По знаку Дэвида хор поднялся, чтобы спеть заключительный гимн. Дэвид уселся за массивный орган, поправил широкие рукава и начал играть. Анна пела вместе со всеми, не задумываясь над словами и почти не замечая ни фальшивого фальцета миссис Пиви, ни рокочущего баса мистера Фостера. В ее голове роились сомнения.
Когда музыка стихла, прихожане встали со скамеек и потянулись к парадным дверям. Анна посмотрела вниз и увидела, что ее родные выходят из церкви. Джошуа нес на руках Мэри. Девочка крепко спала, положив головку ему на плечо. Анна вновь ощутила прилив теплых чувств, но заставила себя сосредоточиться на деле. Джошуа занят – значит, не будет ее искать. У нее есть несколько минут, чтобы побеседовать с Дэвидом наедине.
Остальные участники хора начали друг за другом спускаться по лестнице, ведущей в ризницу. Анна дождалась, когда последний человек скроется в дверном проеме.
Дэвид собрал с органа нотные листы и уложил в деревянную коробку, стоявшую на полке, потом развернул чехол, который Анна сшила для него несколько лет назад, и бережно накрыл им клавиатуру. Судя по его хмуро сдвинутым бровям, он был целиком погружен в себя.
Она шагнула к нему.
– Можно с тобой поговорить, Дэвид?
Он резко обернулся, приоткрыв рот от удивления, и украдкой глянул с балкона на пустую церковь.
– Прости, но мне некогда. Внизу меня ждет отец.
– Это не займет много времени. Просто мне надо задать тебе несколько вопросов.
– Я не желаю с тобой разговаривать. Ты флиртуешь с Кеньоном.
Эти слова были подобны пощечине. Анна знала, что Дэвид винит Джошуа в смерти его любимой сестры, но она также знала, что он не имеет права ее осуждать.
– Ах вот, значит, как? – спросила она свистящим шепотом. – Целых пять лет ты водил меня за нос, делая вид, что я тебе небезразлична. Я считала тебя близким другом и даже, рискуя собственной жизнью, отправилась вместо тебя на дуэль. Неужели после всего этого ты откажешься честно ответить на пару моих вопросов?
Дэвид отвел голубые глаза и принялся разглаживать матерчатый чехол над клавишами органа.
– Прости, – пробормотал он. – Я хотел сам драться на дуэли. Если бы ты не подлила мне в чай настойку опия… – Он вздохнул. – Задавай свои вопросы.
– Скажи, ты по-прежнему встречаешься с преподобным отцом Каммингзом?
Его красивое лицо стало мертвенно-бледным. Трясущимися руками он поправил стопку гимнов.
– Как ты можешь говорить об этом здесь? – произнес он чуть слышно.
– Скажи только «да» или «нет». Этого будет достаточно.
Дэвид закрыл глаза. Тишину церкви нарушало лишь его хриплое дыхание.
– Нет, – наконец выдавил он. – Мы расстались.
Профиль Дэвида имел классическую форму древнегреческой скульптуры, но правильные черты были искажены страданием. Анна тронула его за рукав и задала следующий, еще более болезненный вопрос:
– Он тебя бросил?
Дэвид отрывисто кивнул, еще больше осунувшись.
– Когда это произошло? До или после дуэли?
– Несколькими днями раньше… – Он дернул головой и вперил в нее испуганный взгляд. – Я знаю, о чем ты думаешь, Анна. Но ты ошибаешься. Ричард не мог в меня стрелять. Нет!
Она позавидовала его уверенности. Человек, отчаянно желающий скрыть свою скандальную тайну, вполне мог пойти на убийство.
– У тебя есть другие версии? – спросила Анна. – Если это был не Ричард, тогда кто?
Дэвид покусал губы.
– Обрати внимание на его отца, – сказал он с неожиданной горечью. – Артур Каммингз стал причиной нашего разрыва.
– Что ты имеешь в виду?
– На прошлой неделе они с Ричардом сильно поссорились. Артур пригрозил урезать сыну ежеквартальное содержание, если он не прекратит со мной встречаться. Поскольку здесь, в церкви, Ричард получает всего лишь сто фунтов стерлингов в год, у него не было выбора. – Дэвид сморгнул набежавшие слезы. – Я предлагал ему деньги из собственного кармана, но он отказался. Он не хочет провоцировать отца.
Артур Каммингз выглядел жестоким деспотом. То, что он поссорился с сыном, тоже говорило не в его пользу. Однако Анна не могла так просто сбросить со счетов Ричарда.
– Ты написал священнику письмо. После этого пытался с ним поговорить?
– Много раз, но это ни к чему не привело. – Голос Дэвида прервался от волнения. Отвернувшись, он принялся подравнивать и без того ровную стопку гимнов. – Прошу тебя, Анна… Я, так же как и ты, хочу выяснить, кто в тебя стрелял, но больше не могу говорить на эту тему.
Сердце ее заныло от жалости. Она не знала, как облегчить его страдания, но не могла просто взять и уйти. Ей вспомнились те моменты ее жизни, которые она провела вместе с Дэвидом. Они собирали ракушки на морском берегу, репетировали в хоре, разносили продукты бедным и больным прихожанам…
– Если бы я могла, – тихо проговорила она, – я подарила бы тебе частичку красоты.
– Что?
– Помнишь, однажды, когда мы собирали корзины для нуждающихся, я спросила тебя, зачем ты положил к продуктам ленты и цветы, и ты объяснил, что нищим тоже нужна частичка красоты.
По лицу Дэвида пробежала легкая тень улыбки.
– Наверное, в последнее время я сильно обеднел духом и тоже сделался нищим.
– Мне очень жаль.
Он устало кивнул, и Анна почувствовала, как между ними возникло, прежнее дружеское взаимопонимание. Но, к сожалению, оно не могло сохраниться надолго.
– Я хотела бы поговорить о твоей сестре.
Дэвид округлил глаза.
– Какое отношение к этому делу может иметь Лили? – спросил он. – Она умерла и лежит в могиле.
Увидев, как он ощетинился, Анна принялась тщательно подбирать слова:
– Леди Стокфорд полагает, что у ее внука были веские причины для расторжения помолвки. Она говорит, что, если бы Джошуа на самом деле был подлецом, он обвинил бы в случившемся Лили.
В глазах Дэвида мелькнул испуг. Он уронил стопку гимнов на деревянный пол, нагнулся и начал неуклюже подбирать брошюры.
– Ох уж эти Розочки! – проворчал он. – Они по-прежнему суют свои носы в чужие дела.
Анна присела на корточки, чтобы помочь ему собрать гимны.
– Посмотри мне в глаза, Дэвид. – Она дождалась, пока он поднимет голову. Вид у него был настороженный. – Может быть, Лили сама подтолкнула Джошуа к разрыву?
– Это возмутительно! Я же рассказывал тебе, что произошло. Кеньон пытался обесчестить Лили. Потерпев неудачу, он начал ухлестывать за ее компаньонкой.
Пару недель назад Анна тоже была бы возмущена. Но сейчас ее одолевало множество сомнений.
– Ты уверен? Может быть, Лили неправильно истолковала невинную ситуацию? Что именно сделал Джошуа?
Дэвид нахмурился.
– Ты, кажется, потеряла все представления о приличиях, если спрашиваешь о таких вещах. Неужели Кеньон так сильно задурил тебе голову?
Анна хотела бы это отрицать, но события последних дней привели ее в полное замешательство. Она предпочла уклониться от темы:
– Сейчас я задаю вопросы.
Но Дэвид не унимался:
– Да, он тебя охмурил. Ты пренебрегла опытом моей сестры и позволила этому негодяю себя использовать.
– Нет! Он скоро уедет, и…
– За несколько дней может случиться многое, Анна. Поверь мне, я знаю.
– Он не хочет меня, так что тебе не о чем беспокоиться.
Но это не убедило Дэвида. Хмуро сдвинув брови, он взял ее руки в свои – впервые за все время их знакомства.
– Прошу тебя, запомни: Кеньон бросит тебя, так же как он бросил Лили.
Большая шумная компания вернулась в Мерритон-он-Си, чтобы пообедать. Взрослые собрались за длинным столом в столовой, а дети отправились в комнату для завтраков. Но Анна не имела возможности насладиться покоем: в перерывах между блюдами она присматривала за своими девятью племянниками и племянницами – вытирала пролитый суп, подносила хлеб с кухни и улаживала неизбежные ссоры.
Она часто ловила на себе задумчивые взгляды Джошуа и испытывала невольный трепет, несмотря на предостережения Дэвида и доводы собственного разума. На ней было одно из ее новых платьев – ярко-синее, шелковое, с вышивкой по подолу и рукавам, оно подчеркивало цвет ее глаз и оттеняло естественный румянец. На груди Анны посверкивало бриллиантовое колье. Ей очень хотелось понравиться Джошуа. Она надеялась, что он находит ее привлекательной.
За годы общения с братьями в ней выработались такие черты характера, которые вряд ли были приятны мужчинам, – здравомыслие, прямолинейность и решительность. Она целыми днями крутилась по хозяйству и просто не успевала заботиться о собственной внешности. В то время как другие девушки часами просиживали перед зеркалом, сооружая затейливые прически и примеряя наряды, она мыла полы, штопала одежду и ухаживала за малышами. Но сейчас, заметив пристальный интерес Джошуа, Анна ощутила себя полноценной женщиной. Кровь быстрее текла по жилам, все тело звенело. Да, порой он бывал грубым и бесцеремонным, но в нем безошибочно угадывалась мужественность. Загорелая кожа, волевые черты лица – все это очаровывало и притягивало Анну.
