Люся безумно любила всех детей. И не разрешала никому кричать на них, тем более бить. Она считала, что ударить ребенка, своего или чужого, без разницы, — это великий грех. Однажды она объяснила мне, откуда это пошло.
— Меня только один раз побил отец, но я этот случай не могу забыть до сих пор.
Маму свою Люся обожала.
Мы с ней нашли на юге хорошее местечко для отдыха — Леселидзе и в течение почти десяти лет подряд приезжали туда. Я брала с собой Верочку, и мы все вместе жили в одной комнате. Было очень весело. Много купались. Люся любила играть в картишки. Она говорила, что преферанс — хороший тренинг для головы, нужно все время думать. У них даже была компания любителей. После обеда Люся уходила к ним и каждый раз возвращалась с выигрышем в пять рублей. Радостные, мы тут же покупали шампанское.
Но, что для меня было ужасно, она вставала в семь часов утра. Я спала на раскладушке, а они с Верочкой, как королевы, на кроватях. Утренняя тишина. Самый сладкий утренний сон. И вдруг все очарование рушится.
— Люся, — причитаю я спросонья, — неужели нельзя хотя бы не краситься в такую рань!
— Надюнчик, что ты так расстраиваешься! Сейчас схожу на рынок, принесу вам дыньку, винограда… Вы с Верунькой проснетесь — а завтрак уже готов!
— Но можно ведь и не краситься для рынка!
— Надюнчик, — искренне удивляется Люся, — но ведь должна же я быть похожей на Целиковскую!..
Оставалось только смиряться — она хотела выглядеть на рынке в Леселидзе так же, как на званом обеде в Кремле.
Один раз отдых в Леселидзе совпал с ее днем рождения. Люся, как обычно, встала рано утром, накрасилась и отправилась на рынок. Спустя какое-то время слышу шум голосов с улицы. Выхожу на балкон и вижу… Впереди шагает налегке Люся, а за ней идут человек десять грузин с огромными арбузами, дынями, тыквами, с корзинами груш и винограда.
— Люся! — кричу. — Что случилось?
— Подарки! — весело отвечает она. — Угощение от рынка Леселидзе!
Оказалось, она пришла на рынок и стала выбирать дыню.
— Нет, мне такую не надо. Мне надо хорошую.
— Возьмите эту. Чем она плоха?
— Нет, мне нужно хорошую. Я хочу, чтобы в мой день рождения на столе была прекрасная, сочная, ароматная дыня.
И тут началось светопреставление.
— У Целиковской сегодня день рождения!.. Целиковская справляет день рождения!.. — разнеслись по всему рынку голоса добрых и приветливых хозяев Леселидзе.
Со всех сторон потянулись к ней торговцы, нагруженные сумками, авоськами, корзинками. Ее все знали и любили.
Мы часто изводим себя плохим настроением. И погода с утра пасмурная, и ехать по скучным делам надо, а не хочется… Люся же считала, что человеку нужен настрой. Она умела настроить себя и других на радость.
— Сейчас, Надюнечка, все будет прекрасно. Мы сядем с тобой в теплую машину и поедем. Мы не будем смотреть на грязь — только на чистый-чистый, белый-белый снег… — И начинала весело напевать.
И еще. Она везде и всегда находила себе дело. Помню, она приехала к нам в Марокко встречать Новый год. Мы ждали в гости советников из посольства и наших друзей.
— Я буду печь пироги! — объявила Люся.
— Хоть в праздник у меня в гостях ты можешь просто отдохнуть?
— Нет-нет, я должна всех угостить!
И она, только с самолета, берется за нудную кухонную стряпню, которую мало кто из женщин любит.
— Веруня, хочешь попробовать моего пирожка?
— Да разве это пирог? — изумляется дочь. — Это настоящий торт!
Люся умела переключаться, увлекаться самым скучным делом и радоваться жизни. Думаю, это от природного ума.
В Люсе очень сильным было чувство любви к жизни, театру, близким людям. Друзья и родные часто навещали ее. когда она лежала в 24-й больнице. Однажды наш хороший друг Толя Гусев привез мне для Люси изумительную рыбу. (В те годы тяжко было с продуктами, не все, что хотелось, удавалось купить.) Я помчалась в больницу. А у Люси температура тридцать девять.
— Ничего не хочу, — отказывается от рыбы.
Я все же уговорила ее съесть кусочек.
— Как я рыбу люблю! — повеселела она. — Все-таки я в жизни маху дала! Надо было мне замуж за рыбака выходить!
Начинаем смеяться, температура у нее понижается. Из больницы я вышла с веселым настроением и подумала о том, что любовь к жизни и юмор спасают нас. Вот только надо уметь любить жизнь и близких, как Люся. В одном из писем она писала мне:
"Сейчас по утрам слабость. Но это, очевидно, от перенесенного гриппа. Преодолеваю. Ну а потом, как старая цирковая лошадь, которая, услыхав звук трубы, бежит на манеж, так и я воскресаю в театре".
Я прилетела из Парижа 25 июня 1992 года — за восемь дней до Люсиной смерти — и сразу же отправилась к ней в больницу. Мы беседовали около двух часов. Получился какой-то исповедальный разговор, который произвел на меня очень сильное впечатление. Люся не жалела себя. И хотя память хранит остроту фраз, я до сих пор корю себя, что, придя домой, не записала его дословно. Но тогда я была настолько потрясена, понимая, что Люся уходит, что мне ни до чего не было дела.
— Ты знаешь, у меня здесь произошла полная переоценка ценностей, — говорила она глухим, не Люсиным голосом. — Многое и многих было время переоценить. Ульянов, против которого я столько боролась, мне так помог сейчас. Вот устроил в эту хорошую больницу… Он оказался очень добрым и, по сути, светлым и чистым человеком. Хоть у меня рядом с кроватью и стоит телефон, не могу поднять трубку, позвонить и поблагодарить его. Нет сил. Но если ты его увидишь и у тебя будет настроение, ты ему скажи про меня.
Люся всю жизнь была честным человеком и никогда не врала. Она ненавидела ложь. Поэтому, когда она заболела и мы все были вынуждены ей врать, для нас это оказалось страшным испытанием.
Когда мне сообщили о смерти Люси, я очень растерялась и тут же позвонила в Новгород владыке Льву, архиепископу Новгородскому и Старорусскому. Он хорошо знал Люсю. Услышав о нашем горе, владыка твердо сказал:
— Читайте акафист. Обязательно организуйте отпевание в храме. Обязательно!
К счастью, с этим согласились Саша с Лидой. Отпевали Люсю 9 июня, в праздник Тихвинской иконы Божьей Матери, в храме Успения Пресвятой Богородицы Новодевичьего монастыря.
Позже одна моя знакомая (внучка К. С. Станиславского) рассказывала, что, когда я позвонила владыке Льву, она вместе с другими гостями обедала у него. После телефонного разговора опечаленный владыка прервал трапезу, пригласил всех в домовый храм, где отслужил панихиду по новопреставленной рабе Божьей Людмиле.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
