и перелетные птицы, он может ощущать магнитные поля Земли и благодаря этому двигаться к определенной цели.
Мы знаем, что это за цель. И каким-то образом угри тоже об этом знают. Они знают, куда им надо, хотя путь туда может оказаться весьма извилистым и непредсказуемым. Но каким образом они это знают — одна из тех загадок, которые по-прежнему составляют вопрос об угре, одна из тех мистерий, за которую любовно держатся ученые.
Рейчел Карсон описала это унаследованное знание своего происхождения как нечто большее, чем просто инстинкт. В книге «Под морским ветром» она повествует, как взрослые половозрелые угри однажды осенью начинают ощущать «смутную тоску по теплому, темному месту» и как эти угри, прожившие всю жизнь, «не вспоминая о море», — в реках и пресноводных озерах, вдруг отправляются в неизвестное им открытое пространство, где находят нечто знакомое, узнаваемое, чувство принадлежности «к медленному и своеобразному ритму большой воды, который ощущали при рождении».
Помнят ли они, откуда они появились и куда теперь направляются? Помнят ли свое самое первое путешествие через Атлантику — еще крошечными и прозрачными «ивовыми листиками»? Нет, наверное, не помнят — в осмысленном человеческом значении, так, как мы понимаем память. Но когда группа европейских ученых, отслеживавшая более или менее успешный путь семисот семи угрей обратно в Саргассово море, попыталась объяснить, как угри находят дорогу к своим истокам, то они описали нечто похожее на память.
Они писали: «Предположительно угри либо идут на знакомый запах, исходящий из места нереста, или ориентируются в море при помощи примет, отложившихся у них еще на стадии лептоцефала».
Их исследование в первую очередь показало: чем дальше угри продвигались в своем путешествии, тем более склонны были следовать заранее определенному маршруту. Казалось, они просто следуют Гольфстриму и Северо-Атлантическому течению, только в обратном направлении. Словно воспоминание-карта отпечаталось в них, еще когда они маленькими прозрачными «ивовыми листочками» совершили путешествие из Саргассова моря в Европу, и словно это воспоминание пережило вместе с угрем все его метаморфозы, сохранившись на десять, двадцать, тридцать или пятьдесят лет, пока не пришло время совершить то же путешествие обратно, прямо против мощного океанского течения, по которому они однажды беспомощно неслись прочь.
Итак, серебристый угорь в конце концов возвращается к своим истокам, в свое Саргассово море, и исчезает из поля зрения человека и из сферы его знания. Ни один человек по-прежнему не видел угря в Саргассовом море.
Правда, многие пытались. После многолетних экспедиций Йоханнеса Шмидта в начале ХХ века прошло некоторое время, прежде чем кто-то снова решил отправиться в Саргассово море искать угря, — может быть, потому, что труд Шмидта выглядел так убедительно, или потому, что такой пример отпугивал. Однако в последние десятилетия в сторону Саргассова моря вновь потянулись научные экспедиции, возглавляемые ведущими мировыми специалистами по угрю. Они отправлялись туда, пытаясь углубить свои знания о перемещениях угря и его размножении, для того чтобы проверить уже существующие теории, подтвердить или опровергнуть их, но также и ради того, чего ни одному человеку пока не удавалось: обнаружить живого угря в Саргассовом море.
Немецкий морской биолог Фридрих-Вильгельм Теш совершил, в числе прочего, большую экспедицию на двух немецких судах в 1979 году, в результате чего появилась публикация The Sargasso Sea eel expedition 1979. Экспедиция продолжалась всю весну, ее маршрут охватывал большую часть предполагаемого нерестилища. На этом этапе ученые смогли с максимальной точностью опустить сети и тралы как раз в то время, когда должен был бы проходить нерест; им удалось, как в свое время Шмидту, выловить большое количество крошечных лептоцефалов, но в остальном — ничего такого, что хоть косвенно указывало бы на присутствие угря. Например, из воды извлекли более семи тысяч икринок, но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что ни одной икринки угря среди них нет. Взрослого нерестящегося угря, разумеется, также никто не увидел.
Американский морской биолог Джеймс Мак-Клив, который в течение тридцати лет является одним из ведущих мировых экспертов по угрям, совершил свою самую первую океанскую экспедицию вместе с Фридрихом-Вильгельмом Тешем в 1974 году и первую экспедицию в Саргассово море в 1981-м. С тех пор он побывал там еще семь раз и вместе со своей научной командой применял весьма изощренные методы, чтобы поймать или хотя бы краем глаза увидеть угря в Саргассовом море. У Джеймса Мак-Клива есть теория, что угорь находит подходящее место для нереста в тех областях, где встречаются различные водные массы с разными температурами, — в так называемых фронтальных регионах. Именно там ему удалось выловить самые мелкие экземпляры лептоцефалов, и там же он особенно усердно искал взрослых угрей. Он ходил по этим областям взад и вперед на кораблях, оборудованных сверхсовременными акустическими приборами, способными уловить эхо нерестящихся угрей во тьме морских глубин. И он уловил эхо, которое с большой вероятностью происходило от живых нерестящихся угрей, но каждый раз, когда он опускал в воду свои снасти, пытаясь их поймать, сети вытягивали пустыми.
Во время одной экспедиции, совершенной вместе с морским биологом Гейл Виппельхаузер, Мак-Клив попробовал привлечь угрей из глубин весьма изощренным способом. Заранее поймали сто взрослых самок американского угря и ввели им гормоны, чтобы сделать их половозрелыми. Ученые планировали взять этих самок с собой в экспедицию, чтобы посадить их в клетки, прикрепленные к буйкам, и поместить эти клетки во фронтальном регионе в Саргассовом море. Предполагалось, что самки будут приманкой и привлекут самцов, которые самостоятельно приплыли туда на нерест, — и таким образом удастся заставить их показаться из темноты.
Однако угри сотрудничали весьма неохотно. Ученые держали половозрелых самок в лаборатории и собирались отвезти их в Майами перед отплытием, однако большинство угрей просто-напросто умерли еще до того, как корабль отошел от причала. Когда экспедиция прибыла в Саргассово море, в живых оставалось лишь пять самок из ста.
Как бы то ни было, пять самок были помещены в клетки, а клетки прикреплены к буйкам, и Мак-Клив с Виппельхаузер по очереди днем и ночью следили за движением буйков при помощи радара. Все же каким-то непостижимым образом они потеряли буйки из виду. Угри, клетки и буйки — все пропало, и больше их никто никогда не видел.
