И вновь отправился скороход к Синдбаду, и вновь предстал купец Синдбад по прозвищу Мореход перед троном повелителя.
– Да хранит тебя Аллах всесильный, Синдбад! Ты не задержался! – Всеведущий визирь окинул купца странным взглядом. Вторым столь же странным взглядом стал взгляд самого Гарун-аль-Рашида.
В покоях стояла невероятная для шумного города тишина, лишь легкий ветерок без трепета и стеснения врывался в высокое окно.
– Знай же, Синдбад, что дошло до великого халифа известие о чуде, в полуночных странах уже множество раз виденном: посреди синего моря высятся белоснежные горы. Рассказывают также, что в этих белоснежных горах не может выжить ни одно живое существо, ибо сии горы сложены целиком из холода и страха. Гарун-аль-Рашид, да хранит его Аллах всемилостивый и милосердный, хочет знать, правда ли это. Халифу, конечно, хотелось бы, чтобы одна такая гора украшала дворцовый парк. Но владыка понимает, что есть вещи, неподвластные человеку. Лишь ифрит мог бы перенести такую гору под окна всемилостивейшего повелителя правоверных. А потому Гарун-аль-Рашид просит тебя всего только узнать, правда ли, что такие горы высятся посреди моря.
Синдбад выпучил от удивления глаза.
– Прости меня, мудрейший визирь! Прости мою дерзость и ты, великий халиф! Но сие есть сказка! Не может такого быть на свете белом, подвластном мудрости Аллаха всесильного и всемилостивого!
Халиф мягко улыбнулся.
– Да, Мореход, нам тоже не верится, что сие возможно. Вот поэтому мы и решили, что лишь тебе одному будет под силу проверить эту легенду, ибо одному лишь тебе даровано везение. Для того же, чтобы твое везение не подвело тебя, мы даруем тебе сей сосуд…
В руки Синдбада бесшумно лег запечатанный сургучом старый кувшин.
– В этом кувшине томится со дня сотворения мира ифрит, дух огня. Его помощь может понадобиться любому, даже самому удачливому человеку. Если же все-таки повезет тебе встретить гору, сложенную целиком из холода и страха, сей дух огня поможет тебе перенести ее в наш дворцовый сад. Думается нам, она станет украшением оного не на один год…
Все это произносил Гарун-аль-Рашид, глядя в высокое окно. Он не желал видеть испуга на лице Синдбада или, о Аллах, что еще хуже, прочесть отвращение в его мыслях. Наконец Гарун отвернулся от окна и взглянул в окаменевшее лицо купца.
– Согласен ли ты выполнить такое наше поручение, Мореход?
– Да, мой халиф, – с поклоном отвечал Синдбад. Лицо его не было испуганным, не таилось в глазах и отвращение. Скорее везучий купец был до крайности изумлен. – Я отправлюсь в далекие полуночные земли и попытаюсь проверить правдивость этих слов.
Гарун-аль-Рашид милостиво кивнул.
– О семье не тревожься, почтенный Синдбад. Отныне ее будут охранять так, как охраняют наше величество. Собирайся в дорогу и поскорей расскажи нам о том, что узнаешь в далеких странах. Да не забудь об ифрите. Наш мудрый визирь утверждает, что нет в целом мире более верных слуг, чем духи огня. Нам же, как ты понимаешь, приходится верить ему на слово.
«Не ведал я, что еще остались в этом мире духи огня, которых некогда заточил великий маг и чародей Сулейман ибн Дауд (мир с ними обоими!)», – пронеслось в мыслях Синдбада.
– О да, друг наш. – Глаза халифа смеялись. – Сокровищница наша воистину неисчерпаема, и самые разные древние тайны ждут своего часа, чтобы показаться из тьмы веков.
Синдбад, изумленный куда более, чем раздосадованный, с поклоном покинул покои халифа.
– Ну что ж, мудрый наш Абу-Аллам… – Халиф потер руки совершенно непривычным для него жестом. Визирь вспомнил, что так делают лесорубы, что живут далеко на полуночи, перед тем как приняться за работу. – Теперь нам осталось лишь дождаться возвращения мудрого купца.
– Возвращения, мой повелитель? Ты веришь, что он вернется?
– Я знаю это. Он вернется, причем скоро. Но правдой будет легенда или останется вымыслом, мне пока неясно – образы еще туманны, они расплываются перед мысленным взором…
Холодок пробежал по спине визиря. Да, сила к повелителю возвращалась. Вскоре он уже не будет нуждаться ни в советах, ни в советниках. Более того, скоро его потеря займет свое место в разуме, освободив сердце для нового чувства. Дело лишь за временем, великим лекарем и великим врагом…
В повседневных заботах халифа шли дни. Но в месяц сложиться не успели. Стоял знойный вечер, до заката оставались считанные минуты. И в этот миг халиф, задумчиво вглядывающийся в контуры облаков, заметил темную точку, что перемещалась в небесной синеве с неслыханной быстротой.
– Абу-Аллам, что это?
Визирь, который возник, казалось, ниоткуда, невозмутимо пожал плечами.
– Увы, сие мне неведомо… Какая-то гора летит по небу, переливаясь в солнечных лучах…
Халиф рассмеялся. В первый раз засмеялся вне уютных покоев, открытых лишь избранным.
– Клянемся Аллахом всесильным, к нам возвращается Синдбад. Полагаем, что дух огня помог ему и теперь несет нашего купца прямо к нам в сад…
Абу-Аллам позволил себе улыбнуться.
– Должно быть, так и есть…
Халиф расхохотался.
– Да посмотри же, вот та самая гора, сложенная из льда! Теперь наш шербет всегда будет обжигающе-холодным. А наша память сохранит сей миг навеки! Как же прекрасен мир под рукой Аллаха всевидящего! Тотчас отправляйся встретить смельчака! Да проследи, чтобы он более не нуждался никогда и ни в чем, чтобы лишь ожиданием нового нашего поручения он был озабочен в этом мире!
Визирь с поклоном повиновался. Пересчитывая мягкими туфлями многочисленные ступени мраморной лестницы, Абу-Аллам подумал, что вскоре истечет и его, визиря, заточение. Быть может, не завтра, но уже очень скоро он отправится в странствие, сообразуясь лишь с собственным любопытством и руководимый лишь собственными желаниями.
Как бы ни мечтал о свободе визирь, однако мига своего освобождения еще не видел. Более того, халиф, возрождаясь к жизни, возрождался и к кипучей деятельности. А потому все больше забот ложилось на выносливые плечи Абу-Аллама. Казалось, забыта и сокровищница, что должна была стать хранилищем диковин… Бесконечные письма, коими обменивался Гарун-аль-Рашид с многочисленными соседями-правителями, бесчисленные прошения, что рассматривал он ежедневно, казалось, должны были утомлять правителя. Однако, против всех ожиданий, они лишь окрашивали бледные щеки слабым румянцем да заставляли все больше внимания уделять заботам, которые до этого властитель мира под рукой Аллаха всесильного перекладывал на диван.
В заботах прошли месяцы. Посольства следовали за посольствами. Казалось, все успокоилось в душе Гаруна. Но сие лишь казалось визирю до тех пор, пока дворец не почтил своим визитом сам первый советник магараджи Райпур.
То был простой визит вежливости – правители обменялись грамотами, где подтверждали свои добрые чувства, заверяя, что никогда не обременят себя и свои страны войной друг против друга. Да и затруднительно сие было бы сделать, ибо лежали между странами тысячи фарсахов пустыни, кои куда лучше любых намерений любого из государей охраняли страны от посягательств жадных соседей.
Посольство покинуло дворец, и только тогда визирь заметил непривычную в последнее время задумчивость владыки.
– Дошло до нас, визирь, что в далеких восточных землях, во владениях магараджи Райджива, видели тигра, белого, как снега высоких вершин… – проговорил он, задумчиво глядя в синеющие небеса.
– …И теперь ты, о великий, мечтаешь видеть этого зверя украшением своего зверинца, – почти утверждающе договорил Абу-Аллам.
– Да, это так. Однако, думаем мы, наш час самим отправляться на такую охоту еще не пришел…
– О нет, мой повелитель. Сие будет не охота, ибо охотник привезет тебе шкуру или чучело, быть может, еще клыки. Тебе же нужен зверь, а значит, за ним следует послать не охотника, а…
– О да, мудрый визирь… За ним следует послать нашего купца, хитрого и везучего. Ибо лишь он сможет доставить пред наши очи самоё животное, не повредив ни одного уса на его морде…
– Да, мой халиф, именно так.
И Абу-Аллам кивнул.
– Так пошли же за Синдбадом, мудрый наш советник. Никто другой, нам кажется, не выполнит нашего поручения лучше этого везучего и немногословного хитреца!
Ветерок шевелил шелка на окне, голос муэдзина призывал к дневной молитве. В покоях наступила тишина, прерываемая лишь голосами молящихся. И с последними словами молитвы распахнулись парадные двери, впустив купца Синдбада в покои.
– Входи же, удачливый Мореход! Раздели с нами наслаждение от сладкого шербета.
Синдбад коротко кивнул и опустился на подушки.
– Нас радует твое спокойствие, Синдбад, – проговорил халиф. – Ты знаешь, что сейчас, следуя нашей воле, должен будешь надолго распрощаться с семьей и домом. Однако ты невозмутим. Отчего так?
