Вот началась-то толкотня и суета бюргеров около брода! Скоро в воде сразу очутилась целая масса людей, живая цепь от берега до берега! Послышались восклицания, псалмы, песни! Чего тут только не было! «Назад уж мы не пойдем! Колония, меня ты не увидишь! В Оранжевую республику! Оранжевая республика, приветствую тебя! Ура!.. Да здравствует Оранжевая республика! Во!»[56]. Или вдруг: «Хвалите Бога…» — а там опять ура!..
Хотя этот брод и не был настоящим бродом для возов и, по-видимому, был совсем запущен в последние годы, но все же моя маленькая повозочка и несколько небольших тележек прошли, причем одна из них была запряжена двумя крохотными осликами. Кто-то рассказывал мне потом, что на глубине, где осликам пришлось плыть, они скрылись совсем под водой; тогда погонщик — от избытка радости или из боязни застрять — стал хлестать бичом по воде.
Сколько всего пришлось вынести! Каждый должен в удивлении воскликнуть: «Возможно ли это? Могли ли вы все это вынести?» Или, может быть, читатель, усомнившись в том, чего я только коснулся и не рассказал всех подробностей, скажет, что я преувеличиваю: «Так плохо уж не было же!» Но я предоставляю каждому судить самому о положении вещей в это время. Английские громадные силы имели дело с двумя, сравнительно с европейскими государствами — почти незаселенными республиками. Громадное английское государство пользовалось, кроме своего английского войска, еще солдатами шотландскими, ирландскими, австралийцами, ново-зеландцами, канадскими и южноафриканскими колониями, восстановляя против нас черных и белых. Да — белых! И что всего ужаснее — Англия брала их из нашего собственного народа — этих предателей, изменников (National scouts). Далее, все гавани были для нас недоступны и все пути к нам закрыты. Изо всего этого разве нельзя заключить, что все — от начала до конца — есть дело рук Божьих, чудо для всякого, со стороны смотревшего на эту историю, а тем более для людей, бывших лично свидетелями дел Божьих? Потому что (я не могу не сказать этого и не подчеркнуть еще раз) при содействии, с одной стороны, изменников, а с другой — кафров по всем человеческим представлениям дело должно было принять совсем другой оборот. Но все случилось так, а не иначе. Одно несомненно: мы сделали все, что могли, и требовать большего от людей, честно исполнивших свой долг, нельзя. А потому каждый, положив перст на уста свои, должен сказать: «Бог так хотел! Да святится имя Его!»
Глава xxvii были ли мы гверильясами?
Что же случилось еще? Что-то чудесное! Необыкновенное! Часа три спустя после того, как мы переправились через реку, река стала опять невозможной для переправы.
Теперь мы знали, что будем иметь возможность несколько дней отдохнуть и отправиться потихоньку на ферму Леббесго- оп. Оттуда я отправил генерала Фури оперировать, как и прежде, в юго-восточных округах, а генерала судью Герцога — в юго-западных. Мы решили, что будет лучше, если крупные отряды разделятся на ряд мелких. Больших сражений нечего было более ожидать, а если мы разделимся, то и англичанам придется волею неволею разделиться.
Отряды разделились следующим образом:
I. Под начальством главного комманданта Иоханнеса Гат- тинга комманданты Филипп де Фос, Ян Селие и Маре — в округе Кронштадт, Ф.Е. Ментц, Лукас Стенекамп и Я. ван-дер- Мерве — в округе Гейльброн.
II. Под начальством главного комманданта Вессель- Вессельса комманданты Рос и Мани Бота — в округе Вреде; Ян Мейер, Ян Якобс[57], позднее Бейкес — в округе Гаррисмит.
III. Под начальством главного комманданта К.К. Фронема- на комманданты Газебрук — в округе Винбург; Кун — в округе Ледибранд; Штейн[58] — в округе Фиксбург; М. Принслоо — в округе Вифлеем.
IV. Под начальством главного комманданта К. Яденгорста комманданты Я. Якобс, П. Еразмус и Г. Тенниссен — в округе Босгоф; Як. Терон и А. Бестер — в округе Гонстанд.
V. Под начальством главного комманданта судьи Герцога, к отряду которого принадлежала западная часть Блумфонтейна, комманданты Мунник Герцог — в округе Филипполис; К. Ни- вауйт — в округе Форесмит; Гендрик Преториус — в округе Якобсдаль; ван-дер-Берг — в округе Петрусбург.
VI. Под начальством главного комманданта Пита Фури, а позднее Георга Бранда, комманданты Аккерман и Виллем Кольбе — в южной части округа Блумфонтейн; Я. Стейль, член совета — в округе Таба-Нху; Гидеон Жубер — в округе Бетулии и Смитфельд; Фредик Редерс — в округе Рувилле; К. Кутце — в округе Вепенер.
Вскоре после этого отряд генерала Фронемана был разделен еще на две части: коммандант Микаэль Принслоо был назначен главным коммандантом самостоятельной части в округах Вифлеем и Фиксберг. Кроме того, округ Вифлеем получил трех других коммандантов: Оливира, Раутенбаха и Брювера.
Такое распределение отрядов не могло повлечь за собою больших сражений, но оно дало возможность беспокоить врага непрерывными небольшими стычками. Англичане теряли при этом больше, нежели это было бы при других обстоятельствах. Правда, наши потери вследствие этого становились с каждым месяцем тоже крупнее, но сравнительно с английскими они были гораздо ничтожнее.
Пленных мы совсем не брали. Вот это было для нас ужасным злом, что мы не могли задерживать наших пленных у себя. Если бы мы могли это делать, то весь свет был бы поражен громадностью их числа. Но как же быть на самом деле? Да так и было, что мы не оставляли ни одного пленного у себя. У нас ведь не было ни острова Святой Елены, ни Цейлона, ни Бермудских островов, куда бы мы могли их ссылать. В то время как взятые у нас англичанами пленные составляли весьма малую часть нашего общего числа, мы брали англичан в плен тысячами. При этом иногда случалось, что, побывав в плену, английский солдат через час-другой снова начинал сражаться против нас. Это зависело только от того, получал ли он немедленно по возвращении в свой лагерь оружие.
С того времени, как мы начали всюду по всей республике вести войну такими маленькими партизанскими отрядами, неприятель стал называть нас различными именами. Когда лорд Робертс 24 мая 1900 года провозгласил Оранжевую республику и Трансвааль присоединенными к английской державе, еще в то время, как мы вели войну, нас прозвали бунтовщиками. Называли нас также и разбойниками. Наконец, буры получили бранное прозвище «гверильясы». Я не вижу, на каком основании Англия имела право назвать нас таким образом[59]. Она и должна была взять свои слова назад, начав переговоры о мире и признав, таким образом, наше правительство законным. Но я позволяю себе все-таки остановиться на этом бранном для нас слове.
Представьте себе, что Англия заняла бы любой из городов — Нью-Йорк, Санкт-Петербург, Берлин, Париж, Амстердам или другой какой-нибудь главный город любого государства — и правительство этого государства продолжало бы, тем не менее, войну. Разве осмелился бы кто-нибудь назвать гверильясами людей, борющихся за свою независимость против англичан? Или, наоборот, если бы главный город Англии был захвачен каким-либо народом, можно ли было бы и всю Англию считать присоединенной к территории этого народа, а самих англичан назвать гверильясами. Конечно, нет! Это выражение возможно было бы употреблять лишь в том случае, если б не только главный город был взят, но вся страна, от края до края, была завоевана. Но в подобном случае не могло произойти ничего подобного тому, что произошло у Линдлея, где были взяты в плен ио- манри, у Роодеваля, Деветсдорпа, Флакфонтейна, Тафелко- па, где была разбита отборная конница, при Твеефонтейне и во многих других местах. Я не говорю уже о знаменитых сражениях в Южно-Африканской Республике, где после того, что она была объявлена присоединенной к английским владениям, могли происходить такие поражения англичан, как пленение лорда Метуэна бурским генералом Делареем. Остается признать, что Англия, называя нас гверильясами, говорила об этом невсерьез.
Глава XXVIII
Переговоры с англичанами
Сражение при Граспане, возле Рейца
Президент Штейн думал пробыть некоторое время в отряде главного комманданта судьи Герцога, а я отправился к северным отрядам для того, чтобы быть во время переписки, которую я вел с генералами Луи Ботой и Делареем, недалеко от Трансвааля. Находясь в 12 милях к югу от Петрусбурга, я получил от генерала Боты письмо, в котором он сообщал мне, что в половине февраля лорд Китченер пытался начать переговоры в Миддельбурге, так как британское правительство предлагало заключить мир. Одновременно с этим он писал мне, что старается подойти поближе к президенту и ко мне для того, чтобы в случае надобности нам сейчас же можно было свидеться.
Я переслал это письмо президенту Штейну, приложив мое мнение о нем и прося его, если можно, приехать ко мне. Президент, готовый на все для своей страны и своего народа, не теряя ни минуты, тотчас же приехал туда, где я находился!
