И в самом деле, на подъезде к Ашрафии тот с кем-то вышел по рации на связь, а затем махнул рукой. После проезда нескольких кварталов они остановились около площади, окруженной невысокими, в основном трех- и четырехэтажными зданиями. Жилые дома, отели, банки, магазины. Сейчас же вокруг наблюдалась частичная разруха. Говорят, что рядом, еще прошлой осенью, шли самые ожесточенные бои в одночасье разгоревшейся гражданской войны. Поэтому некоторые здания были частично разрушены, повсеместно валялись обломки стен, перекрытий, виднелся крошеный в труху кирпич и бетон. На дорожной поверхности Илья заметил характерные кусочки металла. Он служил в артиллерии, поэтому сразу узнал «метки войны».
Лёха и в этот раз начал работать безо всякой раскачки — сменил объектив и сделал общую панораму, затем крупные планы, потом Марков работал в кадре, типа вел прямой репортаж с места событий. Звукооператора не было, они потом наговорят текст в студии. Кормильцев был немного в курсе телевизионной кухни. В студии позже сделают монтаж с кинохроникой из архива и выйдет очередной «Громкий» репортаж. Говорят, что в будущем такие съемки и на самом деле пойдут в прямом эфире, техника тогда будет позволять передавать сигнал в телестудии напрямую через спутники. Но пока эта фантастика не стала явью, придется работать как есть.
В нынешние времена фотографа, как и волка ноги кормят! Поэтому Илья живо забрался на груду бетонных обломков, чтобы сделать более выгодный кадр, а затем сунул голову в ближайший узкий проулок. Вышло солнце, и пробитые насквозь тонкие стены зданий создавали весьма причудливый световой рисунок. Кормильцев поймал нужный ракурс, потом меняя объективы, снял в упор несколько вывесок с затейливой арабской вязью, внутренности разбитых магазинов и разбомбленное кафе. Он запрыгивал на столы, ложился наземь в поисках лучшего кадра.
Затем фотокор поставил на камеру телезум и навел на людей, которые шли по своим делам. Жители явно спешили покинуть ставшее опасным место, никто из них не улыбался. Поймав несколько удачных кадров с крупными лицами, Кормильцев добил слайдовую пленку и удовлетворенно оглянулся.
Водитель успел развернуть машину в обратном направлении и сейчас спокойно покуривал на ступеньках магазина. Марков с Лёхой уже успели зацепить кого-то из проходящих мимо местных жителей и делали с ними репортаж. Звук записывался на диктофон. Оказывается, Марков знал местное наречие и мог общаться с ливанцами напрямую. Бальтазар стоял поблизости и спокойно посматривал по сторонам. Ничто, казалось, не предвещало опасности. В городе было объявлено перемирие, уже несколько дней не стреляли. Поэтому странный шелестящий звук поначалу нисколько не насторожил Илью, занятого перезарядкой пленки в «Никоне».
— «Твою ж мать!»
Все-таки служба в армии, да еще в артиллерии даром не пропала. Тело уже лежало в ближайшем укрытии, когда разом раздалось несколько относительно близких взрывов. Ожидаемо вибрацией толкнуло снизу, больно стукнув в колени, по спине и голове застучали камушки и мелкие обломки, откуда-то с верхних этажей неровными струйками посыпался песок. Бахнуло где-то неподалёку. Взрывы подняли в воздух смесь пыли и дым от сгоревшего тротила.
«Это что — по нам сейчас из минометов бахнули!?»
Снова шелест, но уже чуть дальше, ближе к площади. Послышались человечески вопли, но самое неприятное, что после этого, где-то не так далеко, загрохотали выстрелы из стрелкового оружия.
— «Вот это уже полная бля!»
Кормильцев обеспокоенно поднял голову и осторожно высунулся из-за относительно целой бетонной плиты, бывшей некогда полом на втором этаже. В мутной пелене впереди он смог рассмотреть их белый микроавтобус, который сейчас как-то странно покосился набок.
— «Черт, по ходу его задели. Где наши?»
Он осторожно поднялся на карачки. Каска и броник это, конечно, хорошо, классно, но еще бы какие-нибудь наколенники! Больно уж здорово впивается в колени бетонное крошево. Руки сами собой поднесли к глазам камеру. Зарядить следующую ленту он все-таки успел, батареек еще хватит, так что Илья нажимал и нажимал на кнопку, стараясь охватить как можно больше. Черно-белая пленка здесь как нельзя кстати! Дым от разрывов, бегущие и падающие навзничь люди. Жуткое, но захватывающее зрелище.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— «Почему они падают?»
Только сейчас Илья заметил в прозрачном видоискателе «Никона» красные пятна на одежде, заметно увеличенные зум-объективом. Он не успел еще ничего понять, как внезапно совсем близко раздались характерные по звуку автоматные очереди. Палили явно из Калашей!
«Что не есть хорошо!»
Кормильцев быстрым движением закинул камеру в крепление сумки и подскочил из убежища, как в жопу ужаленный. Несколько больших прыжков и тело бывшего члена хоккейной сборной университета уже находится на проезжей части. Дальше армейские привычки сработали и здесь. Стреляют — падай! Совсем близко что-то противно взвизгнуло, срикошетив от стены.
— «Бля!»
Сначала убраться с дороги на обочину, только затем оглядеться!
— «Где все?»
Сперва Илья увидели Лёхины ноги в огромных ботинках, они странно подрагивали, тело же было спрятано за углом чудом уцелевшего в боях дома. И за ногами стелился странный красный след. Как будто ярким томатным соком на асфальт брызнули!
— «Что еще за на…Это кровь!»
Еще один безмерно длинный прыжок и тело юркой мышкой шмыгнуло за угол трехэтажного дома, где Илья сразу же напоролся на бледного как смерть Маркова. Тот пытался грязной рукой зажать рваную рану на щеке, но был в полном сознании и тут же быстро спросил.
— Аптечка есть?
— Да! Сейчас.
— Сначала не мне, Лёху перевяжи!
Только после этого Кормильцев взглянул на оператора. Тот лежал на спине без движения. С правого бока из-под бронежилета толчками сочилась ярко-алая кровь. Илье стало муторно только от её вида и он, чтобы хоть немного успокоиться, начал судорожно копаться в сумке и часто дышать. Черт, да где же этот проклятый бокс?
— Давай мне! — глаза у Маркова были злыми, но лицо спокойным. Бывалый журналист быстро нащупал пластиковую коробку аптечки и бросил упаковку с кровоостанавливающей повязкой Илье. — Бронежилет сначала ему расстегни! Потом это на рану, затем бинтуй. Ты же наверняка проходил курсы. Действуй! Не хер тут сопли жевать иначе все сдохнем!
В голове у Ильи в этот момент окончательно прояснилось. Рядом его товарищ умирает, а он слюни на пол роняет! Кормильцев тут же принялся за дело, отчаянно ругаясь, он обмотал широкое тело Лёхи несколько раз. Благо, бинтов в аптечку не пожалели. Марков в это время закрыл небольшой повязкой щеку и приклеил её для надежности лейкопластырем.
— Идиот чертов! — Илья аж подскочил от внезапно вырвавшегося гневного выкрика старшего товарища. — Он зачем пластины вынул? — Марков вытащил бронежилет своего оператора и сейчас ощупывал его окровавленными руками.
— Половину для облегчения вынул, лентяй херов! — Борис Николаевич нагнулся к лежащему коллеге. — Лёха, ты как?
Кормильцев в это время наблюдал за Бальтазаром, который стоял на той стороне улицы и целился в кого-то из большого черного пистолета.
— «Да что за херня здесь происходит?»
Он только сейчас заметил, что выстрелы из автоматов стали заметно громче, значит, неизвестные боевики приближаются.
— Илья! Лёха, похоже, отходит. Надо тащить его к машине.
Кормильцев повернул обескураженное лицо к Маркову и только сейчас осознал, что Алексей слишком уж как-то странно лежит, не шелохнувшись ни на йоту.
— Машина разбита!
— Чего?
— Того! Подожди, — Кормильцев схватил из сумки объектив и приложил линзой ко рту Лёхи. Затем зачарованно смотрел на стекло, с которым ничего не происходило. — Дыхания нет! — он замер и поднял ошалевшие глаза на Маркова, сглотнул и выпалил. — И Лёхи нет!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
В этот момент совсем рядом раздались оглушительно громкие выстрелы. Это Бальтазар палил в кого-то дальше по улице. Ассириец сначала довольно осклабился, затем резко вскрикнул от боли и упал навзничь, с воплем схватившись за правую руку. Большой черный пистолет покатился по тротуару. Марков обернулся и ошарашенно уставился на Илью, зачарованно наблюдая за тем, как фотокор хладнокровно поменял на «Никоне» объектив и сделал несколько кадров убитого товарища, а затем снял лежавшего на той стороне ассирийца. Как ни странно, но именно это привычное для журналиста занятие привело Кормильцева в некоторую норму. Если можно назвать так совершенно идиотский в подобных ситуациях поступок. Но все ведут себя в экстремальных условиях совсем по-разному. Илья зачарованно посмотрел на бегающие по площади фигуры и охрипшим голосом просил:
