что он дружит с Милой, что ее взяли на работу по его рекомендации. Значит, она и Лешку подставляет? Но ведь он сказал, что очень осторожен, и тоже поменял телефон, что общается с ней с одноразового мобильника.
Нет, так дальше продолжаться не может. Надо увидеться с Лешей и раз и навсегда прояснить ситуацию. Он, кстати, обещал разобраться с пропавшими деньгами, потому что Мила их не брала, он точно знает. Но, судя по всему, не разобрался. Да, пора уже поговорить им с глазу на глаз в спокойной обстановке.
Мила вспомнила, как Лешка водил ее в кафе, когда она была в совершенно разобранном состоянии после развода, как буквально силой заставлял хоть что-то съесть, как резал мясо на маленькие кусочки, потому что она уверяла, что ничего не может проглотить. Как молча выслушивал все ее жалобы и только гладил по плечу.
Да, тогда она, конечно, была, мягко говоря, не в лучшей форме. Но быстро восстановилась, и это все благодаря Леше. И теперь она не поверит, что он может сделать ей что-то плохое. Поэтому Миле нужно его увидеть. И как можно скорее.
Но как это сделать? Звонить нельзя, это исключено.
Она поежилась, вспомнив Леву. Нельзя искушать судьбу. Она должна сама найти Лешу. И она даже примерно знает, каким образом.
Он сейчас в Петербурге, он часто ездил сюда в командировки. У их фирмы были дела со здешней коммерческой компанией. Мила не вела их бухгалтерию, но знала, что фирма называется «Пересвет». Ну да, вот и конверт с деньгами был оттуда.
– Эй! – Продавщица овощного осторожно тронула ее за руку. – Ты как? В порядке?
– Спасибо, хорошо. – Мила благодарно улыбнулась. – Где тут можно недорогой телефон купить?
– Иди вон туда, за угол, к Рафику. Скажи, что я тебя послала. Меня Зульфия зовут.
Рафик оказался шустрым смуглым парнем, почти подростком. Он выбрал недорогой телефон и согласился его зарегистрировать на чужой паспорт. Паспорт предоставила сильно побитая жизнью молодка с застарелым синяком под глазом.
Очень быстро по платной справке Мила выяснила адрес фирмы «Пересвет». Оказалось, недалеко.
Мила подошла к стеклянным дверям, надвинула платок на самые глаза. Двери послушно разъехались, и Мила оказалась перед мрачным типом в черной униформе с нашивкой охранника.
– А ты куда? – пробасил он, окинув Милу оценивающим, явно неодобрительным взглядом.
– Уборщица я, – залопотала Мила, старательно изображая акцент. – Убрать у вас пришла. Полы протереть, пыль, мусор, грязь всякую – понимаешь?
– Я-то все понимаю, – перебил ее охранник. – Это ты ничего не понимаешь, наверное, только из аула своего приехала. Или из кишлака. Это у вас куда угодно заходить можно, без документов и без разрешения, а у нас на все разрешение непременно требуется. И вообще, у нас эта, как ее… Тенгиз работает! То есть Наргиз. А тебя я первый раз вижу! Первый и последний!
– Вот, как раз Наргиз, она моя сестра… как это у вас говорят? Двуе-родная…
– Двоюродная?
– Вот-вот, двое-родная… она меня попросила вместо себя поработать, потому что к ней муж из Ферганы приехал, а если муж приехал – надо ему внимание оказать. По всем правилам, как положено. Плов сварить, на стол накрыть… понимаешь? Муж есть муж, ему непременно нужно уважение показать! Тем более он ей посылки привез, гостинцы всякие, и письма, и приветы от всей родни – и от дяди Фатхуллы, и от тети Юлдуз, и от Змиееддина…
Мила сама не знала, каким образом из памяти выскочили эти восточные имена, очевидно, включился особый ресурс.
– Какого еще Змеееда? – оторопел охранник.
– Не Змеееда, а Змиееддина! Их вообще два, Змиееддин, который хромой, – но он тут ни при чем, а другой Змиееддин – это племянник тети Зульфии, он нашей Наргиз, можно сказать, самый близкий родственник, почти как я… так что она, Наргиз, на работу сегодня выйти никак не может, а как же не выйти? Это нехорошо, непорядок, вот она и попросила меня ее подменять… то есть подменить… только сегодня, один день, я и согласилась, как же не выручить родню… а еще, чуть не забыла, он ей от Нилуфара письмо привез, который к ней когда-то сватался… он потом на ее племеннице женился…
– Племяннице… – машинально поправил ее охранник, и вдруг побагровел и рявкнул:
– Надоела ты мне со своей родней! Весь аул, наверное, перечислила… или кишлак!
– Что ты, что ты, я еще и четверть не перечислила, от кого он письма привез! Еще ведь бабушка Ширин, она нашей мамы свекровь… очень старая, а мы старых людей уважаем!
– Замолчи! Не могу больше тебя слушать! Ладно, иди убирай, только на глаза мне больше не попадайся! Поняла?
– Поняла, конечно, все поняла! – И, пока охранник не передумал, Мила проскользнула в офисный коридор.
Она заглянула в одну дверь, в другую и наконец на площадке возле кофейного автомата нашла то, что искала, – маленькую тесную кладовку, где был сложен нехитрый инвентарь уборщицы. Кладовка, к счастью, была не заперта.
Переодевшись в синий комбинезон и вооружившись красным пластмассовым ведром и веревочной шваброй, Мила почувствовала себя гораздо увереннее и пошла по офису, опустив глаза и возя перед собой шваброй.
Теперь она могла войти практически куда угодно, оставаясь невидимой, – сотрудники фирмы ее просто не замечали, как не замечают привычный предмет интерьера.
Мила заглянула в одну комнату, где человек десять сидели, уткнувшись в свои компьютеры, в другую…
Сунулась даже в приемную директора, но здесь получила отпор – секретарша, тертая особа средних лет, с узкими, неприязненно поджатыми губами, прикрикнула на нее:
– Ты куда? Тебе сколько раз говорили – здесь можно убирать, только когда Рустама Степановича нет! Чтобы не мешала ему! Чтобы не путалась под ногами!
– Извините, – залепетала Мила, отступая к двери, – я не знать… я только первый день…
Нужно было тщательно следить за своим голосом, эта стерва все замечает, стережет своего начальника, как цепная собака. И такая же наблюдательная.
– Видно, что первый! – прошипела секретарша. – И убирать не умеешь! Небось только вчера приехала! Только разводишь грязь! Ничего не умеешь, только ишакам хвосты крутить, кобыла!
«Сама ты кобыла!» – подумала Мила, но вслух пришлось сказать иначе.
– Извините… – повторила Мила и уже хотела выскользнуть из приемной, как вдруг открылась дверь кабинета, и оттуда вышел не кто иной, как Алексей.
Ее старый друг, с которым она была знакома всю жизнь, с которым сидела за одной партой!
Мила обрадовалась, она почувствовала, что ее мытарства закончены, что к ней возвращаются жизнь и надежда. Она едва не бросилась на шею Алексею, но голос внутри
