– Я не говорю по-польски, – сообщил Сергеев.
– Здесь никто не говорит по-польски, – возразил Исмаил. – У меня в деревне как—то жил парень из Польши. Он служил в Иностранном легионе, но был очень вспыльчив, когда выпьет. Ему пришлось выйти в запас, чтобы не повесили свои. Мы сотрудничали, пока его искали.
– Уехал? – спросил Умка, заранее зная ответ.
– Убили.
Катер выскочил на открытую воду, с шумом вспоров волну.
– Он был хороший боец. Говорил мне, что не встречал в Джибути соотечественников. Русские в Легионе есть, это точно, а поляков нет. Ладно… Теперь переводи то, что я буду говорить для них…
Михаил кивнул.
– Мы высадимся в портовом квартале. В центр города лучше не соваться. Там много военных и полиции, а их невнимание дорого стоит. Там же можно встретить белых. Мне на это наплевать, а вот вам – нет. Араб может туда пойти, если хочет посетить мечеть. Но лучше пусть пройдется по лавкам, и будет держать уши открытыми. На базаре много болтают – могут и полезное сказать. Вы, двое, – Исмаил кивнул подбородком в сторону Сергеева и Базилевича, – сходите с моим человеком в доки и смотрите там в оба. Я же встречусь с одним исса[53] из портовой конторы.
– Хочешь найти тех, кто грузит их судно? – спросил Хасан у негра на арабском, выслушав перевод.
Исмаил кивнул.
– И выяснить, куда они будут плыть. Если это Аден, то у нас совсем нет времени. До него меньше 250 километров. Грабить сухогруз, пока он не будет в 50 километрах от порта – чистое самоубийство!
– Корабль не надо грабить. Корабль надо потопить, – сказал Сергеев жестко.
– На этом корабле мои деньги, – заметил Исмаил, приподнимая бровь. – Я помогаю тебе только потому, что там мои деньги. После того, как я возьму их – можешь делать с кораблем все, что хочешь. Можешь топить. Можешь продать. Можешь требовать выкуп за команду. Мне все равно. Но только после того, как я возьму свои деньги. Ты понял меня, капитан?
Сергеев кивнул. Вступать в спор или тем более ссориться с человеком, который командовал операцией, было бы глупо. Так можно поступать только тогда, когда готов сам выполнить всю работу, а Михаил не рискнул бы возглавить процесс. Не сам абордаж, конечно – случалось в его жизни брать штурмом суда, и до сих пор, бывало, снилось ночами жаркое пламя, вырвавшееся из трюмов, и треск с которым пылает человеческая плоть. Но сейчас не время было проявлять гонор. Без Исмаила он не сможет выйти на цель. Без людей Исмаила захват судна в дневное время невозможен физически. А будет ли в его распоряжении хотя бы одна ночь, Умка не знал. Поэтому человеку умному надлежало пока молчать в тряпочку и со всем соглашаться. Будет день, будет пища. Проблемы придется решать по мере поступления.
По мере того, как лодка приближалась к низкому каменистому берегу, становилось все жарче. Ветер, дующий с континента, от массивной горной гряды, опоясывающей залив с севера, был удушлив, тяжел и пахнул раскаленной землей и пылью. Сергееву даже показалось, что он слышит запахи города, но на таком расстоянии это было сомнительно. Они уже могли рассмотреть мыс, за которым скрывался порт, низкие строения, рассыпанные по береговой линии, силуэты портовых кранов. С рейда в Джибути заходил большой сухогруз, выкрашенный в охряной цвет, с темными полосами на трубе. Два танкера и контейнеровоз, возле которого болтался длинный, как колбаса, лихтеровоз, ждали очереди.
Лодка Исмаила шла приблизительно в миле от берега. Сергеев, не отрываясь, смотрел на землю в бинокль. Он впервые был в Джибути и старался запомнить основные ориентиры. Мало ли что может случиться! Город казался небольшим по европейским меркам и совсем уж крошечным для единственного перевалочного порта в районе африканского рога. Более всего столица Джибути напоминала построенную безумным художником-эклектиком театральную декорацию. Взгляд Сергеева натыкался то на ветхие особнячки во французском стиле, то на некогда строгие двухэтажные здания центра, то, практически на пределе приближающей силы бинокля, на прикрытые кусками рубероида сараи о трех стенах, которые здесь звали домами.
Все познается в сравнении, так что для этой части Африки город был велик. Более того – в нем была работа, значит, он был и богат. Умка рассмотрел вагоны, которые тащил за собой длинный зелено-красный тепловоз, и понял, что видит ветку железной дороги, тянущуюся от границы в порт. Эти 100 километров рельсового пути были одним из достояний Джибути: по ней шли к морю грузы отрезанной от водного сообщения Эфиопии.
На скальном выступе, вдаваясь голубым пятном бассейна в море, примостился здешний «Шератон», вдалеке за ним виднелись контуры кораблей, прикорнувших у причальных стенок. А после того, как катер обогнул мыс, едва разминувшись с двумя рыбачьими шаландами (страшными и ветхими, словно сделанными из разобранного деревянного забора) перед Сергеевым и спутниками открылся вид на залив Таджура и порт.
Вид был феерическим: синяя, как аквамарин, вода, коричневые берега, горы, залитые желто-белым солнечным сиянием…
Сергеев подумал, что здорово было бы завалиться сюда с Викой и Маринкой, вот в тот самый «Шератон Джибути», нанять для дайвинг-сафари какую-нибудь приличную лодку и уйти куда подальше от суши, прочь из залива – в океан… Пить холодное белое сухое, валяться под тентом с книгой, смотреть на капли соленого моря на Викином плече да высматривать под водой огромные туши китовых акул…. Или исследовать обросшие водорослями да ветками кораллов тела затонувших кораблей. За тысячи лет тут их потонуло несчитанное количество. Но не судьба, не судьба…
Так случилось, что Сергеев умудрился повидать такие места, о которых бывалые туристы мечтают в новогоднюю ночь. Ну, и толку? Даже на Варадеро[54] у него не было времени на то, чтобы расслабиться…
– Сухогрузы стоят здесь, – крикнул Исмаил, кивнув головой на длинные пирсы по левую руку, вдоль которых выстроились суда. – Танкеры там…
Далеко, там, куда ткнул рукой долговязый пират, был виден маленький, как коробочка, танкер, присосавшийся к неразличимой на этом расстоянии трубе терминала – зато выкрашенные в белый цвет громадные цилиндры нефтехранилища вздымались над плоским пустынным берегом и были, как на ладони.
Катер обогнул портовые пирсы по широкой дуге и нырнул во внутренний залив, напрямую к двухсотметровому бетонному бону, возле которого качались пришвартованные катера, шлюпки и даже совсем неплохие яхты. У пирса грузились в громадную лодку человек пятьдесят чернокожих – женщины, дети, мужчины всех возрастов. Шум стоял такой, что впору было уши затыкать. Пронзительней всех кричал хозяин судна, здоровенный негр в футболке с цветными рыбками на груди – его можно было понять. Толпа напирала так, что сходни могли соскочить с борта, суденышко раскачивалось.
К недоумению Базилевича, приготовившегося было сходить на берег, Исмаил швартоваться не стал, а, мазнув взглядом по пирсу и ведущей к берегу асфальтированной дорожке-дамбе, проскочил мимо и, через полмили причалил лодку в самой дальней от входа в порт марине.[55]
Еще через минуту все они стояли на раскаленном бетоне пирса, а еще через три – подошли к пикапу, возраст которого был сравним с возрастом Исмаила. Как и любая машина, проведшая свой век у берега океана, старый «форд» изрядно проржавел от соли и влаги, краска на нем шелушилась себорейной коркой, а, некогда хромированные ручки дверей, покрылись коррозией целиком.
За рулем форда сидел белый.
На первый взгляд ему можно было дать лет тридцать, но при более пристальном рассмотрении становилось видно, что он, как минимум, лет на 10 старше. Волосы у него выгорели до белизны, так что седой он или нет, было не разглядеть. Вдобавок водитель был коротко стрижен и загорел до черноты, так, как никогда не загорают туристы – чтобы приобрести столь радикальный оттенок, нужно прожить в тропиках полжизни. Или всю жизнь. На фоне загорелого лица выделялись глаза неприятного водянисто-голубого цвета, опушенные белесыми, словно тополиный пух ресницами. Под криво сросшимся носом природа посадила узкий рот с бесцветными губами, в которых торчала обмусоленная сигарета. Сергеев услышал характерный запах «Житана» и понял, что перед ним француз. Только их патриотизм простирается так далеко, чтобы в порто-франко курить отечественные сигареты.
– С прибытием, – выдохнул водитель вместе с сигаретным дымом и вышел из машины.
Несмотря на средний рост, он производил впечатление очень крепкого человека. Мощные руки с жилистыми предплечьями, толстая мощная шея, ни малейшего намека на живот, разве что слегка оплывшие бока подсказывали, что их хозяину уже за сорок.
– Давно не виделись, Исмаил…
– Спасибо, что приехал, – ответил негр, и они обнялись на мгновение. – Увези нас отсюда побыстрее.
– Кто они? – спросил француз, рассматривая стоящих перед ним людей. – Зачем они тебе понадобились, брат?
