музей носило чисто случайный характер и принято было в штабе Кирпичева утром 14 декабря по предложению офицеров второго отдела (полковника Крейтона). Констатировав невозможность ухода на Дон, решив, что разойтись по домам, то есть распылиться, невозможно, офицеры этого отдела предложили Кирпичеву собрать всех в какое-нибудь центральное место, после чего начать переговоры через «представителей думы». Так и решили и сборным пунктом выбрали Педагогический музей, куда и пошли.
Всего этого, конечно, я не знал. Нужно было либо немедленно всех распустить по домам, либо идти на сборный пункт, и так как распылиться никогда не было поздно, то я и решил предварительно выяснить, что происходит в музее. День в декабре очень короткий. Пока стягивались к штабу все разбросанные по Подолу посты, пока выяснилась невозможность связаться со штабом дружины и пока достали повозки, на которые погрузили пулеметы, патроны и все имевшееся у нас имущество, стало смеркаться.
С мерами охранения, с головным отрядом, дозорами и небольшим арьергардом двинулись мы в путь. В гору поднялись благополучно. Настроение нервное. Кто-то из идущих впереди выстрелил и ранил своего же. При подходе к одному из перекрестков, недалеко от музея, дозоры остановились. Я вышел вперед посмотреть, что случилось. Темно. На перекрестке горит костер, около которого грелись какие-то люди. Присматриваюсь, вижу: солдаты. «Кто такие?» – «Сечевики!», иными словами – петлюровцы. «А вы кто такие?» – «Свои». Но, сказавши это, я поспешил отойти дальше. Разведка, высланная в разные стороны, с несомненностью выяснила, что весь город занят петлюровцами и мы являемся единственной добровольческой частью, не сложившей оружия и не попавшей в музей. Идти туда бессмысленно и едва ли возможно. Оставалось разойтись по домам, что мы и сделали. Должен признать, что к моменту принятия этого решения в строю оставалось ничтожное количество офицеров. Отдел понемногу растаял.
Последующие дни нам с женой пришлось скрываться, постоянно меняя квартиры. Сшил я себе штатское платье и днем не выходил. Знал, что меня ищут, что граф Келлер вместе со своим адъютантом полковником Пантелеевым[85] убиты на следующий день после прихода петлюровцев, что в Педагогический музей брошена была бомба и что только присутствие немцев спасло находившихся там офицеров от самосуда. Благодаря самоотверженной работе Красного Креста, а также жен и сестер арестованных их понемногу удавалось освобождать, и они спешили покинуть Киев.
Нужно было и мне уезжать, и так как едущим в Одессу чинили большие затруднения, то я решил ехать в Екатеринослав, раздобыв удостоверение киевской городской управы о том, что я техник, командируемый для закупки нефти, мазута и других материалов для нужд города Киева.
До Екатеринослава добрался благополучно, но на следующий день город оказался во власти Махно и в моей гостинице матросами был произведен поголовный обыск. Спас меня паспорт, выданный 11 октября в управлении орловской городской милиции. В графе, касающейся воинской повинности, значилось:
«Уволен вовсе от военной службы», фраза вполне матроса удовлетворившая.
Махно правил недолго и через несколько дней изгнан был «атаманом» Григорьевым, при котором начали ходить поезда, и я перебрался в Никополь, где оказался в одной гостинице с известным табачным фабрикантом Богдановым. Он с семьей пробирался, как и я, в Крым, и мы решили продолжать путешествие на лошадях.
Наняли две подводы, переправились через Днепр на пароме и двинулись на Мелитополь. Произошло это утром 4 января 1919 года. Путешествие представляло некоторый риск, так как нас предупреждали, что в Северной Таврии полное безвластие и что на степных просторах «пошаливают» разбойники. О том, где начинается сфера Добровольческой армии, никто понятия не имел.
Сошло все совершенно гладко. По местности, ровной как стол, катили мы беспрепятственно и, переночевав в каком-то большом селении, к вечеру 5 января приехали в Мелитополь и отправились на вокзал. Я не верил своим глазам. В форме, с погонами и оружием, ходили офицеры. Но еще больше я был удивлен, когда узнал, что в городе расположен Сводно-гвардейский полк Добровольческой армии, которым командовал генерал Тилло[86]. В штабе последнего я почувствовал себя дома. Офицеры почти все знакомые, и среди них много бывших пажей. 6 января генерал Тилло, для того чтобы легализировать мое положение, зачислил меня в списки полка и выдал соответствующее удостоверение за № 58, которое каким-то чудом у меня сохранилось.
М. Нестерович-Берг[87]
В КИЕВЕ В КОНЦЕ 1918 ГОДА[88]
Тревожно было в Киеве. Поговаривали о наступлении Петлюры, об увеличении его армии: к нему присоединились и крестьяне, и все городские низы. Открыто говорили о том, что недурно будет пограбить собравшихся буржуев. Кто защитит Киев – никому не было известно.
Как-то, отправившись во дворец к гетману, я случайно встретила там добровольца полковника Святополк-Мирского. Он занимал должность помощника командира Георгиевского полка.
– Вот счастье! Ведь мы не виделись после Новочеркасска. Как раз вы-то нам и нужны. Приезжайте сегодня в штаб на Львовскую улицу.
– В какой штаб? – удивилась я.
– Да в штаб 1-й офицерской добровольческой дружины. Я – командир.
И все-таки я не могла понять, что это за добровольческая дружина… вечером поехала на Львовскую. И как только вошла в помещение, все стало ясно. Все и всё напомнили мне Новочеркасск и Барочную. Полно офицеров, юнкеров, гимназистов… Значит, опять «позиции», опять польется офицерская кровь…
Офицеры разошлись, мы остались с Мирским вдвоем.
– Не напоминает ли вам это помещение Барочную?
– Даже очень.
– Так скажите: что все это значит?
– Ввиду наступления на Киев Петлюры мы сорганизовали две дружины для защиты города: вторую офицерскую добровольческую дружину, которой командует полковник Руба-нов, и первую дружину, которой командует ваш покорный слуга. Очень рад, что вас встретил. Возьмите в свои руки благотворительную часть. Германское правительство разрешило нам сорганизоваться.
– Что? Разрешило?! Да немцы должны вас благодарить. Их же будете спасать…
Опять непонятно было все это. Почему Киев должны защищать добровольцы-офицеры? Куда же девалось все мужское население Киева? Почему всем мужчинам не защищать Киев?
Я хорошо знала полковника Святополк-Мирского, отличного офицера и честнейшего человека, общего любимца. На его предложение я согласилась. Но откуда добыть денег?
На следующий день я получила удостоверение за № 34 с подписями, уполномочивающее меня на денежные сборы, и сразу приступила к работе. Из штаба гетмана мне также прислали бумагу за № 402. Назначение мое состоялось 15 ноября 1918 года. Я долго соображала, с чего бы начать, как изловчиться, чтобы достать средства?
Опять судьба приказывала гонимому, истерзанному офицерству защищать Киев, опять должны были пролиться потоки офицерской крови. Наступал тупой и кровожадный атаман Петлюра.
