Именно здесь в Белуджистане, в непосредственной близости от афганской границы, в свое время базировались лагеря душманов, моджахедов, талибов и прочих наемников, боровшихся против советского влияния в Афганистане. Победив коммунистов в чужой стране, пакистанцы, похоже, построили что-то вроде коммунизма у себя.
Покинув Кветту, мы двинулись на юг в сторону Карачи. Автостоп давался легко, ждать не приходилось, а народ попадался общительный и жизнерадостный. К концу дня мы устроились на ночлег в Калате в яблочном саду, куда нас пригласили его владельцы. Это был большой сад, им владела одна семья на протяжении четырех поколений. Яблоки вырастали крупные, с голову младенца, и очень сладкие. Как бы книжно это не звучало, но их вкус действительно напоминал вкус меда.
За садом располагалось деревенское кладбище. Могилы — продолговатые холмики с установленными на них камнями. Два камня для мужчин, три — для женщин. По мусульманским традициям, чрезмерные почести мертвым не нужны. Даже хоронят мертвых не в гробах, а в саване. Один холмик был обнесен невысокой оградкой. Это означало, что здесь лежал шейх, духовный учитель, почитаемый потомками.
Самое большое яблоко в мире, выращенное человеком, весило 1,85 кг.
На следующий день мы добрались до Хосдара, где неожиданно нас пригласили на загородную дачу, принадлежащую правительству Белуджистана. Там планировалась вечеринка, посвященная женитьбе сына одного известного и уважаемого доктора. Быть доктором в Пакистане очень престижно, а свадьба — одно из самых значительных событий в жизни мужчины, поэтому вечер был подготовлен на славу. Среди приглашенных гостей были два экс-премьера Белуджистана, наследный принц Калата и множество докторов со всей провинции. Присутствовали только мужчины, из чего мы решили, что это все-таки не сама свадьба, а «мальчишник», предшествующий ей.
На траве в саду были расстелены длинные полосы ткани, заменявшие столы и стулья одновременно. На углях томились жареные индейки, рядом готовили плов в огромном казане. Гости прибывали и рассаживались рядами, скрещивая ноги по-турецки. Каждый новый гость здоровался с присутствующими. Пакистанцы были одеты примерно одинаково: в длинные белые рубашки и белые же штаны. Разница в социальном положении проявлялась лишь в том, сколько человек подало руку вновь прибывшему гостю. Малоизвестные и малозначительные гости ограничивались кратким приветствием и норовили сразу сесть к «столу». Важные и высокопоставленные гости здоровались долго, обнимались и целовались друг с другом, оглашая сад громкими приветственными возгласами. Сама вечеринка не заняла много времени. Гости смели угощение, распрощались друг с другом и укатили по своим делам. Кто на джипе с охранниками, а кто на стареньком мопеде.
Мы же уехали из Хосдара на огромном грузовике. Разукрашенный красавец вез помидоры в Карачи и согласился захватить и нас. На вершине самоходного небоскреба, составленного из коробок с помидорами, было вполне комфортно. Сверху открывался шикарный вид, а лица обдувал приятный ветер. Встречные машины радостно сигналили, а их пассажиры приветственно махали нам руками. Мы махали в ответ.
Путь до Карачи был неблизкий. Пока мы ехали, пейзаж обновлялся несколько раз. Пустынная степь сменялась цветущими садами, сады — рисовыми полями, за ними появлялись горы, потом вновь пустыни. Встречались и деревни из глиняных домов. Люди здесь жили также как тысячу лет назад. Мужчины пасли скот, женщины шли по своим делам, неся на головах кувшины с водой.
Стемнело. В Карачи мы рассчитывали приехать утром, поэтому нам оставалось ночевать прямо на вершине движущегося грузовика. Мы разложили спальные мешки и привязали себя веревками к грузовику, чтобы не свалиться во сне. Я для верности придавил себя лежащей запасной шиной. Мирное урчание мотора, теплый ночной ветер и плавное покачивание унесли нас в мир сна.
Округлое дно казана позволяет еде нагреваться гораздо быстрее, чем в плоской посуде.
За два часа до рассвета мы прибыли в Карачи на оптовый продовольственный рынок, расположенный на окраине города. Несмотря на раннее время, рынок работал, и был переполнен посетителями. Здесь розничные продавцы покупали фрукты и овощи, готовясь к очередному торговому дню. Электричества не было, а свет сотен керосиновых ламп, придавал месту почти мистическую атмосферу. Пробравшись через торговые ряды, мы вышли на дорогу.
Первое впечатление от города было пугающее. Бродящие в темноте сутулые тени при ближайшем рассмотрении оказывались жутковатыми нищими, с которыми совсем не хотелось иметь дела. Возле одной из лавок нас обступили местные пролетарии, предлагавшие помочь нам «найти дорогу». Их лица и одежда, были черны от грязи и машинного масла, а зубы красны от жевательного табака. Лишь глаза ярко и безумно блестели в темноте. Собравшиеся вокруг нас были похожи на зомби из американских фильмов ужаса, и мы постарались поскорее скрыться от незваных «помощников». Город просыпался на наших глазах. Люди, лежащие на тротуарах, газонах и лавках вставали и потягивались. Замечая нас, нищие беззубо улыбались и тянули руки за подаянием. Истощавшие женщины показывали неприличные жесты, предлагая нам неизвестно что — гадать на эту тему не было желания. Переступая через груды мусора и кучи навоза, мы добрались пешком до центра города, а оттуда до российского консульства. Неподалеку находилась гробница мусульманского святого, а вокруг гнездились дервиши и прокаженные, ожидающие от давно умершего святого бесплатной благодати. Возле самого консульства нищих не было. Зато были охранники, вооруженные ружьями. В консульстве нас приняли замечательно. Пожалуй, это было самое гостеприимное российское консульство из всех, что я видел. Его работники оказались милыми и дружелюбными людьми. Нас поселили в гостевую квартиру. Вечером жители консульского городка, включая детей и самого генерального консула, собрались, чтобы послушать рассказ о наших приключениях. После выступления, к нам подошел директор Российского культурного центра и предложил выступить у него, а также на географическом факультете в Университете Карачи. Мы с удовольствием согласились.
Керосин используется в качестве авиационного и ракетного топлива.
Дервиш — бродячий нищий, аскет. В отличие от монаха, дервиш может жениться и иметь дом.
В зале университета Карачи собралось около трехсот человек. Мы показывали фотографии на большом экране и рассказывали о наших приключениях. О приезде «известных российских путешественников» даже сообщили в новостях на местном ТВ-канале.
