– Занимайтесь вашими каналами, мистер Форсетт! – Харкорт захлопнул гроссбух, чуть не перевернув чернильницу. – Ради бога, что могло задержать Понт-Жюля? И где, черт побери, чай?
В его последней фразе слышался уже не гнев, а предвкушение. Перед ним появилась графиня ди Лакер-Сфорца в сверкающем, как драгоценный камень, алом платье.
– Боже мой! – пролепетал Харкорт. – Вы все – отправляйтесь немедленно заниматься делами!
– А ваш чай? – робко спросил Форсетт.
– Черт с ним! Пейте его сами! Я должен остаться наедине с этой леди!
Подчиненные Харкорта бросились вон из зала, вцепившись в свои бумаги, с такой скоростью, будто начался пожар. Внимание Харкорта было сосредоточено на графине, и его нижняя губа дрожала.
– М-моя леди…
– Я вам сказала, что вернусь, Мэтью. Вы выглядите усталым. – Графиня стояла напротив Харкорта. На столе между ними, словно церемониальное подношение, стояла чаша с белыми цветами.
– Совсем нет, – ответил Харкорт небрежно, но его выдавал нервный тик. Графиня поставила украшенную драгоценными камнями сумочку на стол, раскрыла и достала пару шелковых перчаток того же оттенка, что ее платье.
– Как тяжело управлять страной в критической ситуации, – мягко сказала она. – Ваши заслуги признаны? Вы получаете вознаграждение за вашу жертву?
Харкорт сглотнул.
– В отсутствие профессионалов – например, министра Граббе – эта поразившая многих болезнь…
– Та ужасная женщина… – Графиня покачала головой, а ее пальцы в перчатках перебирали что-то звеневшее в сумочке. – Вы можете себе представить, что будет, если снова появится кто-то вроде нее? Или сразу десяток таких?
Харкорт уставился на блестящую синюю стеклянную пластинку, которую достала графиня.
– Это для вас, Мэтью… только для вас. – Она протянула руку над чашей с благоухающими цветами и робко улыбнулась. – Я надеюсь, что не упаду в ваших глазах.
Харкорт отрицательно покачал головой, проглотил слюну и выхватил из руки дамы синюю пластинку. Он поднес ее к своим глазам, облизывая губы, как гончая. Его зрачки расширились и стали совсем темными, а челюсть отвисла. Мистер Харкорт замер.
– Выходите, доктор. Этот малый проявляет такое рвение – стыдно было бы этим не воспользоваться.
Свенсон почувствовал себя псом, которого подзывают свистом.
– Сколько у нас времени, пока не вернулись его люди?
– У нас не более… э… трех минут? – Графиня перелистывала бумаги из портфеля Харкорта.
– То есть совсем нет времени!
– Более чем достаточно…
Она вытащила один лист и быстро прочла. Харкорт тяжело дышал – от боли или экстаза, но его глаза оставались неподвижными. Свенсон подошел ближе, интересуясь тем, что так захватило вельможу.
– Время, доктор, время…
– Что вы надеетесь найти? Вы могли подождать, пока он получит известия о требованиях Вандаариффа…
– Я уже говорила вам, что это неважно.
Графиня подтолкнула документ к Свенсону и вернулась к содержимому портфеля. На листе был список собственности, временно конфискованной короной: железные дороги, торговый флот, горные разработки, нефтеперегонные заводы, банки и в конце списка – не менее пятнадцати стекольных заводов.
– Стекольные заводы?
– Любопытно, не правда ли?
– Таково требование Вандаариффа – значит, все было спланировано заранее.
Графиня подняла бровь, удивляясь тому, как долго до него доходит, и продолжила просматривать пачки документов. Харкорт снова шумно выдохнул.
– Чьи воспоминания на этой пластинке? – спросил ее Свенсон.
– Вас они не касаются…
– Что-то крайне соблазнительное.
– Такова была цель…
– Он даже не пытается освободиться. Таким образом, вы предлагаете ему не информацию, а чувственный опыт. Поскольку это не первая ваша встреча, я предполагаю, что каждая новая пластинка все больше подчиняет его. У вас их целый склад? Я предполагал, что они были потеряны.
Графиня вытащила из портфеля два листка, туго свернула их и засунула под корсет.
– Доктор, вы найдете дверь там, за гобеленом, за тем, на котором турки осаждают Вену. Хотя если это турки, то я – шотландская ослица, а если это Вена… впрочем, не имеет значения. Опыта, приобретенного в одном-единственном флорентийском винном погребке, очевидно, достаточно, чтобы описать весь мир. И все же есть нечто еще хуже, чем художник, никогда не путешествовавший.
– Художник, который путешествовал?
Она рассмеялась. Хорошо понимая, что ему доставило удовольствие рассмешить ее, Свенсон отодвинул гобелен и обнаружил за ним деревянную дверь. Графиня забрала стеклянную пластинку у Харкорта – он согнулся пополам, вцепившись обеими руками в свой пах.
– До следующей встречи, Мэтью, – проворковала она. Свенсон нагнулся, чтобы Харкорт не увидел его, но оказалось, что доктор зря беспокоился. Харкорт, опустив глаза и скрючившись, стонал и всхлипывал.
Как только графиня вошла и заперла дверь, стало темно. Инстинктивно Свенсон подался назад, чтобы графиня не смогла его достать своим шипом.
– Где вы? – прошептала она.
– Куда мы идем?
– Перестаньте от меня убегать, дурачок, там ступеньки!
Пока она говорила, правая нога Свенсона ступила в пустоту. Он чуть не упал, потеряв равновесие, но сумел уцепиться за выступ в стене. Доктор почувствовал запах духов графини и ощутил ее теплое дыхание, когда она ему зашептала на ухо:
– Вы сломаете шею, а мы еще даже не заключили договор.
– Что еще за договор?
– Спускайтесь осторожно вниз, и я вам расскажу.
Ступеньки были узкие, за много лет отполированные теми, кто ходил по ним, поэтому доктор еще несколько раз поскользнулся.
– Куда они приведут нас? В какое место дворца?
Он снова почувствовал ее дыхание на своей шее:
– Вы знаете дворец?
– Совсем не знаю.
– Тогда это будет для вас сюрпризом. Вы любите сюрпризы?
– Не очень.
– О, доктор, вы так много теряете.
– Хорошо, я рискну.
Графиня нежно куснула ухо Свенсона.
Спустившись по лестнице, они обнаружили еще одну дверь, и дама шепотом велела ему медленно открыть ее. Они оказались за еще одним гобеленом и вошли в круглую комнату с каменными стенами.
– Это башня, – тихо и осторожно сказал Свенсон.
– Точное наблюдение, – графиня быстро прошла мимо Свенсона – он вздрогнул и поднял руку – к выходу из комнаты. Это был открытый арочный проем, и доктор почувствовал себя неуютно. Она выглянула туда. Откуда-то доносились неясные звуки – шум повозок, голоса, но они явно слышались издалека. Графиня обернулась – и Свенсон отступил на несколько шагов. Дама иронически приподняла бровь и улыбнулась, заметив это.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
