В общем, я себя убедил. Я вообще с собой легко нахожу общий язык. Так что до автобусной остановки я добрался в приподнятом только что заработанным полтинником настроении. Только постоянно лезущие в голову «лони-болони» несколько утомили.
Вот ведь прицепилась, зараза! Ладно бы мотив какой-нибудь популярный или рекламный стишок — с ними я уже научился справляться: начинаю морзяночную «муху» мурлыкать. Попробую: «Та-а та-а, ти ти та-а, ти ти ти ти, ти та-а…»
Интересно, много ли людей знает, что популярный футбольный напев — не что иное, как «муха»? И во время матча над стадионом все время проносится «муха», исторгаемая из фанатьих… фанатовских… болельщицких дудок. А зрители, значит, под ней сидят. Под мухой, значит. О, вот и мой автобус.
— Вошедшие пассажиры, за проезд оболоньте, пожалуйста.
Я думал, шею сверну — так резко обернулся к кондукторше. «Да нет, обычная тетка. Незнакомая. И кому оно вообще надо — нанимать людей, чтобы надо мной изгаляться. Так что вывод один, и очень неутешительный: я немного съехал с рельс. Остался вопрос: приторможу или дальше поеду?
Если судить по книгам и фильмам, мне сейчас приличествует биться в истерике, рвать волосы, безумно вращать глазами… Почему-то не хочется. Ну, сумеречное состояние, ну и что? Вон, у Кинга почти все герои свихнутые — и ничего, иногда даже хэппи-энд случается. Например, э-э… м-м-м… не помню, но что-то такое было».
Виртуозно используя естественные преграды и складки, местности, кондукторша скрытно подобралась вплотную и гаркнула:
— Что у вас, молодой человек?
«У меня зверушка, белочкой зовут!» — не стал говорить я. Молча достал деньги и оболонил проезд.
«Может, и правда „белочка“? Да нет, от стакана пива… Мы вон, на „пивные праздники“ с друзьями минимум бутылок по пять высасываем — и ничего. В голове только шумит да язык заплетается. Разве что Васильич с рецептурой начудил. Позвонить, покаяться? Черт, мол, попутал. Не, не буду звонить — совестно. И ведь все равно неправдоподобно: Васильичу опыта не занимать, не мог он серьезных дров наломать. Тем более, сам собирался того пивка попить.
Ничего, впереди выходные. Мне бы только до дома добраться, никак себя по пути не выдав. А там никто не мешает запереться на все выходные и переждать. Не пройдет — попробовать привыкнуть. В крайнем случае, в понедельник схожу к психиатру. Не станет ведь он меня вязать да в психушку совать: я ведь не маньяк какой-нибудь.
Занятно все-таки, что дальше будет? Полюбопытствуем».
Я повертел головой и обнаружил немного впереди сидящую с раскрытой книгой девушку. Над ней оставалось вакантное место для висения, и я аккуратно туда передвинулся. Поглядим, о чем пишут:
«— Я не могу без тебя жить!
— Знаю, — кокетливо ответила Оболонь, — но не сейчас. Потерпи до вечера».
Ясно. Дальше можно не читать.
Лаборатория
— Осмелюсь заметить, — склонил голову Сергей, — что индуктор появился еще два года назад. На сегодняшний день проведено тридцать два эксперимента. Последний, тридцать третий, я проведу сегодня, — он погладил рукой стоящую на столе литровую бутыль из толстого темно-коричневого стекла. — Во всех случаях отмечен явно положительный эффект без каких-либо неприятных последствий. Но — еще раз напомню — его привязку к альфа-кислоте мы закончили совсем недавно…
— …хотя, наверняка, могли сделать это еще года два назад. Только вот не захотели: а вдруг что-нибудь пойдет не так? Как в свое время с талидамидом, например, да? А так — шкатулка Пандоры заперта надежно, и без вашего соизволения ее не открыть. Я правильно понимаю? — Павел Геннадьевич сдвинул брови на лоб. — Значит, мы вас спонсируем, денежных клиентов подсовываем, создаем вашей лаборатории безупречную репутацию, как какие-нибудь долбаные имиджмейкеры, а вы в ответ решили в молчанку поиграть? Почему, интересно мне знать, ты раньше ничего не сказал?
— А по той же причине, по которой ты лично приходишь в лабораторию, — решительно, но с едва уловимой дрожью в голосе, ответил Сергей. — И, прошу заметить, репутация у нас не дутая: ни один клиент не ушел обиженным.
Павел Геннадьевич немного помолчал, старательно высверливая взглядом дырку во лбу Сергея. Видимо, кость оказалась довольно толстой и, не добившись успеха, Павел Геннадьевич процедил:
— Пер-р-рестраховщик!
«На себя посмотри, — Сергей аккуратно прикусил язык, оставляя за зубами воробьиную стаю рвущихся наружу слов. — Все-таки мы не напрасно тратили время, натягивая на индуктор ошейник из альфа-кислоты — хоть какой-то сдерживающий фактор!»
— Так значит, вот в этой бутыли, — повел головой Павел, — образец?
— Да.
— И ты его, значит, сам пить будешь?
— Второй раз уже.
— Самоубийца.
— Традиция, — парировал Сергей.
— Ну и хрен с тобой, гуманист слюнявый. Отчеты, надеюсь, в порядке?
Сергей выдвинул ящик стола, извлек из него толстенную чернокожую папку с ручками-ремешками и передал ее собеседнику.
— Здесь все, в лучшем виде. Будешь читать — обрати внимание на подписи: все серии экспериментов, проходившие вне лаборатории, полностью контролировались вами же отобранными людьми. Мы тоже не профаны в конспирации, — гордо добавил он.
— Сговорились, значит? Ну-ну.
Постукивая пальцами по папке, Павел Геннадьевич внимательно изучал лицо Сергея. Тот вдруг почувствовал непреодолимое желание пробежаться взглядом по лабораторным закоулкам.
— Значит, неприятных последствий нет?
Сергей кивнул.
— А побочные эффекты? Что-то ты стыдливо умолчал об их отсутствии. Видно, зарыл-таки пару-тройку собак, а?
— Одну. Всего одну, — вздохнул Сергей. — Да и то не собаку — а так, щеночка.
— Выкладывай.
Первый тревожный звонок раздался из бывшего городского ЛТП, ныне успешно и за немалые деньги присматривающего за здоровьем спившихся коммерсантов и их родственников. После принятия индуктора самые безнадежные больные несколько часов вели себя весьма буйно, то умоляя врачей дать им выпивки, то пытаясь с боем прорваться на улицу. Затем, через расчетное время распада препарата, они приходили в норму и демонстрировали восхитительно быстрое исцеление. Сергей с командой пришли к мнению, что резкое восстановление работоспособности медиаторной системы как бы «напоминает» больным о выпивке, отсюда и буйство.
Когда же испытания перенесли в лабораторию, прозвенел второй звоночек, но так тихо, что вовремя услышан не был. Сергей лишь мимоходом отметил, что те сотрудники, которые решились испытать на себе действие индуктора, вдруг проявляли невиданный энтузиазм, который постепенно сходил на нет, возвращая работников к прежнему состоянию. Сами подопытные причиной такого подъема считали восторг от долгожданного успеха.
Третий звонок… впрочем, правильнее будет назвать это сиреной. И лучше сначала объяснить, к каким выводам в конце концов пришел коллектив лаборатории.
Резкий всплеск уровня эндогенных опиатов дает мозгу сигнал, что снаружи происходит нечто чрезвычайно полезное. Включаются механизмы запоминания, происходит импринтинг на окружении: возникают необходимые ассоциативные связи, формируется так называемое «светлое воспоминание». Объектом импринтинга может стать что угодно: предмет, понятие, мысль, даже чувство — все, что распознается мозгом как знакомое понятие. В случае с безнадежными больными — выпивка, которой они бредят днем и ночью, или свобода, которой они лишены. В случае с работниками лаборатории — в основном, сама работа. Это вполне объяснимо: о чем будет думать человек, тестируя плоды своего труда?
— Да, и еще. Резко активизируется воображение. Почему — мы выяснить не в состоянии: не хватает данных. Возможно, из-за ортокремневой кислоты или полифенолов…
— Раз не выяснили — нечего трепаться. Давай дальше.
— Даю. Воображение работает с объектом импринтинга. Мозг как бы пробует на вкус: что же такое особенно приятное произошло? При этом с окружающим миром происходят довольно забавные метаморфозы, — Сергей улыбнулся, припоминая. — Все последствия бесследно исчезают, как только индуктор прекращает действие.
— Но ведь фиксация остается? Получается, что твои бедные сослуживцы, как та крыса с электродами, будут теперь работать не за колбасу с маслом, а за опиум в голове?
— Опиат, — поправил Сергей. — Нет, конечно. Экстатическое состояние проходит вместе с падением уровня опиата, а сам предмет импринтинга… Если он в дальнейшем не приносит радости, мозг фиксирует ошибку и все.
— Что, Так просто?
— Конечно. Вот, например, что ты любишь поесть?
— Много чего… Шашлыки.
— Отлично. Если тебе вдруг два раза подряд попадется некачественное мясо — станет плохо или даже стошнит — твое «светлое воспоминание» превратится в «серое». Сработают защитные механизмы: шашлык — хорошо, но опасно. А вот если мясо будет плохим все время…
