вспомнил я слова Анны и мне показалось, что её тёплая ладонь коснулась моей щеки.
С трудом приподняв руку, я дотронулся до щеки, будто бы боясь потерять это наваждение.
Помотав головой и ощутив от этого действия очередную боль, я поджал под себя ноги и хотел смыть кровь.
Но только мои руки вновь коснулись холодной глади, до ушей донёсся звук затвора винтовки и серьезный голос:
— Не двигайся.
Глава 17
Продолжая слушать скрипучую мелодию сверчков, я медленно повернул голову и увидел старика, в нескольких метрах от себя.
В темноте, при свете луны, было сложно распознать его внешность, особенно с учётом того, что кровь до сих пор застилала мои глаза мутной плёнкой.
Но даже так, я видел, что он был невысокого роста. Его седые волосы космами спадали до плеч, а густая борода, представляла собой короткие косички, cвлетёнными в них металлическими украшениями. Из одежды на нём находились хлопковая свободная рубашка белого цвета с широким воротником. Такие же свободные штаны и чёрные резиновые сапоги, покрытые свежей грязью и травой.
В руках этот старик держал видавший лучшие времена охотничий карабин. Даже при таком тусклом свете, я видел потрескавшийся деревянный приклад и цевьё.
И именно этот карабин, он направлял на меня.
Его руки не дрожали, а цепкий взгляд серых глаз выдавал в нём былого охотника.
— Медленно встань и подними руки, — сухим голосом, будто скрип ивы, заговорил он, слегка махнув дулом винтовки.
Подняв дрожавшие руки, я с трудом встал на ноги и выпрямился в полный рост.
Лишь на морально волевых я всё ещё держался в сознании и не упал. Боль, ранее разрывающее тело, прошла. Осталась усталость и сильная мигрень.
Стоило мне встать перед стариком, он сразу стал осматривать меня своим цепким взглядом.
Ветер обдувал моё пропотевшее тело и ту его часть, которую уже успела намокнуть в ледяной воде озера.
— И откуда ты такой взялся? — тем же голосом спросил старик, а я с трудом устоял на ногах и был вынужден схватиться за потрескавшийся камень.
И стоило мне это сделать, как прозвучал выстрел, эхом отразившийся в лесу и над озером.
— Дернешься ещё раз и следующая пуля окажется у тебя между глаз. — передёрнул старик затвор, направив на меня ружьё.
Сделав тяжёлый вздох, я посмотрел на этого человек и, кивнув, сбивчиво произнёс:
— Я-я упал…
Горло обжигало, а во рту застыл вкус меди и железа.
— Да я вижу, что не приполз. — сурово кивнул он. — Весь в крови и дерьме. Откуда упал?
Не став отвечать, я просто приподнял руку и указал пальцем в небо.
— Значит, выживший с самолёта? — недоверчиво спросил он и, увидев мой кивок, дополнил. — Хочешь сказать, что ты упал с взорвавшегося самолёта, в одних трусах и без парашюта, и выжил?
Очередной кивок, на что старик сделал ко мне шаг.
Я не был удивлён, что он знает про крушение. То, как взорвался самолёт немцев, было видно издалека. Слишком мощный взрыв. Это объясняет, почему я почувствовал в отсеке запах серы и пороха. Скорее всего, они перевозили что-то из боеприпасов.
— Ты меня за дурака не держи, парень, а то рука может дрогнуть и в тебе появится на одну дырку больше.
Мой очередной вздох и понимание, что для старика это всё выглядит сюрреалистично. Выжить с такого падения невозможно, если не обладать определённым даром или парашютом.
— Г-где я нахожусь? — тем же сбивчивым голосом спросил я, смотря на старика.
— В лесу, где же ещё. — ответил он, продолжая держать меня мушке. — Или ты не только в крови и дерьме испачкался, но ещё и голову отбил?
— Отбил. — кивнул я, поморщившись от мигрени.
Услышав мой ответ, старик отчётливо хмыкнул.
— Мне нужно в Москву, — вновь заговорил я.
— А мне нужно дров нарубить к зиме и чтобы всякие туристы не лазили в моём лесу, — едко ответил старик. — Но, как видишь, не всё получается, как мы хотим.
Чувствуя, как сознание начинает падать в темноту, я вцепился пальцами в холодный камень и прислонился к нему всем телом. Лишь он держал меня от падения.
— Я-я… — попытался я что-то сказать, но не ощутил, как в голове что-то щёлкнуло, после чего я стал падать, ударившись об грязную землю и траву.
Глаза закрывались и последнее, что я помнил, перед тем, как упасть в объятья тьмы, это яркие звёзды, голову наклонившегося ко мне старика и тихий вопрос:
— Ну и что мне с тобой делать?…
***
Немногочисленная охрана базы рода Беркутовых, несущая дежурство возле штаба, видела, как на асфальт, перед крыльцом, приземляется покорёженная и подпаленная броня "Перун-35".
Мышцы брони были покрыты трещинами и копотью. Жёлтые визоры тускло мигали, давая понять, что от заряда блока питания остались лишь считанные проценты.
Выйдя из штаба, Кордески быстро направился к броне, которая не двигалась. В голове мужчины сразу же всплыло понимание, что привод повреждён и Виктор не может сделать и шагу.
Вот только, стоило ему подойти к броне, та раскрылась и из неё вывалилась невысокого роста девчушка, упавшая на колени перед ним. Её золотистые волосы были растрёпаны, лазурное платье разорвано в некоторых местах, а взгляд метался в страхе и непонимании.
Быстро смекнув, Кардески посмотрел на одного из бойцов, которые уже навели стволы винтовок на незнакомку.
— Медиков, живо! — скомандовал мужчина, после чего, один из охранников побежал в сторону недалеко стоявшего корпуса, а остальные, опустили оружие.
Сделав шаг в девчушке и присев на корточки, Кардески сразу же заметил её торчащий спиной горб и глаза представляющие собой гетерохромию. Один из них был красным, а другой — жёлтым, смотрящим лишь в правую сторону.
— Кто ты? — сухо спросил мужчина. Она была для него никем и нянчиться с ней он не собирался.
— С-софия… Громова… — сбивчиво ответила девушка, со страхом смотря на Кардески и
