— Но если бы я поступил так — ушел, каким бы я мог называться другом?
— Умным, — говорю я.
— Но не хорошим. А я человек иного склада.
Я смотрю на него. И думаю, считает ли он меня сломленной безвозвратно. Может быть, он здесь лишь из чувства долга, потому что мы росли вместе? Пусть я не завишу от него, как Кэтрин, но он ведет себя так, словно отвечает за меня. Как всегда.
— Гэвин, — говорю я, помедлив. — Мне… кажется…
— Что?
Мне нужен контроль. Я не должна чувствовать себя такой уязвимой и открытой. Это просто усталость после боя, наверняка она.
— Что остаток пути я могу проделать сама, — завершаю я.
— Хорошо. Тогда я тебя отпускаю.
Гэвин осторожно разжимает руки. Я вскрикиваю, когда ноги подо мной подгибаются. Я бы упала, если бы он снова меня не поймал. В темноте я вижу блеск его зубов, его широкую улыбку. Он наслаждается.
Я едва не ругаюсь. Надменный обормот!
— Ты не мог бы…
— Может, пропустим преамбулу? Ты же хочешь, чтобы я понес тебя на руках.
— Тебе обязательно быть таким довольным?
— А почему нет? — говорит он. — Не каждый день удается поносить на руках леди.
Я прожигаю его взглядом.
— Нужно было позволить sluagh тебя сожрать.
— Ах, но тогда бы ты осталась одна на этом пляже, замерзшая, мокрая, и никто не мог бы нести тебя на своих сильных, заждавшихся руках.
— Ты наслаждаешься этим, верно?
— Безмерно.
Гэвин поднимает меня и держит так, чтобы я была прижата к его телу. Я удивляюсь, насколько ловко у него получается. Интересно, скольких леди он выносил с замерзших пляжей?
Моя спина остается прямой и зажатой. Куда полагается девать эти чертовы руки? Я неуклюже хлопаю Гэвина по плечу и решаюсь ухватиться за его рубашку. Что говорят другие женщины, когда их несут? Теряют сознание?
— Э… — неловко говорю я, — спасибо.
Палец Гэвина гладит меня по руке. Утешительный жест, но он кажется очень личным и очень знакомым. Я поначалу напрягаюсь, но затем расслабляюсь и устраиваюсь поудобнее.
— Ты ненавидишь просить о помощи, так ведь?
Впервые в жизни мне хочется быть с кем-то откровенной. Каково это — не скрываться и не притворяться? У меня так много секретов от Гэвина, что это едва его не убило. Но я уже так привыкла лгать, что, скорее всего, не способна на что-то другое.
— Я должна сама о себе заботиться, — говорю я.
Гэвин останавливается.
— Я знаю.
Он смотрит на меня уже серьезно.
— Но ты не должна отказываться от предложений позаботиться о тебе. Некоторые люди не настолько удачливы, чтобы дождаться подобного.
Глава 21
— Ты знаешь, — говорит Деррик со своего насеста на подоконнике, — кажется, у меня сегодня утром нечто вроде головной боли. Не думал, что она бывает у фейри.
Он мягко светится в утренних лучах, которые падают через окно моей спальни. Я замечаю, как он косится на сияющие части электропистолета, который я решила почистить после того, как вчера использовала в качестве балласта при погружении в Форт. Если за пикси не следить, он утащит детали, и потом я буду находить их в разных местах гардеробной.
— Возможно, это похмелье от меда, — говорю я, откладываю шомпол и беру дуло пистолета, чтобы протолкнуть в него маленькую жестяную кисточку. — Это результат того, что ты съел слишком много чужого.
Я делаю паузу, чтобы потереть виски, и морщусь, видя свое отражение в дальнем зеркале. Я выгляжу так, словно меня ударил локомотив.
Хуже того, меня мучает лихорадка, от которой болит голова и зудит все тело. Израненные руки под перчатками, которые я специально надела, выглядят просто отвратительно, ладонь разорвана и покрыта волдырями. Я одевалась сама, чтобы скрыть от Доны свои многочисленные раны. Еще одно подобное утро, и бедная девушка решит, что ее увольняют.
— Но твоя подруга предложила его, — жалуется Деррик. — Пусть она и не сказала: «Деррик, прошу, съешь весь мед на моей кухне», но это подразумевалось простым фактом, что у нее была кухня.
— Ты знаешь, — говорю я, — мне кажется, что в последних твоих словах нет ни капли смысла.
— Кажется, я до сих пор пьян.
— А вот в этом смысл есть.
— Ну, — радостно говорит он, меняя тему, — как справился вчера ночью твой Видящий? Знаешь, а он мне не нравится. Слишком ухоженный. Никогда не доверяй мужчинам, в которых нет намека на хаос, вот что я тебе скажу.
— Ты пробыл с ним всего пять минут.
— За пять минут можно многое узнать, — бормочет он и прищуривается. — А у тебя песок в волосах. Выглядит смешно.
Я хлопаю себя по макушке и морщусь, когда выпадают песчинки. Я трижды мыла волосы, но, видимо, до сих пор не избавилась от остатков пляжа.
Я сметаю песок со стола.
— Спасибо за замечание.
— Не за что, моя прелесть.
С нежной улыбкой я спрашиваю:
— А как твое вчерашнее приключение с Киараном? Ничто так не способствует длительной связи, как совместное убийство фейри, айе?
Деррик жжет меня взглядом.
— А ты не могла бы строить отношения с кем-то, кого не раздражает все на свете?
— Что он сделал?
— Украл у меня все предполагаемые жертвы! Я только собираюсь лететь и собирать трофеи, как он выпрыгивает, машет своими проклятыми огненными мечами и всех убивает. — Деррик фыркает. — Проклятые daoine sìth! Самодовольные, высокомерные ублюдки!
Кто-то стучит в дверь спальни.
— Входите.
Входит Дона с опущенной головой. Она приседает в реверансе и словно ждет, чтобы ей разрешили встать. Ее поведение сегодня еще более скованное и стеснительное, чем обычно. Она не выглядела так в начале своего появления здесь три недели назад. Я наклоняю голову и пытаюсь прочитать выражение ее лица.
— Прошу прощения, леди Айлиэн, — выпаливает Дона.
Моя служанка не слишком разговорчива, но обычно она награждает меня дрожащей улыбкой, когда заходит.
— Ты хорошо себя чувствуешь, Дона?
Дона вздрагивает.
— Да. Миледи, — поспешно добавляет она.
Это звучит так формально, что я вздрагиваю.
— Черт возьми! — возмущается Деррик, порхая над Доной. — Нам что, выламывать ей руки, чтобы она озвучила цель своего прихода? Почему. Ты. Здесь? Мы. Разбираем. Оружие!
По крайней мере в данный момент чувствительность Доны к феям явно неактивна, иначе она услышала бы, как он скрипит ей на ухо, и мы никогда бы не дождались от нее еще каких-то слов.
— Итак, чем я могу быть тебе полезна? — спрашиваю я.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
