Коль скоро она приехала сюда, другого выхода у нее не оставалось.
Девушка решительно направилась к дому пастора. Несколько раз постучала в дверь. Вскоре в одном из окон второго этажа зажегся свет, а потом показалось лицо священника.
— Кто это?
— Святой отец, я из полиции. Мы уже виделись, вы не помните меня?
При таком густом снегопаде пастор попытался получше разглядеть лицо девушки.
— Да, конечно. Что вам нужно в такой час? Я полагал, что вы уже все сделали?
— Я знаю. Извините ради бога, но мне нужно проверить еще кое-что в прачечной. Вас не затруднило бы дать мне ключи от этого помещения?
— Хорошо, я спускаюсь.
Уже после того, как Мила услышала за дверью лязг отодвигаемого засова, она задумалась над тем, для чего, собственно, это было ему нужно. Пастор появился на пороге в растянутом и потертом на локтях старом кардигане со своим обычным выражением кротости на лице.
— Да вы вся дрожите.
— Не стоит беспокоиться, святой отец.
— Зайдите всего на одну минутку, чтобы хоть немного обсохнуть, пока я буду искать ключи. Знаете ли, после вас остался такой беспорядок.
Мила проследовала за ним в дом. В теплом воздухе девушка почувствовала себя уютно.
— Я как раз собирался лечь спать.
— Сожалею, святой отец.
— Ничего страшного. Чаю не желаете? Я всегда пью чай перед сном, это меня расслабляет.
— Нет, спасибо. Мне хотелось бы вернуться назад как можно раньше.
— Выпейте, вам станет лучше. Он уже готов, осталось только налить в чашку. А я тем временем принесу вам ключи.
Девушка вышла из комнаты и направилась в кухню, как указал ей отец Тимоти. Чайник уже стоял на столе. Аромат чая разливался по комнате вместе с паром, и Мила не смогла устоять. Она наполнила кружку, положив туда же приличную порцию сахара. Девушке вспомнился мерзкий холодный чай, которым Фелдер пытался напоить их с Борисом в своем доме на свалке. Можно только догадываться, откуда он брал для него воду.
Отец Тимоти вернулся с огромной связкой ключей. Он снова остановился, чтобы найти среди них подходящий.
— Теперь намного лучше, не правда ли? — улыбнулся пастор, довольный тем, что сумел настоять на своем.
Мила в ответ тоже улыбнулась:
— Да, лучше.
— Ну вот, должно быть, это как раз тот, который отпирает центральную дверь… Может, хотите, чтобы я проводил вас?
— Нет, спасибо. — Мила увидела, как священник сразу расслабился. — Но хотелось бы, в свою очередь, попросить сделать мне одно одолжение…
— Весь во внимании.
Девушка протянула ему записку:
— Если через час я не вернусь, позвоните вот по этому телефону и попросите о помощи.
Отец Тимоти побледнел:
— Я думал, что больше нет никакой опасности.
— Это только меры предосторожности. На самом деле я думаю, что со мной ничего не случится. Просто я совсем не ориентируюсь в этом здании: могу натолкнуться на что-нибудь… Да и света там нет.
Сказав это, Мила поняла, что совсем не учла это обстоятельство. Как она собиралась действовать? Там не было электричества, да и генератор, что служил для работы галогеновых ламп, наверняка был уже демонтирован и отправлен назад вместе с остальным оборудованием.
— Черт подери! — вырвалось у нее. — А у вас, случайно, не найдется электрического фонарика?
— Сожалею, агент… Но если у вас при себе имеется мобильный телефон, то можно воспользоваться светом от его дисплея.
Девушка не подумала об этом.
— Спасибо за подсказку.
— Не за что.
Вскоре Мила вновь окунулась в холодный мрак ночи, а в это время за ее спиной пастор один за другим запирал замки на двери.
Поднявшись вверх по склону, Мила снова подошла к главному входу в приют. Она вставила ключ в замочную скважину и услышала затухавшее в задних комнатах эхо. Девушка толкнула рукой огромную дверь, а потом закрыла ее за собой.
Теперь она находилась внутри здания.
Стая голубей, сидевших под самым окном верхнего света, приветствовала ее неистовым хлопаньем крыльев. Слабый зеленый проблеск, исходивший от дисплея телефона, позволял разглядеть только малую часть того, что было впереди. Этот светящийся пузырь вплотную обступила плотная стена мрака, готовая в любой момент нарушить разделявшую их зыбкую границу и поглотить его целиком.
Мила попыталась мысленно восстановить весь путь до прачечной и двинулась вперед.
Шум шагов девушки нарушал окружающее безмолвие. От холода ее дыхание на ходу превращалось в пар. Очень скоро Мила оказалась на кухне: она узнала большие железные котлы по смутным очертаниям. Затем она вошла в столовую, где ей нужно было очень осторожно пройти мимо столов, покрытых пластиком. И все-таки она натолкнулась на один из них, свалив стоявший сверху стул. Грохот падающей мебели, многократно усиленный эхом, был почти оглушительной силы. Когда Мила ставила стул на место, она заметила проход, заканчивавшийся узкой винтовой лестницей, что вела на нижний этаж. Девушка вошла в каменный коридор и медленно спустилась по скользким от времени ступенькам.
Вот и прачечная.
Мила посветила телефоном по сторонам, чтобы оглядеться. В мраморную ванну, где было обнаружено тело Аннеке, кто-то положил один цветок. Мила даже вспомнила молитву, которую она вместе со своими коллегами прочла в этой комнате.
А потом девушка приступила к поискам.
Для начала она внимательно осмотрела стены, затем ощупала плинтусы. Пусто. Мила старалась не думать о том, как долго еще может продержаться ее телефон, прежде чем батарейка окончательно разрядится. И не столько из-за перспективы вновь оказаться в темноте, сколько от мысли, что даже без такого слабого источника света ей придется пробыть довольно долго. Пройдет час, и отец Тимоти вызовет помощь…
Ей нужно поторопиться.
«Ну, где же ты? Я знаю, что ты где-то здесь…»
Внезапно раздавшийся в тишине громкий звуковой сигнал заставил вздрогнуть сердце в ее груди. Прошло несколько секунд, прежде чем до Милы дошло, что это звонил ее собственный телефон.
Она развернула дисплей лицом к себе и прочла: «Горан».
Девушка вставила наушник в ухо и ответила.
— А в Бюро никого нет? За последний час я звонил раз десять.
— Борис и Стерн ушли. Но Роза должна была остаться.
— А ты где?
Мила подумала о том, что теперь не время сочинять небылицы. Не будучи до конца уверенной в своем предположении, она решила обо всем рассказать криминологу.
— Думаю, что Рональд подслушивал нас в тот вечер.
— А что навело тебя на эту мысль?
— Я сравнила его письмо с вопросами, заданными вами во время нашей совместной молитвы. Они очень напоминают ответы…
— Отличный вывод.
Казалось, что криминолог нисколько не удивился. Возможно, что он тоже пришел к такому заключению. Мила была слегка обескуражена мыслью о том, что могла удивить его своим признанием.
— Но ты так и не ответила на мой вопрос: где сейчас находишься?
— Я ищу микрофон.
— Какой микрофон?
— Тот самый, что Рональд установил в прачечной.
— Ты в приюте? — В голосе Горана чувствовалась тревога.
— Да.
— Тебе срочно нужно уходить оттуда.
— Но почему?
— Мила, нет никакого микрофона!
— А я считаю, что…
— Послушай, наши люди обследовали все здание и наверняка нашли бы что-нибудь! — перебил ее криминолог.
Слова Горана сразили Милу наповал. Он был прав: как получилось, что она не учла такую очевидную вещь? О чем она думала?
— Тогда как вы… — Девушка запнулась на половине фразы. Капля неестественно холодного пота скатилась по ее спине.
— Молитва была только уловкой, чтобы выманить его наружу!
— Но почему я не додумалась до этого раньше?
— Мила, ради всего святого, уходи оттуда!
В этот момент девушка поняла, какая опасность ей угрожает. Она вынула пистолет и стремительно направилась к выходу, находившемуся от нее по меньшей мере метрах в двухстах. Огромное расстояние для того, чтобы охватить своим «присутствием» все здание приюта.
«Кто же это?» — спрашивала себя Мила, когда поднималась по винтовой лестнице в столовую.
Она нашла наконец ответ на свой вопрос, когда почувствовала, как стали слабеть ее ноги.
— Чай…
Помехи на линии. Мила слышала в наушники, как Горан спросил ее:
— Что ты говоришь?
— Отец Тимоти и Рональд — одно и то же лицо, верно?
Помехи. Посторонние шумы. Снова помехи.
— Да! После смерти Билли Мура, прежде чем приют был окончательно закрыт, отец Рольф отправил оттуда всех своих воспитанников. Всех, кроме одного. Он держал Рональда при себе, поскольку очень опасался за его психическое здоровье и надеялся, что ему удастся удержать его под своим контролем.
— Я думаю, что он подсыпал мне наркотики.
