— Бог забрал его к себе.
— Это не Бог, Рон. Ты знаешь, кто это был?
— Он упал. Упал с башни.
— Но ты же был рядом с ним…
— …Да.
— Кому первому пришла в голову мысль подняться наверх?
— …Кто-то спрятал в башне его ролики.
— Это был ты?
— …Да.
— И ты его столкнул?
— …
— Рональд, прошу тебя, ответь мне.
— …
— Никто не накажет тебя, если ты расскажешь, как все случилось. Обещаю тебе.
— Он сказал мне это сделать.
— Кто „он“? Билли? Это Билли попросил тебя это сделать?
— Нет.
— Тогда кто-то из других мальчиков?
— Нет.
— Тогда кто?
— …
— Рон.
— Да.
— Отвечай мне. Этот человек, про которого ты говоришь, его не существует, ведь так? Это всего лишь плод твоего воображения…
— Нет.
— Здесь нет посторонних. Только я и твои товарищи.
— Он приходит только ко мне.
— Послушай меня, Рон: я хочу, чтобы ты сказал, что очень сожалеешь о происшедшем с Билли.
— …Я очень сожалею о том, что произошло с Билли.
— Я надеюсь, что ты был искренен… В любом случае это останется нашей с тобой тайной, нашей и Господа Бога.
— Хорошо.
— Ты не должен больше никому этого рассказывать.
— Хорошо.
— Я отпускаю тебе твои грехи. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
— Аминь».
17
— Мы разыскиваем некоего Рональда Дермиса, — заявил Роке, обращаясь к залу, до отказа переполненному фотокамерами и микрофонами. — Ему около тридцати шести лет. У него каштановые волосы, карие глаза и светлая кожа.
Он показал присутствующим графическую обработку изображения предполагаемой внешности Дермиса в зрелые годы, сделанного на основе групповой фотографии последнего выпуска приюта, на котором тот стоял в окружении своих школьных друзей. Роке держал этот портрет высоко над головой под несмолкаемое щелканье вспышек фотоаппаратов.
— У нас есть основание предполагать, что этот человек имеет отношение к похищению исчезнувших девочек. Всякого, кто его знает и владеет о нем какой-либо информацией либо общался с ним в последние тридцать лет, убедительно просим сообщить об этом в полицию. Спасибо.
Последнее слово в выступлении Роке послужило сигналом к целому шквалу вопросов и просьб со стороны журналистов:
— Господин Роке!.. Старший инспектор!.. Только один вопрос!..
Роке, проигнорировав эти обращения, покинул сцену через запасной выход.
Этот шаг был неизбежен. Пришла пора бить тревогу.
После открытия, сделанного Борисом и Милой, прошли два напряженных часа. Теперь ситуация была ясна.
Отец Рольф записал на магнитофон Билли признание Рона. Затем он захоронил его вместе с мальчиком в его могиле, словно бросил в землю семя, зная, что рано или поздно оно непременно принесет свои плоды; с надеждой, что в один прекрасный день правда искупит грехи всех. И того, кто, несмотря на невинность своего юного возраста, совершил эту мерзость. И того, против кого оно было направлено. И наконец, того, кто приложил все усилия, чтобы запрятать его на глубину двух метров под землей.
«…В любом случае это останется нашим с тобой секретом, нашим и Господа Бога…»
Горан сказал:
— Откуда Альберт узнал об этой истории? Об этой тайне знали только отец Рольф и Рон. Поэтому единственное возможное объяснение этому — Рон и Альберт — одно и то же лицо.
Возможно, что это мнение было произнесено уже с учетом неудачной попытки втянуть в это дело Александра Бермана. Криминолог не помнил точно, кто именно сказал, что их серийный убийца навел сыщиков на этого педофила, вероятно, потому, что сам в детстве оказался подвергнутым изнасилованию. Быть может, это была Роза Сара. Но Стерн тут же отверг эту гипотезу, и Гавила согласился с ним. Теперь Горан должен был признать, что, наверное, он допустил ошибку.
— Излюбленными жертвами педофилов становятся сироты и дети из неблагополучных семей.
Криминолог сердился на себя за то, что не подумал об этом раньше. Ведь с самого начала у него перед глазами были все детали этой мозаики. Но он позволил себе увлечься мыслью о том, что Альберт был очень тонким стратегом.
— Серийный убийца своими поступками рассказывает нам историю о своем внутреннем конфликте, — непрерывно повторял он своим студентам.
Так почему же он позволил сбить себя с толку иной версией?
— Он надменно надул меня. Я полагал, что он хочет всего лишь бросить нам вызов. И мне нравилось думать, что передо мной противник, который пытается обхитрить меня.
После участия в телевизионной пресс-конференции, организованной Роке, Горан снова направился вместе со следственной группой в прачечную приюта, туда, где была обнаружена Аннеке. Ему это место показалось наиболее подходящим для продолжения расследования. Это кратковременное осознание собственной вины развеяло все сомнения относительно факта, что они все еще остаются одной командой, а не лабораторией для проведения экспериментов доктора Гавилы.
Здесь уже давно не было трупа второй девочки, мраморная ванна была очищена от слез. Неизменными остались только галогеновые лампы и жужжание генератора. Вскоре уберут и их.
Горан попросил пригласить отца Тимоти. Запыхавшийся священник был явно взволнован: несмотря на то что здесь уже ничто не напоминало о прежней картине преступления, чувствовалось, что ему было ужасно неловко.
— Отца Рольфа нигде нет, — произнес молодой пастор. — Я думаю, что он в действительности…
— Отец Рольф однозначно мертв, — грубо прервал его Горан. — В противном случае после заявлений Роке он бы смог дать о себе знать.
Казалось, что отец Тимоти был очень расстроен.
— Тогда что же я могу для вас сделать?
Горан выдержал паузу, чтобы найти подходящие слова. Затем он обратился ко всем:
— Я знаю, что это покажется вам необычным. Но я хочу, чтобы мы вместе прочли молитву.
Ни Роза, ни Борис, мгновенно переглянувшись друг с другом, не смогли сдержать изумления. Мила оказалась в трудном положении, в отличие от Стерна, который был очень набожным человеком. Он первым откликнулся на предложение Горана. Встал посреди зала и вытянул в стороны руки, чтобы вместе с другими образовать круг. Мила первой подошла к нему. Роза неохотно последовала за ней. Борис сопротивлялся дольше всех, но так и не смог отказаться от предложения доктора Гавилы. Отец Тимоти, прежде чем занять место среди присутствующих, успокоился и одобрительно кивнул.
Горан не умел молиться, и, вероятнее всего, не существовало молитв, идеально подходивших к этому случаю. Тем не менее полным скорби голосом он попытался это сделать:
— В последнее время нам пришлось стать свидетелями ужасных событий. То, что произошло здесь, не поддается описанию. Я не знаю, есть ли Бог на свете. Но мне всегда этого хотелось. Я точно знаю, что зло существует на свете. Потому что зло умеет выпячивать себя. А добро — никогда. Зло оставляет после себя следы. Как, например, тела невинных девочек. Добро можно только удостоверить. Но этого недостаточно, чтобы отыскать конкретные доказательства… — Горан ненадолго замолчал. — Боже, если Ты есть на свете, то мне хотелось бы спросить Тебя… Почему Билли Мур должен был умереть? Откуда у Рональда Дермиса такая ненависть к нему? Что произошло с ним за эти годы? Как он научился убивать? Что за причина вынудила его пойти по пути зла? И почему он не положит конец этому ужасу?
Вопросы Горана повисли в тишине.
— Отец, когда вы хотите начать… — спустя некоторое время невозмутимо обратился к священнику Стерн.
Отец Тимоти взял ситуацию под контроль. Сложив руки, он начал возносить хвалы Господу. Его голос, такой уверенный и прекрасный, подстроившись к раздававшемуся в этих комнатах эху, начал витать вокруг присутствующих. Мила закрыла глаза и вникла в смысл произносимых им слов. Они звучали на латыни, но их смысл был бы понятен даже самому глухому из людей. Этой молитвой отец Тимоти привносил мир туда, где был хаос, очищая всякую вещь от скверны.
Письмо было адресовано отделению ФБР. Его наверняка расценили бы как послание некоего фантазера, если бы в его написании не обнаружилось некое сходство с почерком Рональда Дермиса на примере одной из контрольных работ, выполненных им еще в детстве.
Оно было написано на тетрадном листе самой обычной шариковой рукой. Отправитель не слишком беспокоился об оставленных им на листе отпечатках пальцев.
