Пока я добрый.
— Позвольте узнать у вас, храбрые воины, в чем провинилась эта бедная женщина?
Ответить вожак "храбрых воинов" не успевает — его опережает успевшая прийти в себя беглянка.
— Спаси меня, благочестивый брахман! Вели им убираться прочь!
— Цыц! — Один из ракшасов дает ей подзатыльник, и беглянка тыкается лицом в траву.
— Не в моих силах приказывать первым встречным, — спокойно отвечает Дрона. — Они — вольные… существа, а если и слуги, то чужие. Значит, не обязаны меня слушаться.
Женщина садится, и вся ее понурая фигура выражает безнадежность. Беглянка красива, прилипшее к разгоряченному телу сари не скрывает, а лишь подчеркивает округлую мягкость форм, кудри цвета воронова крыла растрепались и прядями упали на лицо, из-за их завесы влажно поблескивают карие очи, наполненные слезами, чувственные губы рождают стон отчаяния…
Такая картина способна растрогать и Адского Князя.
Все смотрят на женщину: ракшасы-загонщики, люди-стражники и бесстрастный брахман с лицом, высеченным из чунарского песчаника.
От них ли ждать милосердия?!
— Твои слова да Брахме в уши! — щерится в довольной ухмылке Златоклык. — Сразу видать, что ты это… как его?.. просвещен и сведущ в Законе!
Вожак презрительно косится на подчиненных: вот, мол как положено изъясняться меж нами, умниками!
— Однако ты до сих пор не ответил на мой вопрос, — прежним безразличием замечает путник. — И отвечу! И с превеликим удовольствием! Мы выолняем приказ царя Кансы: доставить к нему эту женщину из племени ядавов, которую зовут Красна Девица[34]! Слыхал небось про царя Кансу?
Златоклык подмигивает брахману: дескать, кто не слыхал про нашего царя, ракшаса-полукровку, тем не менее севшего на трон абсолютно законным путем!
Глухим — и тем на пальцах разъяснили…
— Она — его подданная? — интересуется брахман.
— А то! От отцов-прадедов!
— Тогда Закон соблюден. Вы исполняете приказ царя, и никто не волен препятствовать вам.
— Вот! Слыхала, дура, что говорит ученый брахман? — удовлетворенно скалится Златоклык. — Кончай задницу просиживать! Вставай, поехали!
— Они везут меня на погибель! — отчаянно выкрикивает женщина по имени Красна Девица. — Царю Кансе было пророчество, что восьмой сын благородного Васудевы от царской сестры уничтожит проклятого людоеда! И тогда царь Канса решил извести весь наш род! Я — вторая жена Васудевы!
— Вторая жена? В чем же ты провинилась перед царем?
Ракшас морщится с раздражением, но молчит. Скоро эта глупая беседа закончится, брахман наестся сплетен от пуза и пойдет дальше, а они отвезут женщину к царю Кансе.
И пусть тот Красну Девицу хоть с кашей ест!
— Я безвинна, о лучший из дваждырожденных! Мое потомство в пророчестве не упоминалось! Я всего лишь хотела спасти свою жизнь, но Канса выслал за мной погоню! Спаси меня, достойный брахман! Ведь я чиста перед богами и людьми!
— Я сочувствую твоему горю всем сердцем. — В голосе Дроны наконец что-то дрогнуло.
Кажется, что сам брахман изрядно удивлен поведением собственного голоса-предателя.
Лицо его твердеет, и дальше речь странника вновь течет гладко и бесстрастно.
— Эти… воины выполняют приказ царя. Сам я не принадлежу к числу подданных Кансы, но и ты мне чужая. Я не могу нарушить Закон, оказав помощь постороннему человеку против воли здешнего владыки.
— Но ведь я молю тебя о защите!
Ракшасы, да и стражники-люди уже открыто веселятся. Истинное наслаждение слушать, как мудрый брахман втолковывает этой дурехе, почему она должна быть доставлена к царю. По-любому выходило, что царь и они правы, а женщина — нет! Хоть так поверни, хоть этак! Вот что значит ученый человек! Дваждырожденный, однако…
— Прости меня, Красна Девица, но мне пора идти дальше. Иное дело, будь ты моей родственницей или женой…
— Так возьми меня в жены! Прямо сейчас! Ракшасы откровенно заржали, напугав своих жеребцов.
— Ты действительно этого хочешь? — задумчиво поинтересовался странник. — При живом муже?
— Да! Многомужье не противоречит Закону! Тому множество примеров! А муж мой наверняка уже погиб в застенках! Клянусь, я буду верна тебе! Буду любить тебя больше всех! Больше всех на свете!
Златоклык невольно отшатывается: лик умника-брахмана превращается в обтянутый кожей череп, чернота уходит из глаз, сменяясь серой пеленой, зябким туманом, и тело Дроны передергивается как от сырости.
Очень не нравятся опытному ракшасу такие перемены.
— Любить? Больше всех? — повторяет странник вялыми губами. — Любить… больше…
Ракшасы и люди в недоумении смотрят на странного брахмана.
— Да! Только спаси меня!
_- Итак, ты предлагаешь мне вступить с тобой в брак — плохо смазанным колесом скрипит голос сына Жаворонка. — Каким именно способом, женщина?
— Любым! — Отчаяние и надежда борются в Красной Девице, видно, что беглянка на грани истерики. — Ты же брахман! Возьми меня в жены по обычаю брахманов!
— Риши-брак? — уточняет Дрона. — Но тогда я должен отдать за тебя выкуп твоей родне. Двух коров. Ты же видишь — у меня их нет.
— Ну, тогда… тогда… — мучительно ищет выход женщина.
— По обычаю ракшасов! — с нутряным гоготом предлагает Златоклык.
Его подчиненные в восторге.
Погоня оборачивается балаганом, о котором еще долго можно будет рассказывать дружкам!
Животики надорвут!
— По обычаю ракшасов я должен убить ее родственников и взять женщину силой, — серьезно отвечает Дрона.
— Точно! — хрипит один из ракшасов, катаясь по траве и давясь от смеха.
— У тебя есть родственники. Красна Девица? Где они?
— В пекле! А остаточки на кольях да в темницах подыхают! — встревает Златоклык. — Одни мы у нее остались, горемычной! Родня — ближе некуда!
Это заявление вызывает новый приступ всеобщего веселья.
— Наши узы теперь будут крепче братских! — Участвовать в представлении стражник-челове, демонстрируя Дроне крепкую веревку. Короткое копье мешает ему, и он сует оружие брахману.
Подержи, мол, пока мы тут узлы вязать станем!
— Значит, вы — ее родственники? — звучит отчетливо произнесенный вопрос.
— Ага-га-га-га!
— Ыгы-гы-гы-гы!
— А ты все еще хочешь выйти за меня замуж, женщина?
— Да!!!
— В таком случае я согласен.
Стражник с веревкой накидывает "братские узы" свернутые в кольцо, на шею беглянки. Будто свадебную гирлянду.
— Я беру твою руку для брачного счастья, — голосит он заключительную часть обрядового песнопения, — для того, чтобы ты долго пребывала со мной, своим супругом. Останься здесь, не иди к другому, достигай преклонного возраста, играя с детьми и внуками, радостно пребывая в собственном доме!
— Ом мани! — подводит итог Брахман-из-Ларца, всаживая в живот жрецу-самозванцу широкий листовидный наконечник его же собственного копья.
Влажный хруст — и стражник бесформенной грудой оседает на землю.
Поначалу все застывают, пытаясь осознать, что же произошло и не привиделось ли им это?
Все, кроме брахмана-убийцы.
Окровавленное копье со змеиным шипением рассекает воздух, наискось входя ближайшему ракшасу под левый сосок — туда, где бьется сердце.
Говорят, у людоедов оно покрыто шерстью, но шерсть плохо помогает против острой бронзы.
Совсем не помогает.
— Ах ты, сучий выкормыш! — Первым приходит в себя Златоклык. Вожак проворно взмахивает волосатой ручищей, но брошенный им дротик лишь разочарованно пришепетывает, пронзая воздух в том месте, где еще миг назад находился дваждырожденный.
Очередная капля из кувшина Калы-Времени запаздывает и смазанный силуэт брахмана распластывается дь промежутке между двумя каплями, двумя мгновениями границей между жизнью и смертью.
Треск древка — это убитый ракшас валится лицом вниз, ломая засевшее в груди копье.
Падение тела — и еле слышный шлепок кожаных сандалий Дроны рядом с трупом.
Брахман нагибается.
Над макушкой его, плавно вращаясь в гуще воздуха-времени, проплывает метательный нож.
Мимо.
Дрона распрямляется, сорвав с мертвеца конический тюрбан, который венчают нанизанные на него метательные чакры. Словно перстни на пальце щеголя. Словно… не важно. Тюрбан меняет владельца, а на запястьях дваждырожденного уже цветут, мерцая, смертоносные кольца.
Губы брахмана шевелятся дождевыми червями, плюясь словами-брызгами, — и запоздалая капля, опомнясь, выкатывается из кувшина Времени.
Освобождая дорогу нетерпеливым подругам.
Чакры загораются зловещим огнем, не имеющим никакого отношения к бликам солнца. Руки Дроны описывают изящную дугу — словно брахман зачерпывает обеими горстями воду из родника-невидимки и щедро плещет на своих противников.
