18 июля к Воронцову сумел пробиться Фрейтаг с семью батальонами, 300 казаками и при 13 орудиях. Блокада была прорвана, и 20 июля остатки войск добрались до Герзель-аула.
Роберт Фрейтаг был сыном немецкого пастора, начал службу прапорщиком в 1821 году, участвовал в Польской кампании 1831 года, а в 1838 году попал на Кавказ уже старшим адъютантом штаба Кавказского корпуса. Здесь он командовал войсками на Лезгинской кордонной линии, затем Куринским егерским полком, а с 1842 года — 2-й бригадой 20-й пехотной дивизии. За спасение Воронцова он получил чин генерал-лейтенанта.
Экспедиция Воронцова, вошедшая в историю под названием «Сухарной» или «Даргинской», стоившая 3631 человек убитыми, множества пленных, огромных материальных потерь и не принесшая никакой пользы, закончилась.
Оплакивая своих генералов Пассека, Викторова, Фока и Василевского, Воронцов горестно вздыхал: "Грозил мне шайтан Шамиль, и дело вышло так, как он сказал".
Вернувшегося в Тифлис Воронцова ждало новое огорчение. В придуманный еще Нейдгардтом открытый для всех почтовый ящик его канцелярии было подброшено анонимное письмо, в котором говорилось: "Эй ты, собака Воронцов! Да переломает Аллах ноги твои, отсечет руки твои, ослепит глаза твои и сделает немым язык твой. Ты навлек на нас несчастье. Из-за твоего злополучия пали на нас пять бедствий. Ты погубил большинство наших мужчин, загнав их в место гибели. На нас напала холера. Налетели на нас тучи саранчи и навлекли на нас голод. Произошло сильное землетрясение, которым разрушены дома и некоторые селения. Нас обрадовали твоим прибытием и мы, радуясь тебе, зря истратили три миллиона". Авторов письма так и не нашли, а содержание его стало широко известно.
Представ перед императором, Воронцов ожидал гневной отповеди. Однако Николай был милостив, возвел Воронцова в княжеское достоинство и оставил на прежних должностях.
Растроганный Воронцов просил царя о прощении и предлагал вернуться к системе Ермолова. Николай и его Генеральный штаб согласились, что следует на время воздержаться от крупных экспедиций и принять за правило неспешное продвижение в горы, надежно утверждаясь на занятых позициях.
ВЕДЕНО
После уничтожения Нового Дарго Шамиль не захотел возвращаться на пепелище и решил построить новую столицу Имамата. Выбирая место для ее устройства, Шамиль остановился на ровном месте посреди лесов, у реки Хулхулу, неподалеку от ичкерийского села Ведено. Земля была выкуплена у ее владельцев, и скоро здесь развернулось грандиозное строительство новой столицы. Она получила название Дарго-Ведено или просто Ведено.
Был составлен план поселения, сделаны чертежи построек с учетом их будущего назначения.
Все поселение, наподобие форта, было выстроено не из камня, как это делалось в Дагестане, а из дерева. Столица была окружена глубоким рвом с подъемными мостами, высоким валом и крепким забором с часовыми. Внутри помещалось множество разных построек, в том числе и сама резиденция имама. Последняя, по горским понятиям, была настоящей крепостью, в центре которой стоял сам дворец Шамиля.
Дворец имама представлял собой почти правильный квадрат, обнесенный высоким забором. У ворот стояла стража, не пропускавшая вовнутрь никого без особого разрешения.
Шамиль жил в двухэтажном флигеле из трех комнат и крытой галереей по периметру. Вокруг, вдоль забора, располагались комнаты жен и детей, которые были самыми большими, а также комнаты тещи Шамиля и воспитательницы его детей. Сюда от флигеля Шамиля были проложены деревянные тротуары в виде подмостков, служившие защитой от грязи.
С комнатами жен соседствовали кухня и столовая, буфет, пекарня, чуланы, помещение с бассейном и фонтанами. Здесь же была и семейная кладовая, где стояли цагуры — резные лари для муки, хранились продукты и вялилось мясо.
Отдельные помещения бьши отведены для содержания высокопоставленных пленников и заложников.
Все комнаты имели камины, двери, выходившие на общую галерею, и небольшие окна. Стекла имелись лишь в окнах Шамиля и его жен, остальные бьши закрыты промасленной бумагой.
Мебель заменяли полки вдоль стен, на которых хранилась домашняя утварь, одежда и постельные принадлежности. Полы бьши покрыты войлочными паласами и домоткаными коврами. У дверей в галерее стояли большие кувшины с водой, черпаки и тазы для умывания. В дальнем левом углу двора находилась конюшня.
Справа от входа был выстроен просторный кабинет, где Шамиль принимал гостей. Он же служил местом для высоких собраний, суда и канцелярией. С кабинетом сообщалась кунацкая — нечто вроде гостиницы для приезжих. Рядом размещалось и двухэтажное здание казны Имамата, где хранились деньги и драгоценности.
Все эти постройки охватывала еще одна стена, замыкавшаяся караульным помещением, рядом с которым находился и арсенал с различным вооружением и амуницией.
Последняя, самая высокая стена с караульными службами по углам обрамляла уже всю столицу и была обнесена глубоким рвом, который при необходимости мог заполняться водами реки Хулхулу. Через саму же столицу был проведен от реки подземный канал с несколькими фонтанами, из которых население столицы брало воду.
Позади резиденции Шамиля располагался квартал с домами мюридов. Перед резиденцией находились государственные учреждения и дома телохранителей имама. А слева, за подземным каналом, мечеть с высоким минаретом. При мечети была школа-медресе. Перед мечетью располагался базар. Вокруг было еще несколько кварталов с домами мюридов. Позади мечети стояли дома руководителей государства и главных мюридов — мудиров. Бьши в столице и тюремные помещения с ямами.
Справа от столицы, по течению реки, был устроен пороховой завод, мельницу и 24 огромные ступы которого приводили в движение воды Хулхулу. Таким образом производилось до 200 пудов пороха в год. Там же находились пороховые погреба и мастерские оружейников. Рядом раскинулось поселение горцев.
С другой стороны столицы, рядом с древним курганом, располагалась "русская слобода" с церковью для православных, костелом для поляков-католиков и молитвенным домом раскольничьей общины. Со временем здесь образовалась целая деревня с избами, где жили беглые солдаты.
Там же был устроен "пушечный двор", где отливались орудия и ядра. Зачастую большие трофейные медные пушки превращались в несколько легких горных. При нехватке металла в дело употреблялись тазы, кувшины и прочая медная утварь. Ядра отливались из тех же трофейных чугунных пушек. Делались ядра и из камней. Были здесь и другие мастерские ремесленников, изготовлявших различные военные принадлежности.
Принявшие ислам солдаты могли жениться на горянках, остальные устраивали быт по своему желанию. Православные добывали себе жен в набегах. А порой сюда являлись целые семейства казаков с просьбой принять их на жительство. Шамиль принимал всех, помогал обустраиваться, давал работу и землю. Мастеровые получали от Шамиля хорошее жалованье.
Понимая, что жизнь без развлечений превратит Ведено в подобие монастыря, Шамиль учредил соревнования в борьбе, стрельбе, метании камня, прыжках и других видах горских состязаний. Главным же зрелищем были скачки, к которым горцы питали врожденную склонность. Призы лучшим джигитам Шамиль установил из собственных средств. Победители получали десять, пять или три рубля серебром, а если победителем становился мюрид — то ему полагался бык. Кроме природного пристрастия, Шамиль видел в скачках средство побуждения горцев к более тщательному уходу за лошадьми.
В окрестностях Ведено регулярно проводились учения, испытания новых орудий и снарядов.
ЖЕНИТЬБА НА ЗАГИДАГ
Победа над Воронцовым принесла Шамилю громкую славу. О несокрушимом вожде горцев заговорили в Европе и на Востоке.
Но горечь потери любимой жены, многие годы делившей с ним победы и поражения, затмила радость триумфа. Патимат оставила ему троих сыновей и двух дочерей. Сыновья уже подросли, старший все еще находился в заложниках у царя. А две дочери — 4-летняя Написат и Патимат, которой еще не было и года, нуждались в заботе и попечении.
Шуайнат, едва свыкшаяся с беспокойной горской жизнью, с трудом управлялась в доме Шамиля. К тому же она была единственной женой, которой позволялось навешать Шамиля на театрах военных действий. Ее выезды к Шамилю сами по себе были боевой операцией. Укутанную в чадру и платки Шуайнат везли под сильным конвоем, охраняя пуще имамской казны. По прибытии на место для нее разбивали особый шатер и давали знать Шамилю.
Но все понимали, что с уходом Патимат дом лишился, как говорят горцы, опорного столба. Начали поговаривать о том, что имаму следует жениться еще раз. Что домом должна заниматься настоящая горянка.
