- Пошто в такие годы от жизни отрешился?
- Обет дал, - ответил Лука и в свою очередь спросил: - А ты давно в неволе?
- Немало лет…
- И бежать не пытался?
- Бежать? - переспросил кузнец. - Бежать бежал, только отсюда дорога заказана. - Он откинул волосы, обнажил вместо ушей красные обрубки.
Лука отшатнулся. Кузнец с усмешкой сказал:
- Одно ухо - когда первый раз изловили, второе - когда вдругорядь схватили. - И, опустив волосы, уже серьёзно закончил: - Земля же родная у меня всегда с собой. - И достал из-за пазухи мешочек. - Вот, вишь?
Лука низко поклонился:
- Прости меня, человек, что затронул твои раны. - И, повернувшись, торопливо зашагал к видневшейся невдалеке русской церкви.
Мимо медленно прошёл старик в белых портах и такой же белой рубахе. Лука заметил его ещё издали, когда он выходил из храма. Следом за стариком выбежал церковный служка. Завидев Луку, крикнул:
- Там тя отец протоиерей дожидается!
В церкви никого не было. Лишь поп Давыд гасил свечи у алтаря. Лука подошёл к нему. Протоиерей сказал глухо:
- Поспешай, сын, и передай великому князю Ивану Даниловичу, что князь Александр у хана был и тот вернул ему ярлык на тверской стол. А ещё поговаривают, что просил Александр, чтобы не через Москву ордынский выход платить, а самолично. Но на то будто пока хан Узбек не согласен, а другие ханы уговаривают, руку Александра держат.
Лука кивнул.
- Поспешай, сын, но остерегайся ордынских караулов, чтоб не заподозрили они тя. А на всяк случай возьми. - Он протянул Луке бронзовую пластину с непонятными значками. - С пайцзой тя не тронут.
* * *
Как-то раз послы из Генуи спросили у Батыя: «Где начинается и где кончается Золотая Орда?» Тот, не задумываясь, ответил: «Та земля, куда хоть раз ступило копыто коня моего воина, и есть мой Улус, моя Орда».
Так сказал Батый. Но ныне Лука знает, это не так. Хоть и велика Орда, а есть у неё граница. Уже сегодня не успеет солнце выйти на половину неба, как достигнет Лука рязанской земли. Десять дней скакал он, минуя татарские караулы. Ох, до чего же длинной показалась ему обратная дорога! Осталась позади седая от ковыля степь, пошло мелколесье. Пустив поводья, Лука достал из сумки сухую лепёшку, с трудом надкусил. Вспомнил душистое жареное мясо, которого вволю отъел у протоиерея Давыда, проглотил подкатившуюся слюну. Подумал: «Сейчас бы щей миску да кусок мяса».
Лука так размечтался, что и не заметил, как из-за поворота дороги выехали два воина. Один ухватил коня за повод, приказал оторопевшему Луке:
- Давно мы за тобой доглядаем. А ну, езжай до нашего князя Александра Михалыча.
«Александровы воины… Вот так угораздило! - промелькнуло в голове Луки. - А попробую-ка их припугнуть».
- Вот ужо будете держать ответ перед митрополитом, - накинулся он на воинов. - Татары и то Божьих слуг не замают!
Лука ругался, а из головы не выходила мысль: «Как бы ускакать?» Старый воин, догадавшись, о чём думает Лука, сердито сказал:
- Ты, Божий слуга, от нас не думай бежать. Не конь, так стрела догонит. А ежели ты не соглядатай князя Ивана, то князь наш тебя враз отпустит. Да только сдаётся мне, что неспроста ты за нами плетёшься.
- Пущай за вами пёс бездомный плетётся, а коли б была у меня с собой сабля, то поглядел бы я на вас! - в сердцах вскричал Лука.
Воин помоложе насмешливо промолвил:
- Вот ты какой монах!
Лука понял, что погорячился. Сказал уже спокойней:
- Был воин, а теперь слуга Господень, и охранная пайцза у меня имеется.
Он достал бронзовую пластину, протянул воинам. Те переглянулись, молодой растерянно предложил:
- Може, отпустим?
Старый наотрез отказался:
- Не, князь сам решит. Правь-ка за нами, Божий слуга.
К полудню вдалеке Лука увидел раскинутый шатёр. Вокруг горели костры, паслись стреноженные кони.
- А вона и наши, - промолвил старый воин.
У шатра Луку заставили спешиться. Воин помоложе отвёл коня, расседлал. Лука осмотрелся. На костре в большом казане варилась еда. Дружинники кто спал, подложив под голову потник, кто сидел тут же неподалёку. На Луку никто не обратил внимания.
«Не уберёгся. Ордынцев остерегался, а о своих позабыл. Вот те и раз», - подумал он.
За спиной кто-то спросил:
- Он самый?
Лука поспешно обернулся.
Из-под нависших бровей на него сурово смотрел князь Александр.
- Он, - поспешно ответил старый воин. - От самого Сарая за нами увязался. Пайцзу нам показывал.
- Пайцзу? - Александр присел на валявшееся седло. - От кого и куда скачешь, чернец, и почему за нами следом?
- От протоиерея Давыда в Москву к митрополиту Феогносту послан.
- За какой надобностью? - резко бросил князь.
- Тяжко заболел отец Давыд и ныне молит владыку отпустить его доживать в Даниловском монастыре. А вместо него прислать другого протоиерея.
- Когда мы Сарай покидали, отец Давыд здрав был,- с недоверием произнёс Александр.
- Нежданно та беда пришла, - нашёлся Лука.
- Добро, отпущу я тебя, чернец, но только не сразу. - Александр поднялся. - Бо пусти тя нынче, вот ты и поспешишь до Москвы ближней Рязанской дорогой, да и упредишь князя Ивана. А мы же пока кружным путём к Твери доберёмся, глядишь, нас там уже Ивановы воины подстерегают. Нет уж, вот довезём мы тя до Твери да там и отпустим… Ты же, - он повернулся к старому воину, - глаз с него не спускай да по ночам вяжи…
* * *
Нет, не убежать Луке, крепко стережёт его старый воин. Ночами он вяжет Луке руки и ноги, сам тут же спать укладывается.
Давно миновали они Козельск, где-то в стороне остался Можайск.
Луке не спится. Он сидит, прислонившись к сосне, смотрит в темноту. Связанные руки затекли. Лука пытается пошевелить ими, но ремень больно врезается в тело.
«Экий пёс, - подумал Лука о старом воине, - знал князь, кому поручить меня… Как весть подать великому князю?»
На бугре чернеет княжеский шатёр, рядом с ним неподвижная фигура дозорного. Неподалёку от Луки фыркают стреноженные кони.
Лука перевёл взгляд на погасший костёр. Волчьими глазами сверкают тлеющие головешки.
Прямо перед Лукой поле, за спиной лес. Иногда лес сонно вздыхает. Сон сморил дружину. Лука закрыл глаза, снова задумался. На мысль пришёл Данилка, а рядом с ним всплыло лицо Василиски. Глаза у неё голубые, под длинными ресницами, а на щеках ямочки. Люба она ему, но Лука и сам себе боится признаться в этом, ведь она жена друга.
Луке почудилось за спиной чьё-то сопение. Он повернул голову, но в темноте ничего не разобрал. Может, зверь?
- Не спишь, монах? - прошептал незнакомый сиплый голос. - Дай-кась ремни перережу.
К рукам прикоснулось холодное железо, и Лука свободно повёл плечами.
- Кто ты? - чуть слышно спросил он.
Сиплый голос ответил:
- Лесовик я. Серёгой зовут меня.
- Дай нож, Серёга, бо у меня и ноги связаны. Да тихо, рядом спят.
Лука быстро перерезал ремни. Серёга шепнул:
- А теперь в лес. В лесу не сыщут.
Лука крадучись двинулся вслед за Серёгой. Тот идёт бесшумно.
В лесу совсем темно. Серёга иногда проронит:
- Не отстал, монах? - и снова молчит.
Наконец они вышли на небольшую поляну. Серёга присел.
- Слышь, монах, а може, я тя напрасно вызволил? Може, тебе поделом руки и ноги спутали?
- Нет, Серёга, не напрасно. Ехал я из Орды. Важную весть вёз великому князю московскому, а князь тверской велел связать меня.
- Вот оно что! - разочарованно протянул Серёга. - А я-то вызволял тя, думал, товарищем будешь…
- Ин нет. Путь мне, Серёга, на Москву. И как можно скорей. Да вот опешили меня. Мне бы коня. Без коня мне нельзя.
- Ишь чего задумал! А важна, говоришь, та весть?
- Очень важна, Серёга, не токмо для князя, но и для всех нас, для Русской земли…
- Ну, коли так, - Серёга поднялся, - будет тебе конь. Мы те в болярской вотчине его раздобудем. Скачи к своему князю.
Глава 3
ТРОПИНКА К СЕРДЦУ КУТЛУГ-ТЕМИРА. СМЕРТЬ ДАНИЛКИ. ВОЛЯ ХАНА. ТОРЖЕСТВО КАЛИТЫ.
Подошло к концу жаркое лето. По утрам выпадают холодные росы, стали прохладными вечера. Привял лист на берёзе, чище светят ночами звёзды. Москва ещё строится, и на улицах слоем лежат пересыпанные мелкими опилками кора и щепки…
Сумерками возвращался Данилка домой. Он идёт не торопясь, засунув большие пальцы рук за пояс. На нём нет ни кольчужной рубахи, ни шлема. Дышать легко, свободно.
Полюбил Данилка Москву, а особенно теперь, после пожара, когда столько сделано своими руками. Ему по сердцу нынешний дубовый Кремль. Он крепче и больше прежнего. Нравятся и новые усадьбы горожан. Вот и свой дом, вместо сгоревшего, Данилка сделал просторнее, светлее. Вместе с Василиской радуется тому, что скоро в нём появится ещё один жилец, маленький человечек… А как хочется Данилке, чтоб это был сын!…
