чьи-то ещё роды, спрашиваю:
– А ты к кому?
– Да к нашей общей. Где ты вторая.
– Погоди… Так и я к ней!
В недоумении смотрим друг на друга. Потом начинаем сравнивать явки, пароли, адреса и переписки.
Оказалось, девочка выкинула не самый достойный трюк: держала нас обеих на коротком, как говорится, поводке. И всячески создавала у каждой впечатление, что основная именно она – разве что фишка с печеньем выпала мне одной.
Когда мы аккуратно попытались выяснить причину подобного поведения – какого-то действительно серьёзного разговора с беременной, которая и без того находилась не в самом радужном настроении от предстоящего родовозбуждения, состояться не могло – она пояснила:
– Беспокоилась, что кто-то из вас уедет на другие роды…
Контракт я без вопросов (более того – с облегчением) уступила коллеге.
Отказывала ли я кому-то сама?
Всего лишь раз подумала: «Нет, с этими я точно рожать не хочу. Найду предлог замениться».
Причина заключалась в муже. Во время единственного нашего с ними индивидуального занятия, когда я говорила о боли, восприятии схватки, изменении мышления и прочих важных вещах, он то и дело абсолютно обесценивающе ронял:
– Ну и ерунду вы несёте… Нагородили всяких идеек, смешно слушать. Всё просто – бабы веками рожают. И моя родит, никуда не денется!
Преподносились эти хамские перлы со скучающе-равнодушным выражением той части тела, которая в его организме служила лицом.
Молоденькая милая девочка и так боялась предстоявших первых родов. А муж добавлял ей чувства вины за «неуместный» страх и «лишние» запросы на подготовку. У меня остался неприятный осадок и вполне объяснимое желание больше с ним не пересекаться: «Вот бы другую акушерку выбрали…»
Работала я тогда много, с первой встречи девочек не всегда запоминала. А моя папка с картами беременных явно страдала тяжёлым ожирением.
Через пару дней ночной звонок:
– Воды отошли, и сразу начались сильные схватки…
По голосу и дыханию и правда слышно, что всё попёрло. Спросила имя и фамилию, никак не идентифицировала, собираюсь. Достаю карту и не понимаю – почему же при взгляде на неё такое неприятное чувство? Но вспоминать некогда: очевидно, что надо спешить.
В палате роддома девочка одна. Роды идут очень интенсивно, роженица ведёт себя прекрасно. Сказала, что у мужа ночная работа и он сейчас едет. А я всё не могу сообразить – откуда же осадок? Девочка чудесная, рожает замечательно… Ума не приложу.
И вот уже в моих ладонях головка.
В этот момент в палате шумно возникает муж – при виде которого я сразу всё вспоминаю.
Наблюдая рождение ребёнка, он столь же беспардонно громко заявляет:
– Ну вот, я ж говорил: все рожают, и эта родит! А вы туману напустили – космос, энергии всякие… Баба – она для рождения детей. И нечего тут мудрить!
Случаются, конечно, несовпадения. Хорошо, что привыкать к ним не приходится.
Потому что это большая редкость.
Про новояз и капитуляцию
Говорили как-то с преподавателем французского моих старших детей (талантливый педагог, «Учитель года», прекрасный человек).
И моя собеседница не смогла сдержать возмущения.
На очередной методической конференции им велели учебники по литературе (в ряде профилированных школ на французском изучают все предметы) называть по-прежнему учебниками, а учебник по истории отныне именовать исключительно пособием. И она, по роду деятельности терпеливая, взорвалась:
– Как?! Если мы по книге учимся, то это – учебник! С языком же работаем! Как можно перестать называть вещи своими именами?..
Однажды читала какой-то профессиональный текст с выдержками из вроде как перевернувшей (по крайней мере, так считается) всё постсоветское акушерство работы академика В. Е. Радзинского и профессора И. Н. Костина «Акушерская агрессия как причина снижения качества родовспоможения».
Смотрю на эти слова и хочется спросить: а разве из названия не вытекает уже ответ? Нужно что-то ещё доказывать? Само определение темы не ужасает?
Но чтобы обосновать эту очевидную истину, авторам пришлось изучить более трёх тысяч историй родов и несколько десятков уголовных и гражданских дел, возбуждённых по причине трагичных исходов. Плюс обширное анкетирование родильниц на клинических базах кафедры. В итоге доказали: агрессия в родах вредная штука!
Ну надо же. Кто бы мог подумать.
«Элементы акушерской агрессии прочно вошли в будничную работу практического врача и сопровождают женщину, решившую стать матерью, в течение всего гестационного периода. То же относится и к плоду».
«Амниотомия на незрелой шейке матки повышает частоту осложнений в родах в шестнадцать раз, а частоту кесаревых сечений – в шесть».
От описания акушерской агрессии как нормы, как повседневности веет мертвящим холодом.
Почему же то, что начинается со слов «Люблю тебя, хочу тебя», а потом «У нас будет ребёнок», в финале приближается к казённому термину «родовспоможение»? А дальше к нему приклеивается уже и агрессия, с которой надо всем миром как-то бороться?
Слова, слова… Просто буквы – из которых одни создают нежность и красоту, а другие – насилие и жестокость.
Сейчас, когда практикуются (не так широко, как хотелось бы, но всё же) платные роды с индивидуальным подходом, уровень агрессии в целом снизился.
Но вот совсем недавний случай.
К финалу родов моей девочки пришёл дежурный неонатолог – молодая, симпатичная. Стояла ждала, когда мы родим. Ребёнок родился с тугим обвитием, в первые мгновения выглядел немного вялым, но сердце хорошее. Обычно дети на пульсирующей пуповине «заводятся» очень быстро, буквально в течение минуты – мы с ведущим роды доктором не видели причин для тревоги.
Но неонатолог занервничала уже секунд через двадцать:
– Не кричит, отсекайте!
Говорю спокойно:
– Ребёнок на пуповине, сейчас она его своей пульсацией восстановит, не волнуйтесь.
– Отсекайте, говорю! Кто здесь доктор, вы или я?
Нехотя сделала шаг за ножницами, и в этот момент ребёнок закричал – чисто и ясно. Прошло не больше сорока секунд с момента рождения. (Уточню: новорождённый получает кислород через пуповину и имеет полное право пару-тройку минут помолчать.)
Но доктор уже не могла сбросить напряжение – громко и чётко выпалила в лицо только что вернувшейся из родовых глубин:
– Так рожать детей нельзя!
В энергетическом плане смахивало на пощёчину.
Меня это потрясло. Доктор не видела, как хорошо рожала женщина, от которой не прозвучало ни одной жалобы, – прекрасные гармоничные роды! Но симпатичный ротик молодого неонатолога выплюнул изрядную порцию змеиного яда.
Я не сдержалась:
– Да как вы вообще можете такое говорить!
Обняла родильницу, стала шептать ей – как всё хорошо, какая она молодец… Пыталась вынуть занозу сразу, пока та ещё не успела глубоко засесть.
Я как лектор,
