мяса, лежавшие на его тарелке. Я посмотрел на горы. Над ними пролетал реактивный самолет, и в небе осталась белая полоса.
Я уже имел представление об Аллане Боше, и он мне нравился. Он отличался от людей старого типа, как Таппинджер, который был так занят собой и своей работой, что превратился в социального эксцентрика. Бош казался искренне озабоченным, когда говорил о своих студентах. Я сказал что-то по этому случаю.
Он пожал плечами, выразив таким образом свое удовольствие по поводу комплимента.
- Я учитель и не хочу быть никем другим.
После паузы, вызванной ворвавшимся шумом от толпы студентов вокруг нас, он продолжил:
- Я сожалел, когда узнал, что Педро ушел из колледжа. Он был почти самым интересным студентом, какого я когда-либо имел здесь, в Иллинойсе. Я преподавал только в двух местах.
- Ваш друг Таппинджер говорит, что иммиграция охотилась за ним.
- Да, Педро попал в страну нелегально. Он должен был покинуть Лонг-Бич и затем это место, на один прыжок опередив людей из иммиграции. По сути дела, я намекнул ему, что они сделали о нем запрос. И не стыжусь этого, - сказал он с улыбкой.
- Я не предам вас, доктор Бош.
Его улыбка стала несколько кривой и оборонительной.
- Боюсь, я не имею докторской степени. Я потерпел неудачу у тех, кто этим командует в Иллинойсе. Можно было бы попытаться снова, на нет уже в этом большого смысла.
- Почему же?
- Тапс тогда уже ушел. Я был одним из его главных протеже. И я унаследовал какую-то долю его невезения. То, что с ним случилось, не придавало мне, конечно, бодрости. Я подумал, что, если такое может случиться с одним из наиболее перспективных ученых в нашей области, может случиться с кем угодно.
- А что случилось с ним в Иллинойсе?
Бош замолчал. Я подождал, а затем решил подступиться с другого конца:
- Он все еще ведущая фигура в вашей области?
- Был бы, если бы подвернулся подходящий случай. Но у него нет времени для своей работы, и это сводит его с ума. Когда выделяют ассигнования, они его обходят. Он не получает продвижения даже в таком невзрачном колледже, как Монтевиста.
- Почему?
- Им не нравится, как он причесывает свои волосы, полагаю.
- Или как причесывает их его жена?
- Думаю, она тоже имеет к этому отношение. Но откровенно, я не люблю пересказывать факультетские сплетни. Предполагалось, что мы будем говорить о Педро Доминго, по другому - Сервантесе. Если у вас есть еще вопросы, пожалуйста, я готов рассказать все, что знаю. Иначе...
- Откуда у него это имя - Сервантес?
- Я думал об этом в ту ночь, когда он уехал. Он всегда мне казался донкихотским типом.
Я подумал, но не сказал, что слово это больше подходит к самому Бошу:
- И вы послали его к Таппинджеру?
- Нет, я, возможно, упомянул о нем когда-то, но Педро отправился в Монтевисту из-за девушки. Она была новичком, по-видимому, очень способная к языкам.
- Кто это сказал?
- Сам Тапс сказал, и, по правде, я сам разговаривал с ней. Он привез ее с собой на наш весенний фестиваль искусств. Мы ставили пьесу Сартра "Нет выхода", а она никогда до этого не видела ни одной постановки на французском языке на современную тему. Педро находился там, он влюбился в нее с первого взгляда.
- Отуда вы знаете?
- Он мне сказал. Нет это было иначе, он показал мне некоторые сонеты, которые написал о ней и ее идеальной красоте. Она была очень хороша, одна из ярких блондинок, и очень молода, не больше шестнадцати или семнадцати.
- Она уже не такая молоденькая и не такая невинная, но еще очень красивая.
Он уронил вилку с шумом, который слился с гулом от разговоров в зале.
- Вы утверждаете, что знаете ее?
- Она вдова Педро. Они поженились в прошлую субботу.
- Ничего не понимаю.
- Если бы я сказал вам об этом, вы бы больше переживали. Он решил жениться на ней семь лет назад - возможно, в тот вечер, когда смотрел пьесу. Вы не знаете, предпринимал ли он что-нибудь тогда или впоследствии?
Бош подумал над вопросом.
- Уверен, что нет. Уверен с моральной точки зрения. Это была одна из тех тайных страстей, которые носят в себе латиноамериканцы.
- Подобно Данте и Беатриче?
Он с некоторым удивлением посмотрел на меня:
- Вы читали Данте?
- Я попотел над ним. Но должен признать, я процитировал другой источник. Она сказала, что Педро следил за девушкой такими глазами, как Данте смотрел на Беатриче.
- Кто на свете мог это сказать?
- Бесс Таппинджер. Вы знаете ее?
- Естественно, я ее знаю. Можно сказать, она авторитет в отношении Данте и Беатриче.
- В самом деле?
- Я не считаю, что это серьезно, мистер Арчер. Но Бесс и Тапс играли в свое время вполне сравнимые роли: интеллектуал и идеальная девушка. У них были очень нежные платонические отношения, прежде чем реальная жизнь взяла над ними верх.
- Не могли бы вы сказать немного проще? Меня интересует женщина.
- Бесс?
- Оба Таппинджера. Что вы имели в виду, когда сказали, что реальная жизнь взяла над ними верх?
Он изучал мое лицо, чтобы понять мои намерения.
- Не будет вреда, если я вам скажу. Практически каждый в Ассоциации Современных Языков знает эту историю. Бесс была второкурсницей, изучавшей французский в Иллинойсе, а Тапс - подающим надежды молодым ученым на факультете. Они оба довольствовались этими платоническими отношениями. Они были как Адам и Ева до своего падения. Это может казаться романтическим преувеличением, но все было так. Я был при этом.
Затем реальная жизнь просунула свою отвратительную голову, как я сказал. Бесс забеременела. Тапс, конечно, женился на ней, но тут началась запутанная история. В те дни иллинойское заведение было пропитано пуританским духом. Что хуже, помощник декана женского отделения обрушилась на самого Тапса и буквально устроила на него охоту. То же делали и родители Бесс. Это была парочка буржуазного воспитания из Оук-Парка. Итогом всего этого было то, что администрация уволила его за аморальное поведение и отправила в ссылку, - преподавать в Монтевисте.
- И он пребывает в ней до сих пор?
Бош кивнул головой:
- Двенадцать лет. Это много времени, чтобы заплатить за такое незначительное прегрешение, кстати совершенно обычное. Учителя женятся на своих студентках очень часто, с пистолетным аккомпанементом или без него. Тапс, по моему мнению, сделал вполне реальный шаг и почти разрушил себе всю жизнь. Но мы углубились куда-то далеко в сторону, мистер Арчер. Молодой человек взглянул на свои часы. - Уже половина второго, а у меня встреча со студентами.
- Отмените ее и пойдемте со мной. У меня более интересное свидание.
- Да? С кем?
- С матерью Педро.
- Вы шутите?
- Мне даже хотелось бы, чтобы это было так... Она прилетела из Панамы сегодня утром и остановилась в отеле "Беверли-Хиллз". Мне может понадобиться переводчик. Как на этот счет?
- Конечно. Мы поедем лучше на двух машинах, чтобы вам не пришлось везти меня обратно.
32
Мы с Бошем встретились в вестибюле отеля. Я на несколько минут опоздал, и служащий сказал нам, что нас уже ждут.
Женщине, которая провела нас в гостиную номера люкс было около пятидесяти, все еще красивая, несмотря на ее золотые зубы и круги под глазами. Она была одета во все черное. Мускусный запах духов обволакивал ее, создавая какую-то ауру растраченной сексуальности.
