Вернее, частью нашей системы значений – но на самом деле частью нас, нашего разума. Ведь разум – это то, что он переживает. Мы живем в большом мире и соотносимся с ним ровно настолько, насколько он отражен в нас благодаря системе значений. Только это уведет нас с эгрегориальных рельсов в пространство большого мира и позволит взаимодействовать с ним – жить и осваиваться.
Чтобы добиться этого, для каждого шага нам нужен плацдарм, который должен быть всего лишь немного новым, пусть чуть-чуть, но отличаться в предпосылках от предыдущего, вобрав в себя дополняющие основания и связи, носящие не биосоциальный характер.
Не просто «не эгрегориальный» – не вызванный давлением энергоинформационных паразитов, обусловленный истинными желаниями, новый, свободный, но все же вариант из биосоциального спектра, – а плацдарм из значений, активно организующих наше взаимодействие с окружающим большим миром.
Эти значения, как химические элементы, поставщики энергии и интереса для действий, позволяющие телу живого существа – а в нашем случае разуму – жить в мире.
Ситуация точно такая же, как с любым живым организмом, его эволюцией и окружающей средой, – живой организм, устроенный согласно своему биологическому плану, берет из многообразной среды только конкретные химические вещества, использует только конкретные сферы и способы взаимодействия с окружающей средой.
Эволюция означает возможность начать взаимодействовать с внешней средой на другом уровне, с другими веществами и средами.
К примеру, рыба плавает в воде, дышит растворенным в ней кислородом. В ходе эволюционного процесса, занявшего миллионы лет, она научилась ходить по земле. Дышать кислородом воздуха. Но ведь некоторые рыбы остались двоякодышащими! Они дышат и воздухом, и водой. Некоторые организмы, например, обитающие около горячих источников на дне океана, вообще не зависят от кислорода. Да и ладно бы бактерии! А то и черви, и креветки, более высокие по уровню животные. Они и живут при температуре, скажем, градусов 80, в горячих источниках, где у всех остальных животных белки тела сворачиваются.
Определенный уровень развития – это определенный биологический выбор, обреченность на способ жизни. Любая жизнь на свете – это энергоинформационная жизнь, и определенный этап эволюции является всего лишь другим способом энергоинформационного взаимодействия этой жизни и ее структуры с энергоинформационной средой.
Вокруг каждого живого организма есть огромное количество питательных веществ. Но тигр погибнет от голода посреди континента клевера, а овца – среди мириадов мигрирующих леммингов. Термиты же будут процветать там, где ни тигры, ни овцы не смогут выжить.
А разумная обезьяна – человек – устроит себе среду там, где ни тигр, ни овца, ни термит не проживет. Понадобится, найдет себе способ заиметь необходимые ферменты. Но и у нее есть ограничения.
И эти ограничения не известного на сегодняшний день физического, а интеллектуального, логически-структурного характера. Это ограничения разума. Не способность использовать то или иное питательное вещество, а способность задуматься о том, что его можно использовать по-другому, а не так, как ей того подсказывает биологическая природа.
Видите, я сталкиваюсь здесь с информационным ограничением того самого плана, о котором говорю. Трачу много слов, потому что для описания данной проблемы человечестве не придумало понятий.
Ведь на самом деле мы говорим не о веществах и не о возможности добыть из них энергию для тела или автомобиля, уж это-то человек сообразит, – а о той или иной композиции из причинно-следственных логических связей большого мира и о возможности использования их для обеспечения разума причиной и энергией для существования, превратить их в себя, а себя в них.
Об энергоинформационной эволюции энергоинформационного организма в энергоинформационной среде.
Вот, скажем, мы прекрасно знаем, как заменить атомы своего тела на новые – да просто кушать себе и двигаться. Через какое-то время они сменятся. Мы знаем, как отрастить себе мускулы – питаться и упражняться. Мы знаем, как получить знания и как создать в мире самостоятельную причинно-следственную конструкцию – соответственно, почитать книгу или сделать механизм.
А знаем ли мы, как сменить все тело на другое, основанное на других принципах? Нет? Вот как интересно! Атомы мы заменить можем, а структуру нет? Но ведь когда мы строим механизмы, то вмешиваемся в структуру? Да, вот искусственное сердце-то есть… А мы не можем поменять структуру более глубоко, ведь книжки читать умеем? Ну, строим же мы механизмы… а глубже: почему самолет, а не крылья? Почему компьютер, а не расширение персонального разума? Почему мы дышим кислородом? Почему, умея создавать упорядоченности, мы не можем перенестись своим разумом на другие упорядоченности: ту же эгрегориальную, но другого порядка, уж не будем говорить об упорядоченностях пылающей атмосферы Солнца? Чтобы разум мог обитать в любом куске материи, усложняясь, упрощаясь, перестраиваясь, как ему будет угодно?
Господи, да зачем вам, уважаемый автор, все это?
Как вы себе представляете, смешно подумать, секс между эгрегориальными организмами, хи-хи? А налоги?
О! Шикарный вопрос, показывающий всю суть проблемы.
Ничего, что всего несколько ферментов, и лицемерно волнующая всех проблема голода на планете решена лет на сто? А если несколько иных способов жизни, то и навсегда?
Нашу природу ограничивает наше мышление.
Дело не в том, что мы не можем, дело в том, что мы не знаем, как захотеть смочь чего-то нового из-за полностью контролируемого биосоциальной природой процесса обоснования желания.
Сколько открытий прошло мимо нас, потому что мы думаем по биосоциальным шаблонам, только одним способом, а не многими?
Сколько вещей мы упустили, как та самая курица с зернышками, которая пройдет мимо нужного ей лекарства, только потому, что оно в пузырьке?
Мы не знаем.
Мышление, которому не на что опереться, просто не задает некоторых вопросов. Не может захотеть, не ставит целей.
Человек огорожен от новизны большого мира надежнее, чем ядро Земли от афганского фермера.
Человек много болтает об инопланетянах, межзвездных цивилизациях – и это смешно невероятно, потому что от любого другого вида его отделяет не то что барьер, а Великая китайская стена биологически предопределенного мышления.
Барьер не потому, что человек примитивен, а потому, что он человек.
Я легко докажу свои слова. Одним простым вопросом. Вот почему человек легко находит общий язык, создает общий словарь с любым затерянным человеческим племенем, какой бы странный диалект они ни использовали? Ведь есть странные языки, к примеру язык бушменов, язык жестов, язык свиста, языки без местоимения «я». Почему люди успешно разговаривают даже с умственно отсталыми и сумасшедшими – и почему за тысячи лет существования бок о бок с дельфинами, человекообразными обезьянами (потолковее многих дебилов будут), китами-горбачами, язык у которых тоже имеет грамматическую природу, они так и не смогли построить хотя бы общей коммуникации, уж черт с ним, с взаимопониманием?
Почему касатка с касаткой, даже из разных «племен» (они очень похожи на дикарские кочевые племена, там свои приемы, обычаи, знания, диалекты), договариваются элементарно, а самодовольный венец природы, человек, умный (по собственному святому убеждению) беспредельно, посылающий специально обученных особей-ученых с воспроизводящей любой звук техникой, так и не смог просто перекинуться с этими темными тварями парой простых словечек? К примеру: «Эй, рыба там-то, за углом»? Словами, которые эти самые здоровенные неотесанные морские ковбои радостно орут во все горло друг другу по сто раз на дню?
Вот он, друзья, видовой барьер, разделяющий разные типы систем значений, во всей его красе и во всем его трагизме.
Какие, прости господи, инопланетяне! С той же касаткой человек хотя бы может устроить спор из-за рыбы – вот и точка соприкосновения.
Но мы не можем построить общую картину мира, приведя наши разумы на общую энергоинформационную канву. Воссоздать общую коммуникативную реальность, выраженную в похожих ощущениях и эмоциональных оттенках. У нас нет инстинктивно понятного общего словаря, общего интерфейса, и мы не можем создать общий язык.
А это млекопитающие из нашей биосферы, и различие между нами, в общем, не больше, чем между пианино и роялем.
А как быть с инопланетянином, который сосредоточен в своей логической биосоциальной нише и больше всего желает неподвижно пялиться в пробирку с желтой жидкостью, служащую для него эквивалентом искрометного зоопсихологического шоу «Дом-2»?
Полноте.
Пока барьер межвидового понимания не пройден, никаких контактов не получится.
Пока не пройден барьер биосоциального ограничения, о барьере межвидовом придется забыть.
