— Не трогай! — И, видя, что Рина застыла столбом, гаркнула: — Уходи с кухни, я сама посмотрю!
Рина вылетела в полной обиде. Главное — из-за чего? Что за книги такие, чтобы кричать на Рину?! Съест она их, что ли, или украдёт?
Девушка тихонько подкралась к двери в кухню. Бабушка осматривала посылку, разговаривая сама с собой:
— Печати целы. Не вскрыты. Это хоть утешает. На Риночку ничего не попало. Но всё ЭТО уже в моём доме. Пока Рина не знает, что ЭТО, за неё можно не беспокоиться. Но я знаю. Значит, мне придётся это вскрыть.
Бабушка отошла от стола. Задвигала ящиками кухонных столов. Потом чиркнула спичкой. Зашипела свеча. Одна. Вторая. Третья. Четвёртая. Откуда-то в памяти Рины всплыла тогда информация: один — число бабушки. Два — мамы. Три — моё. Но кто четвёртый? Кто бы ни был, это самое надёжное число — квадрат. Пятая свеча! Пять — число прорыва: всё или ничего. Победа или поражение. Чёрное или белое. Добро или зло. Шестая свеча! Шесть — число дома, семьи, родных людей. И не только по крови. По делам. По мыслям. И вот — седьмая свеча. Та вспыхнула с самым сильным шумом. Свеча магии.
Бабушка что-то говорила нараспев. Ходила по кухне. Слова были непонятными — бабушка колдовала. Она чистила пространство.
Хотя нет — не правда! Это теперь Рина понимает, что бабушка пыталась снять негатив с неизвестной посылки. Но тогда Рине стало то ли смешно, то ли противно, то ли страшно. Она открыла дверь в кухню и, глядя прямо на бабушку, засмеялась странным колючим смехом:
— Колдуешь над посылкой? Вскрыла бы лучше и поглядела, что там!
— Вон! — не сдерживаясь, заорала бабушка.
Ринка похолодела. Никогда ещё бабушка не орала на неё так — с ненавистью, злобой.
— С ума сошла?! — выкрикнула она в ответ. — Чокнулась со своими магическими книгами!
Но бабушку не проняло и это.
— Вон! — С ещё большим напором заорала она, но вдруг покачнулась… осела на табурет.
Но Рина не стала её жалеть. Вылетела с кухни, хлопнув дверью и, наскоро одевшись, вообще убежала из дома. Часа два ходила по улицам, вспоминая бабушку «не злым тихим словом». Представляла, как простудится, вернётся домой и начнёт чихать, кашлять. Бабуля перепугается, а Рина скажет ей:
— Всё из-за тебя и твоих дурацких книг!
Но говорить этого не пришлось. Когда Рина вернулась, бабушка уже лежала у себя, сказала только:
— Нездоровится мне что-то.
— А где твои треклятые книжки? — заворчала Рина. — Есть там хоть интересные? Дай погляжу.
— Ничего особенного нет. Вон они — на полку поставила.
Рина взглянула и удивилась:
— У нас же такие есть.
— Это другого года издания, — ответила тогда бабушка. — Я собираю серию.
Ну как Рина не поняла, что бабуля соврала ей?! Показала не те книжки. Но что за книги были в той посылке, узнать не пришлось. Утром Рина нашла бабушку в кровати мёртвой. Вот как просто — был человек, и нету. А про книги она тогда вообще забыла. С похоронами не до них стало.
Откуда же Зинаида Общественница знает про ту книжную посылку? Наверное, бабушка тогда решила избавиться от книг и понесла их на помойку. По пути встретила Зинаиду и, не удержавшись, в сердцах рассказала про посылку. Но с чего бабушка решила, что посылку ей отослал младший брат?
— Вот именно — с чего? — переспросил Доминик. Опять несносный Дракон читал её мыслеобразы, как открытую книгу. — Значит, она подозревала, что братец может так поступить. Ты ведь не поняла, что на тех книгах лежал заговор на смерть? А бабушка сразу почувствовала, едва ты внесла посылку в квартиру.
— Но почему не выбросила?
— О, это старый магический закон — закон добровольности. Если посылку внесли добровольно, значит, принимают обязательства её не уничтожать, а вступить с ней в битву. Победить. Отсюда пятёрка свечей, а потом магическая семёрка.
— А четвёрка? Я не знаю значения.
— Четвёрка — число Дракона в Братстве. Она звала меня, но я не мог выйти на связь. Валялся на мансарде в Венеции. — И Дракон потрогал ожёг на подбородке.
Рина вдруг и сама поняла — прочла его воспоминания, как открытую книгу. Не всё же только ему читать! Боже, его пытали… Рина даже почувствовала запах палёной кожи. От него хотели что-то! Но что? Ответ был закрыт. Недаром он сказал, что она не сможет читать его мысли. Но ведь она смогла! Правда, чуть-чуть. Но и этого хватило, чтобы Рина поняла — Доминика пытали в ту же ночь, когда умерла бабушка. Что это — совпадение? Или…
— Мне почему-то кажется, что тогда Варвара Петровна не хотела уничтожать пославшего ей магический вызов, — проговорил Дракон, возвращая её к разговору. — Но почему? Ведь она вполне могла это сделать!
— Если Зинаида Общественница сказала правду и посылку отправил брат бабушки, конечно же она не хотела его уничтожать, — проговорила Ринка. — Это же брат.
— Скорее всего, — вздохнул Дракон. — Это объясняет, почему Варвара Петровна в первую очередь хотела не победить сама, а обезопасить дочь, внучку и вообще весь дом. Чтобы магия не повисла на самом строении и не причинила вреда соседям. Но это весьма сложная задача. Энергоёмкая. У старого человека таких сил уже не было. Конечно, она могла попросить сил у других Хранителей. Но тогда ей пришлось бы объяснить, почему ты не включена в общую цепочку. Почему она вообще не подготовила себе смену — новую Хранительницу аграфа.
— И почему?
— Она понимала, что Светлина с её экстримом не годится на эту роль. А тебя всё ещё берегла, считала маленькой. Думала, что потом подготовит. Но не успела. Умерла в одночасье…
— А я осталась — дура дурой. И даже понятия не имею, где аграф.
Дракон вздохнул:
— Плохо, конечно. Вообще все эти путешествия во времени — плохо. Вот смотри!
Он постучал себя по груди и вынул Ал-Наг. Кажется, Уроборус немного потускнел, потерял алость цвета. А вот кольца его набухли, как будто он, надуваясь и представляя себя больше, пытался защититься. Так делают собаки и волки, поднимая шерсть для устрашения противника. Но вот хвост бедного змея уже вывалился из пасти и болтался крошечным кончиком.
— Дело становится хуже, — проговорил Дракон.
— А может, на него так действует второй перстень? Может, у них своя война? — предположила Рина.
— Сказать честно, пока не знаю. Но выясню.
— А давай поднесём твой перстень к Викиному?
— Ну уж нет! — Дракон тут же сунул кольцо на место — между сердцем и солнечным сплетением. — Пока я не разузнаю всё про двойника, я не стану рисковать своим Уроборусом. Никакой непредсказуемости. А лучше всего найти аграф! Где он может быть? Думай!
— Не знаю…
— Где у бабушки было любимое место? Где она проводила больше всего времени?
— Здесь, на кухне.
— Где она обычно сидела?
— В том кресле, где сейчас ты.
— Хорошо. Думаю, она спрятала аграф так, чтобы он никому не бросался в глаза, но всегда был у неё на виду. Она же ХРАНИЛА его. Иди-ка ко мне! Садись сюда! — Доминик похлопал себя по коленям.
Рина послушно уселась. Колени оказались острыми и торчащими. Раньше они казались ей мягкими. Ринка заёрзала. Доминик поморщился:
— О женщина! Сиди смирно. Иначе мне придётся встать.
Ринка попыталась поглубже усесться на коленях. Как в детстве. Придвинулась ближе к Доминику. Но он вскочил, сбросив её.
— Нет, так не пойдёт! — прошептал он почти беспомощно, косясь на Ринку. — У нас есть дело, а ты ёрзаешь! Садись сама в кресло. Я стану рядом. Итак, что мы видим?
— Буфет, стол, полку над ним.
Доминик провёл руками поверх предметов, не касаясь их.
— Нет! Здесь ничего нет! Попробуй сама!
Рина послушно встала и повторила движения Доминика. Пальцы не получали никакого отклика. Пусто.
— Ещё видно окно, — подсказала она. — Подоконник. Шторы.
— Да, шторы интересней. На них можно заколоть любую заколку так, что не будет видно.
Доминик подошёл и начал тщательно обследовать шторы. Но и там ничего не было.
— Я идиот! — сокрушённо взвыл Доминик. — По привычке искал Хранительницу, а не сам аграф. Был уверен, что уж Хранительница-то точно знает, где он. Она же его хранит. Но кто же мог предположить, что мне попадётся такая дурочка?!
И тогда они ринулись наперегонки исследовать кухню. За ней комнату со спящими дамами. Потом Ринину спальню. Ванную с туалетом. Прихожую. Антресоли. Всё, как и вчера, когда Доминик обследовал всё сам. Тогда он ничего не нашёл. Но ещё теплилась надежда, что аграф просто не даётся ему в руки, но ведь в руки Рины он должен прийти. Но нет. Опять — нет!
— Куда же Варвара его спрятала? — чуть не застонал Доминик. — Может, у неё был сейф в банке? Или ящик в камере хранения? Или она отдала кому-то? Вспомни, кто приходил к вам в последнее время?
— Никто. Бабушка не любила гостей. А в последнее время стала особенно нелюдимой. Впрочем, она всегда была непредсказуемой. Решила, например, что нам надо перебраться в эту квартиру. Она ведь принадлежит бабушкиному старинному приятелю. Мы практически ничего и не взяли с той квартиры, только одёжку. А здесь у нас вообще никто не бывал. Хотя однажды приходила её старая подружка Алла Михайловна Волосова.
