Все остальные проголосовали вслед за ним.
– А я что? Я, как все, – засмеялся Колосов.
– Ну, вот и отлично. Сейчас все будет готово, – обрадовалась Лена.
Через десять минут в центре стола дымилась варенная картошка в большой кастрюле, а окружали ее тарелки со всевозможными домашними солениями и свежими овощами с зеленью. Не забыт был и запотевший графинчик с самогоном.
– Лена, скажи, пожалуйста, а где можно умыться? – спросила Вика.
– Ой, девочки, а хотите горячий душ принять? – предложила Лена. – Баньку топить, конечно, долго, но у меня есть душевая кабина с емкостью на крыше. Солнышко в ней воду прогревает так, что ой-ой-ой.
– Не вопрос. Мы не только хотим, мы мечтаем об этом, – обрадовалась Марина.
– Тогда берите все необходимое, я отведу вас в душ, а мужчины пока сами побудут.
Мужчины едва успели выпить по первой и только-только начали закусывать, как вернулась Лена и уселась за стол, рядом с Андреем.
– Леночка, – начал Анатолий Львович, – я все могу понять, но… ведь у вас нет электричества? – перебил он сам себя.
– Нет, уже почти два года. Считай, все время, что мы здесь живем, – ответила та.
– Так вот, – продолжал Свирский, – каким образом этот чудесный напиток, назвать его самогоном у меня не поворачивается язык, вам удалось охладить до столь низкой температуры?
– Ну, это самое простое, – рассмеялась Лена, – под этим этажом у меня полуподвальный этаж, там мастерская, сауна, бильярдная и даже бассейн есть. Но без электричества все это мертво. А под этим этажом есть подвал. А в подвале есть ледник. Там у меня лед с зимы заготовлен. А на леднике я обязательно держу бутылочку для дорогих гостей.
– И часто у вас бывают гости? – поинтересовался Веретенников.
– Да что вы, – махнула рукой хозяйка, – по правде сказать, здесь такая тоска. В радиоприемнике батарейки сели еще в мае. Телевизор последний раз смотрела в январе. Он у меня от аккумулятора работал. Еще муж в свое время сделал. Так вот, Новый год с телевизором встретила, а второго января последний аккумулятор окончательно разрядился.
– Простите, Лена, а где сейчас ваш муж? – поинтересовался Андрей.
– Он погиб, – спокойно ответила она, – в июне год был.
– О, простите меня…
– Ничего, вы же не знали. Это все Марлен, сволочь, со своими чеченами. У-у, если бы могла, собственными руками удавила бы. Приехал ко мне, говорит: «Утонул твой муж. Полез пьяный купаться в Дон и утонул». А тело так и не нашли. Да никто особенно и не искал. Приехал наш участковый, покрутился там с Марленом, в лапу взял и уехал. А то я своего мужа не знаю. Чтобы он, выпивши, купаться полез? Да и не мог он выпить на работе. Это противоречило всем его жизненным правилам. А на лесопилку он ходил работать.
– Лена, а как получилось, что вы из Москвы сюда перебрались? – спросил Михаил.
– Сначала я потеряла работу. Сама ушла. Замучили, сволочи, этой коллективной ответственностью. Само начальство все разворует, а ты, будь добр, потом плати за это. Как зарплата – трех-четырех тысяч недосчитываешься. И с каждым месяцем все больше и больше. Ну, я плюнула на них и уволилась. Попробовала искать работу, везде эта самая коллективная ответственность. Да и, знаете ли, везде норовят тебя взять на испытательный срок на три месяца на мизерную зарплату. А потом сказать: «Вы нам не подходите». Меня так разок надули, и я больше на испытательный срок не соглашалась. А в это время как раз начались перебои с мясом из-за этого, как его, птичьего гриппа, помните? Продукты дорожают, плата за квартиру тоже. Пожили мы так годик на одну зарплату, да и та, нельзя сказать, чтобы очень большая была, и муженек мой говорит: «Давай переедем к моим, в деревню, а квартиру сдадим». А мы к тому времени этот дом уже лет шесть потихонечку строили. Коробка была уже готова, крышу оставалось только железом покрыть и, собственно, все внутренние работы сделать. Квартиру свою в Перове мы сдали. Взяли оплату вперед за три года.
– Ну, – удивился Мишка, – как же вам удалось найти таких арендаторов?
– Мы же все официально оформили, зарегистрировали в префектуре и даже налоги заплатили. Следующей весной надо будет мне съездить в Москву, переоформить договор, как раз три года заканчиваются. Ну вот, месяц мы у свекров пожили, их дом на другом краю, крайний, за это время дом был почти закончен. Вода холодная и горячая и отопление, и канализация – все, как в городской квартире. Это уже потом, когда электричества не стало, супруг мой и отопление сделал печное, и баньку с душевой кабиной во дворе сложил, и даже насос ручной собрал, чтобы воду в резервуар закачивать. А за домом у нас беседка была с барбекюшницей, так он ее переделал в летнюю кухню. Одним словом, худо-бедно устроились на новом месте. Зато ничего не нужно покупать. Все продукты свои. Раньше за хлебом ездили, а теперь я мукой запаслась, и сама хлеб пеку.
– Тяжеловато вам, наверное, было строиться и обустраиваться без своей машины? – поинтересовался Колосов.
– А у нас была машина. Лада, двенадцатая. Свекор, алкаш чертов, ее у мужа выпросил. В Воронеж ему зачем-то надо было съездить. А там напился и на обратной дороге в аварию попал. Самому ничегошеньки, а машина наша – всмятку.
– Скажите, Лена, а много таких, как вы, горожан сейчас в деревне живет? – спросил Свирский.
– Три семьи, из Воронежа приехали. Но они с детьми. И скотину, и птицу держат.
– И птичьего гриппа не боятся? – изумился Свирский.
– Бойся, не бойся, а жить-то надо. Детей чем-то надо кормить. Им одних овощей мало. Мой в свое время тоже предлагал корову или овечек завести. На кой черт они мне нужны, возиться с ними. Я прекрасно и без молока, и без мяса проживу. Да, к свекрам моим дочь их с внучкой приехала. Это уже этой весной. Она в Воронеже в салоне красоты работала. Вот видите, – Лена кокетливо покрутила головой из стороны в сторону, – ее работа. Сегодня ко мне приходила. Как знала, что у меня сегодня гости будут.
– У меня предложение, – сказал майор, наливая самогон в рюмки, – давайте выпьем за нашу прекрасную хозяйку.
– Нет, – Лена повернулась к Андрею и, накрыв его руку своей, мягко сказала, – если не возражаете, я бы хотела сначала помянуть своего покойного супруга. Столько я о нем сегодня вспоминала… Царство ему небесное.
Лена выпила, за ней, не чокаясь, остальные.
– Андрей, налейте, пожалуйста, еще, – попросила она. – Это, чтобы не останавливаться на грустной ноте.
– Лена, а что все-таки произошло у вашего мужа с этим Марленом? – спросил Колосов.
– Ну, я уже говорила, что Марлен здесь полный хозяин. И лесничество ему принадлежит, и лесопилка. Работа кипит. Лес рубят, пилят, куда-то отвозят доски, продают, наверное. Как-то, Михалыча, видимо, дома не было, приезжает он к нам. На джипе. Здоровый, толстый, лысый, с усиками, как у Гитлера. Кто-то ему сказал, что мой механиком работал и, вообще, в технике здорово разбирается. Зовет к себе, пилораму ему надо перенастроить, деньги хорошие обещает. Ну, мой-то вначале отказывался, мол, я эту пилораму и в глаза никогда не видел. Но Марлен настоял: «Ничего, разберешься». Поехал он с ним и, действительно, разобрался, настроил им все, как нужно. С тех пор, как ему надо было наладку сделать или ремонт какой, он за моим приезжает. А через некоторое время предложил: «Ты приходи каждый день, на два часа, не больше. Профилактический осмотр сделаешь, что-то там по мелочи… А когда надо будет большую работу делать, задержишься. А я тебе буду стабильный оклад платить». Хорошие деньги предложил, ничего не скажешь. А муж, когда начал туда каждый день ходить, только тогда разобрался, что там происходит. Люди, которые там работают, – рабы.
– То есть как это – рабы? – Анатолий Львович аж подпрыгнул на стуле.
– А вот так, рабы. И чечены их стерегут, чтобы не сбежали, и чуть что палками лупцуют. А если вздумаешь там норов свой показывать, то и пристрелят запросто.
– Я слышал про подобные случаи, – печально сказал майор, – но думал, что такое у нас происходит только на Северном Кавказе.
– Да, я даже телепередачу, посвященную этому, видел, – поддержал Михаил, – они подбирают бомжей и заставляют их работать.
– Каких бомжей, что вы, ребята, какой толк от бомжа на тяжелой работе. Марленовские чечены едут в город, подыскивают там ребят помоложе и покрепче, вот таких, как ты, подпаивают чем-то и в бессознательном состоянии привозят их сюда. И все. Имя твое – никто и звать тебя никак. Работать заставляют по шестнадцать часов, кормят только хлебом и водой. Мой, когда в этом разобрался, побежал в милицию. Там ему лапши на уши навешали: «Разберемся, мол». Он вернулся домой успокоенный. А я думаю, что это они его Марлену заложили. Больше некому. Они наверняка с Марленом в доле. А на следующий день муж ушел на работу, а домой уже не вернулся. Говорят, утонул в пьяном виде. Вот так вот.
Лена тихонько заплакала. В комнате повисла тяжелая, вязкая тишина, нарушаемая лишь редкими всхлипами хозяйки.
