— Черта с два, — возразил Глюк. — Даже если вы схватите его в момент покушения, мы не навесим на него убийство Джона и Блит.
— А какая разница! Думаю, он сам все расскажет, как только поймет, что его вычислили. И в любом случае это наш единственный шанс.
В комнате повисла напряженная пауза.
— Да, план чертовски авантюрный, но может сработать, может сработать! — нарушил тишину инспектор Глюк. — Ну, что скажете, ребятки?
— Я скажу «да», — выпалила Бонни, словно боясь, что если промедлит, то уж ни за что не решится. — А ты, милый?
Тай чмокнул ее в нос:
— Я люблю тебя, поросячий пятачок. — Потом повернулся к Квину и совсем другим тоном произнес: — Если все пойдет не так, как ты задумал, клянусь, я сверну тебе шею голыми руками. Даже если это будет последнее, что я смогу в этой жизни.
— Ну уж после этого тебе точно ничего не останется, потому что Эгберт, несомненно, задумал поиграться с пистолетиком, а потом выпрыгнуть с парашютом, и пусть самолет грохнется где-нибудь в пустынном месте.
Глава 20
ВОЗДУШНЫЙ ЗАМОК
Время, которое до этого медленно текло, внезапно приобрело вес и скорость. Снова и снова обсуждая с Бонни и Таем детали своего плана, Эллери то и дело поглядывал на часы.
— Запомни, Тай, успех начала операции зависит от тебя. Нам с Глюком нельзя светиться. Мы вообще до завтра постараемся держаться от вас как можно дальше. У тебя есть револьвер?
— Нет.
— Глюк, дашь ему свой.
Инспектор полиции достал свой автоматический револьвер и передал его Таю. Тот со знанием дела осмотрел его и убрал в карман пиджака.
— Теперь — что ты будешь говорить прессе? — продолжал Эллери.
— Что Бонни получила предупреждение, чтобы разорвала помолвку. Но мы считаем, что это дело рук какого-то психически больного человека и на наше решение оно повлиять не может. Я показываю всем карты.
— Все правильно. Никому ни слова о действительных наших планах. Через полчаса позвонишь Эрминиусу — заказать церемонию. Бонни?
Она освободилась от крепкой хватки жениха.
— Ну, как ты? В порядке?
— Я? Н…нормально, — запинаясь, тоненьким голоском отозвалась Бонни.
— Хорошая девочка! Давай постарайся, сделай чуть-чуть из того, за что вам платит Жак Батчер. Ты счастлива, но счастье достойным образом перемешано с печалью. Ты выходишь за Тая, потому что любишь его. Ты уверена, что где-то там, на небесах, ваша мать и Джон Ройл радуются вашему браку. С враждой покончено, между вами мир и согласие. Все понятно?
— Да, — проблеяла Бонни.
— Ну прямо режиссер! — воскликнул Эллери с уверенностью, которой не ощущал, и похлопал Тая по плечу. — Удачи вам. Завтра к этому времени весь этот кошмар закончится.
— Не беспокойся за нас, — пожимая ему руку, сказал Тай. — Мы с Бонни справимся. Вот только ты сам-то постарайся попасть к нам в самолет!
— Тай, никуда не уходите, — отрывисто заговорил Глюк. — Вы остаетесь здесь, а ваши вещи вам принесут. Дом в оцеплении. Двое моих людей в доме. Так, на всякий случай. И не делайте глупостей, как ваши киногерои. Если что, кричите как полоумные.
— О, это я беру на себя, — пытаясь улыбнуться, сказала Бонни.
Обмен рукопожатиями — и мистер Квин с инспектором полиции через боковую дверь вышли из дома.
* * *
Затем последовали двенадцать часов сплошного безумия. Необходимость держаться в стороне страшно раздражала и мешала Квину. В номере у него постоянно трезвонил телефон: Эллери уточнял детали операции, давал инструкции. Он молил Бога, чтобы Тай и Бонни справились.
Первые результаты их совместной работы дали о себе знать по радио поздно вечером. Прервав выходившую по субботам дорогостоящую передачу, диктор сообщил подробности назначенной на завтра свадьбы. Судя по всему, Сэм Викс, отвечавший на студии за рекламу, поработал с присущей ему энергией. В течение двух часов четыре крупнейшие радиостанции Тихоокеанского побережья передали сообщение, что церемония бракосочетания Ройла и Бонни пройдет на борту самолета. Известная женщина-комментатор с восторженными нотками в голосе с такими подробностями поведала миру о предстоящем событии, словно сама услышала о них из уст жениха и невесты. В своем репортаже она упомянула о том, что некто, видимо из горячих поклонников таланта мисс Стюарт, позволил себе шутку очень дурного тона и предостерег ее от вступления в брак. Дама выразила надежду, что все друзья Тая и Бонни непременно приедут в воскресенье на аэродром Гриффит-Парк, чтобы показать молодоженам, как люди относятся к их союзу.
Аналогичные сообщения в вечерних выпусках газет отодвинули с первых страниц репортажи о войне между Японией и Китаем.
В два часа ночи Эллери и инспектор Глюк тайно встретились в полицейском управлении, чтобы обсудить ход дела. Пока все обстояло неплохо. С пастором Эрминиусом никаких проблем не возникло — тот с огромной радостью согласился обвенчать молодую пару в поднебесье и обратился к Всевышнему с горячей молитвой, чтобы трагедия не повторилась.
Договорились и с пилотом. Выбрали его не столько из-за профессионального мастерства, сколько из-за характера: известно было, что он со здоровым уважением относится к огнестрельному оружию.
Глюк приготовил несколько фотографий Эрминиуса специально для Эллери, который явился тоже не с пустыми руками: в какой-то костюмерной «Магны» он стянул коробку гримерных принадлежностей, и они вдвоем занялись преображением Эллери. В конце концов решили, что широкое теплое пальто с бобровым воротником, которое пастор Эрминиус привык надевать в ветреную погоду, должно довершить сходство.
Эллери вернулся в отель, урвал пару часов для сна, а в восемь утра встретился с Глюком у импозантного дома пастора в Инглвуде. В дом они вошли с двумя детективами, а вышли уже без них, зато с просторным пасторским пальто на меху. Из дома им вослед неслись проклятия доброго человека.
— Кажется, все, — вздохнул Эллери и скрестил пальцы. — Пока, Глюк, увидимся. Хорошо бы не у черта в пекле.
* * *
В воскресенье в полдень все парковки у аэропорта Гриффит-Парк были забиты. В час дня на дороге образовалась огромная пробка. Сотня полицейских, ругаясь и истекая потом, безуспешно пыталась с ней бороться. В час пятнадцать все машины останавливали уже на пересечении Лос-Фелиз с бульваром Гриффит-Парк и пускали в объезд. В час тридцать стало ясно, что ни одного владельца транспортных средств штата Калифорния не миновала эта эпидемия: все явились посмотреть на свадьбу Тая и Бонни.
Красный с золотом самолет Тая стоял на летном поле. Свободного пространства вокруг него было гораздо больше, чем неделю назад. Однако оттесненная за канаты толпа грозила снести полицейское ограждение. Когда ярко-синий лимузин Эрминиуса покатил по полю с эскортом мотоциклистов, народ взревел от восторга. Правда, служитель Божий утонул по уши в бобровом воротнике — наверное, схватил сильную простуду, — но блестящие черные бакенбарды были отлично видны всем. Когда же появились молодожены, бледные, но улыбающиеся, от радостных криков толпы в небо взмыла стая насмерть перепуганных голубей.
Заработали кино- и фотокамеры, репортеры срывали голоса, Тая, Бонни и доктора Эрминиуса фотографировали во всех мыслимых ракурсах, приемлемых для семейной газеты. Тем временем их пилот, уже готовый к работе, очень аккуратный, подтянутый, в щегольском летном костюме, получил какую-то непонятную записку и направился к ангару, где неделю назад сидели связанные Тай и Бонни. Войдя, он огляделся и крикнул:
— Кто меня звал?
Эхо, конечно, откликнулось; но ответ еще и материализовался — в виде пухлой бесформенной фигуры В комбинезоне и очках-«консервах». Пришелец держал в руке револьвер. Пилот сказал: «Ух ты-ы!» — и медленно поднял руки. Револьвер повелительно качнулся, пилот зачарованно двинулся вперед и обо что-то споткнулся. Рукоятка револьвера описала короткую красивую дугу, пилот рухнул на пол и больше уже ничем не интересовался. Инспектор Глюк через дыру в брезенте, под которым пролежал почти два часа, следил за действиями преступника и не мог даже пальцем пошевелить: вмешайся он сейчас, и всему плану крышка. Глюк видел, как Эгберт взял пилота за руки, затащил его в угол и стал раздевать. Тут только инспектора осенило, что одеты они были по-разному. В поле зрения Глюка было неподвижное тело бедолаги да пара проворных рук. Через пару минут комбинезон Эгберта упал на лежащего без сознания пилота. Следом полетели шлем и очки. Скоро стал виден и сам Эгберт — в летной форме своей жертвы и абсолютно неузнаваемый в громадных очках. Он подошел к пилоту, присел, связал его, заткнул рот кляпом.
А Глюк все лежал под брезентом и не шевелился. Эгберт подтащил пилота к тому же брезентовому тенту, где замер не дыша инспектор, прошуршал прямо за спиной у полицейского и вышел из ангара. Глюк вылез из своего укрытия, размял затекшие конечности и тихо свистнул. Из металлических шкафчиков явились на свет трое полицейских в штатском. Оставив бесчувственного их заботам, Глюк вышел через боковую дверь, обогнул ангар и ввинтился в толпу. Вскоре он уже стоял почти у самых канатов.
