class="p1">Я забрался в машину с другой стороны. Роман устроился с колесной лирой в обнимку, на сиденье рядом блестела шашка.
— Вперед, Пёдор! — крикнул Хазин. — Вперед!
Между Хазиным и Федором сидел плюшевый дельфин. Мы поехали. Вниз по Вокзальной, через лужу, через шпалы, мимо музыкальной школы, мимо, в автомобильный мост.
— Федя у нас шабесгоем, — сообщил Хазин. — Добро пожаловать в кибуц! Подайте мне саблю!
На мосту меня слегка затошнило, наверное, от высоты. А Хазин потянулся к шашке.
— «Шабля и шибболет»! — провозгласил Хазин. — Вступайте в наше тайное патриотическое общество!
— Саблю не трогай, — посоветовал Федор.
— Как скажешь, Феофан. Зачем нам на банкете сабля?
— Зачем нам этот банкет? — спросил Шмуля. — Зачем нам еще один банкет?
И нечеловечески загудел колесной лирой, в этот момент мы стали съезжать с моста.
— Федор, Шмуля спрашивает: зачем нам банкет в грязелечебнице? — поинтересовался Хазин. — Вроде все съели… Или там и банкет и грязелечение?
Федор не ответил. Мы почему-то свернули с асфальта и теперь пробирались по проселку, справа блестела незнакомая вода, тут не должно быть никакой воды…
— Мы это где? — спросил я.
— АРЗ, — ответил Федор.
— Это же АРЗ! — заорал Хазин. — Я так и знал!
Он постучал Федора по плечу, и мы едва не соскочили с дороги.
— Грязелечебница имени адмирала Чичагина ждет нас! — не унимался Хазин.
— Разве в Чагинске есть грязелечебница? — спросил я. — Я не знал…
— Ее открыли, — сказал Федор. — Реставрировать собираются.
— Ее открыли для нас! — сказал Хазин. — Для тебя, для меня, для Зинаиды Захаровны! О, эти целебные грязи… Теодор, а ты в курсе, что наш Витенька большой спец по грязелечебницам? Он уже пятнадцать грязелечебниц раскрутил…
Хазин посвистел.
— До космических уровней! Возможно, он единственный триггер грязелечебниц в Центральном федеральном округе. Куда он ни приезжает, там немедленно открывается солидная грязелечебница и марциальный бувет…
— Заткнись, — попросил я.
— Зачем мы туда? — не понимал Роман. — Прием у губернатора уже был…
— У врио, — поправил Федор. — А там будет…
— Дансинг! — воскликнул Хазин.
— Барбекю и напитки, — сказал Федор.
— …Потом банкет у мэра, — продолжал Роман. — Иногда еще банкет бывает у главврача…
— И в гильдии зоотехников! — перебил Хазин. — Но это под утро, ближе к рассвету. Но зато песни какие душевные…
— У зоотехников пока приема нет, — усмехнулся Федор. — Но, может, проведут.
— Лучше у библиотекарей! Люблю, чтобы культурно!
— Зачем четыре банкета друг за другом? — Роман потряс головой. — Я не понимаю…
— Шмуля, «Табель о рангах» перечитай, — посоветовал Хазин. — Нельзя нарушать куртуазность поведения, правда, карабинейро?
Федор закурил в окно.
— Давайте споем в дороге, — предложил Хазин. — Я знаю одну чудесную песню…
— «Чесоточка»! — перебил Роман. — Споем «Чесоточку»!
Но спеть не успели, Федор свернул в сосновую рощу, и мы приехали. Грязелечебница не выглядела отреставрированной. Хотя я никогда не видел старых грязелечебниц севера России, но эта походила на несколько обычных длинных бараков, покрашенных белой краской. Чуть на отшибе стояла котельная, а между котельной и корпусами — деревянная с виду башня, похожая на водонапорную.
— Прямо как в Солигаличе, — сказал Шмуля.
— Это грязевая башня, — пояснил Хазин. — Тут зреет грязь.
— Вылезайте, — сказал Федор. — Там все готово. Вылезайте!
— Я тут полежу, — попытался отбрыкаться Роман. — Мне нехорошо…
— Там тебе полегчает, — пообещал Федор. — Витя, проследи!
Я выбрался из машины. И Хазин. Роман с трудом вышел. Под мышкой лира, под другой шашка.
— Нам в столовую, — махнул я рукой.
Я оглянулся. Федор пренебрежительно парковал «шестерку» у грязевой башни, расстояние не держал, тыкался бампером в кирпичный фундамент, правым бортом ломал кусты сирени.
— Федя, не надо ломать! — крикнул Хазин.
— Прямо идите!
Мы шли прямо под тоскливые музыки Шмули по направлению к столовой.
— В детстве так жить мечтал, — болтал Хазин. — Чтобы до утра с бандурой и шашкой… у главного энергетика… Зачем я на исторический поступал, надо было на бандуриста… Гуди, гудок!
— Гудок — это немного другое, — возразил Роман.
— Это не бандура, это лира, — поправил я. — Колесная лира…
— Лира с ручкой, хочу такую. Продам талант, заплачут разведенки… Крутись, ручка, пляши, жучка… Рыбу забыли!
Хазин сбегал за дельфином, мы подождали.
— Эта сволочь всю машину мне раскурочила… я ему счет… Гуди, гудец…
— Рома еще шашкой крутить умеет, — напомнил я.
— Этот Рома никакой не Рома, а сущий Шмуля, — сообщил Хазин громким шепотом в глаз дельфина. — Шму-ууля… Я ашкеназа за семь километров чую… За семь сорок… Короче, только пуля козака во степи сотрет…
— Я не Шмуля, — сказал Рома. — Я Рома. Ро-ма…
Мы приближались к столовой, шли по тропинке. Роман крутил мелодию, Хазин пинал шишки, я запнулся за корни. Приземистый корпус белел среди сосен, вокруг расставлены столы и мангалы, вкусно пахло жареным мясом и маринованным луком, в воздухе висел дым. Сосновый бор вокруг. Или кедровый.
— А мы вовремя, — сказал Хазин. — Я давно мечтал поучаствовать в барбекю. Это отдельная культура…
— А я нет, — возразил Роман.
— А мы с Витенькой да, мы с утра по-человечески не жравши, у врио одни фляки синие… А нам надо писать книгу. Шмуля, а если вот мы сейчас на тропинке встретим Пашу Воркутэна, а он тебе в морду плюнет, ты что делать будешь?
Роман растерялся.
— Я же говорю — Шмуля ты и есть, — подтвердил Хазин. — Настоящий козак Воркутэна бы как Тузик грелку, а ты калькулируешь…
Роман задумался.
Из-за корпуса столовой выехал синий пикап Светлова. Алексей Степанович легко припарковался между соснами, вышел из машины, снял пиджак, забросил в салон и, разминая пальцы, направился к нам.
— Начальство в гости… — сказал Хазин. — Такая лалула…
— Это он, — пробормотал Шмуля.
— Кто — он? — спросил Хазин.
— Этот… длинный, из НЭКСТРАНа…
— Как ты смеешь так говорить про нашего благодетеля?! — возмутился Хазин. — Не длинный, но протяженный!
— Я сам себе благодетель… — ответил Роман. — Я сам протяжен…
Силы у Романа иссякли, он больше не смог крутить колесико лиры, музыка стихла. Светлов приблизился.
— Привет-привет! — Алексей Степанович бодро пожал руки мне и Хазину.
Роман, похоже, хотел от рукопожатия увернуться, но энергичный Алексей Степанович пожал руку и ему.
— А это кто? Вилли?
— Это Ихтиандр, сын погибели, — сказал Хазин.
— Очень приятно, — Светлов пожал дельфину плавник. — Вы выбрали столик?
— Нет, — ответил я.
— Я думаю, вон там неплохо, — Светлов показал пальцем и пошагал к столику под сосной, недалеко от крыльца.
Мы плелись за ним. Роман, кажется, опьянел сильнее и запинался за корни.
— Как дела у вас? — спросил Светлов. — Продвигается работа?
— Работаем, — ответил Хазин. — Сегодня интересный день, много материала собрали. Я сфотографировал весь город, ну, кроме банкета, там запретили почему-то, у нас тут есть один друг, знаете, из опричников, этакий малюта…
Хазин ответил
