Вечерело. Между вторым и третьим забегом веселившихся до торговой точки, Вадим успел подоить корову и, выйдя из стайки, был неприятно удивлён шарахающейся по его огороду парочкой. По всей видимости, молодые люди представления не имели, что за сосед достался хозяевам домины, иначе они бы остереглись нарушать границу без спросу. Да, вообще бы поостереглись. Ладно бы незваная наклюканные "экскурсанты" вытаптывали межу, нет — они топтались по погосту. Волосатый парень, причёска которого состояла из небрежного "хвоста", перехваченного чёрной резинкой, поплёвывая на памятник деда, и опираясь левой ногой на надгробие бабы Поли, пытался ножом срезать самую толстую ветку медового дерева, которое давно распустилось и на всю округу благоухало сладким ароматом. За половину апреля и первые числа мая деревце ещё подросло и стало толщиной с две мужских руки. Девушка, кутающаяся в великоватую ей спортивную куртку, подбадривала ухажёра. Отставив ведро в сторону, возмущённый хозяин бросился на защиту памятников дорогих ему людей. В праведном гневе он на мгновение позабыл о своём даре, чего не случалось с ним давно, и желал лишь одного — набить патлатой сволочи морду. Пока Вадим перепрыгивал через грядки с зеленью и клубникой, ветка была срезана и почти преподнесена пьяненькой даме, икавшей из-за вечерней прохлады.
— Ты, чо-о, бля…, - разув глаза, пьяным голосом успел вякнуть рыжий волосатик, удивлённый внезапным появлением перед собой неизвестного субъекта с перекошенной злой мордой, и полетел на землю от мощного удара в челюсть. Громко клацнули зубы. — А-а-а! Ты, с-су-ука, чо творишь, ур-рою…, м-молись, гнида…, - рыкнул он, поднимаясь на ноги, в левой руке сверкнуло лезвие ножа.
Урыть не получилось, парень согнулся пополам от невидимого удара в живот, нечто шибануло его так, что вышибло "клапан" и штаны потяжелели от тёплой, дурно пахнущей массы.
— У-у-у, — закатывая глаза и роняя слёзы размером с кулак, "урывальщик" плюхнулся задом на землю. — Мама.
— А-а! — взвизгнула девица, пребывавшая в ступоре. — Серого бьют!
Девчонка, вместо того, чтобы убежать, подскочила к Вадиму, оттолкнув его руками, не ожидавший такой развязки, он отступил на шаг, запнувшись об ноги обгадившегося осквернителя могил, взмахнул руками, пытаясь восстановить равновесие. Ни разу в жизни поселковый знахарь не поднимал руку на девочек и не представлял, что это такое. В школе за подобное можно было огребстись без разговоров. Что-что, а некоторые нормы и неписаные правила вбивались и блюлись школярами строго, что и сыграло с Вадимом злую шутку. Верещащая девка, отпихнула его повторно и он, со всего маху, налетел спиной на сук срезанной ветки. Мягко чпокнув, острое дерево легко вошло под левую лопатку, пронзив несколько сантиметров человеческой плоти.
— О-г-р-х, — выдохнул парень, выпуская из лёгких ставший тяжёлым воздух. В следующий момент всё его тело, от пальцев ног до кончиков волос пронзило настоящим электрическим разрядом. Вадима изогнуло дугой вместе с древом, вторым ударом его отбросило на несколько метров от ствола, как раз в сторону перепрыгивающей через штакетины подмоги в количестве четверых парней и трёх полуголых девиц, следивших за развитием событий из-за забора. Тут уж было не до геройства и махания кулаками, набегающую человеческую волну встретил удар силы. Незримая плеть, выпущенная из правой руки и коснувшаяся заступников, заставила их покатиться по земле, стеная от боли.
— В-О-О-Н! — взревел Вадим, подкрепив слово отталкивающим жестом двумя руками.
Резкий порыв ветра поднял с земли прелую прошлогоднюю листву и мелкий мусор, за спиной знахаря закружились пыльные султанчики, родившиеся на перелопаченном огороде, светлые глаза разгневанного парня превратились в чёрные провалы. В несколько мгновений свежий ветер превратился в воющий ураган, со всей мощью обрушившийся на врагов Вадима. Девица напротив него, выпучив в ужасе глаза, выронила ветку медового дерева и тоненько заголосила, отступая от него частыми мелкими шажками. Пыльные струи, словно живые, огибали её и со всей мочи били в лежащих на земле людей.
Акустический вал смёл стенающих, даже скунс с грязным пятном на заднице, вскочил на ноги, в пять прыжков подскочил к забору и перелетел через него. Девицы в простынях словно испарились. Через несколько минут захлопали дверцы автомашин, взревели двигатели. Вечеринка закончилась, детишки спешно покинули Таёжный. Вадим, отдышавшись после мощного выплеска, подошёл к дереву, погладил бархатный серебристый ствол:
— Расти, малыш, — пожелал он, поворачиваясь к надгробиям любимых стариков, не замечания, как по стволу пробежался световой сполох.
Не знал он, что у большей части конфликта был свидетель — Меркуленко Сергей, нанятый "олигархом" сторожем. Сергей наблюдал за показательной поркой, стоя у окна на втором этаже особнячка. Концовки земляк не видел, но язык у него оказался без костей. Наутро весь посёлок гудел, обсуждая последние новости и на сто рядов перевирая подробности, а медовое древо выстрелило сотнями ветвей и потянулось к небу, ствол рос прямо на глазах. Буквально за два дня росток превратился в лесного великана с громадной зелёной шапкой, и только грязно-бурый сучок, пропитанный кровью Вадима, остался на прежнем месте, ни на йоту не переместившись с остальными ветками вверх. Странное поведение для сучка….
Постепенно жизнь вернулась в размеренное русло. Молодой знахарь приучил себя к мысли, что с учёбой у него ничего не получится — ему по-прежнему не на кого было оставить дом, но не было бы счастья, да несчастье помогло.
Беда пришла к деду Бондарю. Не знамо, что произошло у Натальи — младшей дочери пасечника с мужем в Биробиджане. Вадим не расспрашивал, а старик не распространялся, но по оговоркам поселившихся в его доме жильцов, парень понял, что всё старо, как мир и причиной переезда женщины в посёлок является скотская натура, живущая в некоторых людях. Бывший муж Натальи нашёл себе молодуху, а её с детьми попросил убраться. Тварь, как таких земля носит? Женщина подала в суд на раздел имущества и на алименты, а пока суд да дело, собрав манатки, рванула до отчего дома, ибо "бывший" устроил ей весёлую жизнь. В конце мая перед родительским порогом нарисовалась "Тойота" с уставшей женщиной за рулём и осоловевшими близнецами на заднем сиденье. Бондарь дочь и внуков принял без разговоров. Куда деваться, не бросать же родных и любимых чад в беде? Всё бы хорошо, но места в доме пасечника было маловато. Три семьи под одной крышей — это уже через край. С отцом жил Семён — старший сын, работавший егерем, жена сына и двое внуков.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
