Людей в округе было немного, каждый был на виду, и об их романе, как, впрочем, и о всех других, завязавшихся в экспедиции, наблюдала и судачила вся округа на сотни километров во все стороны реки. Это стало понятно, когда остановившийся по пути Сергей – «Абвер», запросто спросил у вышедшего из тайги с букетиком цветов Дениса: «А что, твоя Валя любит полевые цветы?». Денис сначала смешался, не зная, что ответить, так как считал, что его роман наглухо скрыт от посторонних глаз пределами отряда. Лишь через некоторое время он, да и все мы узнали, что жизнь каждого человека здесь гораздо больше на виду, чем в многомиллионном, и даже небольшом городе.
В частном доме фактории Куюмба
Через некоторое время начальник нашего отряда, Коля, видя завязавшийся между Денисом и Валей роман и желая помочь им, посоветовал поселиться в одной палатке, что они с удовольствием тут же и сделали!
Примерно в середине сезона мы расположили базу отряда в фактории Куюмба. Это селение насчитывало более двухсот человек и считалось одним из самых обжитых и оживлённых мест на Подкаменной Тунгуске.
Экспедиция арендовала у местного охотника половину его обширного частного дома. После палаток он показался нам пятизвёздочным отелем, тем более что был довольно большим по площади, и половина этого дома была больше некоторых целых. Здесь была и вся необходимая посуда, и несколько деревянных кроватей, одна из которых была широченной и высокой. Кровати были застелены мягкими пуховыми перинами, проваливавшимися чуть ли не до пола, по их углам располагались большие деревянные шары, украшенные резьбой. Здесь это считалось, чуть ли не верхом вкуса, моды и домашнего уюта.
На окнах белели занавески с выбивными узорами. Открытый шкаф с посудой и входная дверь были отгорожены длинными ситцевыми занавесями, синими с яркими красными цветочками. Дом был бревенчатый с небольшими окнами, низенький, больше похожий на маленькую крепость, с огромной, на полдома печью. Такие дома здесь делались для защиты от хищных зверей и лучшего сохранения тепла. Хотя в этом доме с окнами-бойницами можно было выдержать и осаду «двуногих зверей».
Здесь юным любовникам вообще отвели отдельную комнату. Ту самую единственную высокую и широкую кровать, покрытую бездонной толщины пуховой периной с пуховыми же подушками и одеялом, тоже отдали им для свободного маневра во время ночных забав. В такой обстановке они буквально погрязли в роскоши и наслаждениях! Все ночи напролёт они пылко и самозабвенно занимались любовными утехами. Хотя старались не шуметь, но всё равно, время от времени забывались и будили нас. Новоиспечённые любовники старательно, с похвальным рвением, совершенно не щадя сил «маневрировали» на жалобно поскрипывающем, предоставленном им широченном пуховом «сексодроме».
Коля, в отсутствие рядом Вали с Денисом, сетовал на то, что столько пыла и энергии: «…пропадает зря, а не используется в общественно полезных целях, как-то: распиловка и колка дров, приготовление вкусной и полезной пищи для личного состава отряда в больших количествах, и тому подобного!». Вот только наши герои-любовники были другого мнения на этот счёт, и подобных мелочей, без напоминания, не замечали вообще. Когда они спали, и как умудрялись днём ходить в маршруты, для нас было загадкой. Окружённая заботой и любовью Дениса, Валя поправлялась быстро.
Буксир Енисейского пароходства «Николай Игнатюк» на стоянке у фактории Куюмба на Подкаменной Тунгуске © фото Енисейского пароходства
К ней стала возвращаться присущая её натуре в повседневной жизни ехидность. Во всяком случае, Денис утверждал, что выяснил это точно. В одну из первых ночей в Куюмбе он с особенным пылом приступил к любовным утехам. Однако, как ни странно, – у него ничего не получалось. В ночной тишине особенно ядовито прозвучал негромкий, нарочито безучастный, насмешливо-вкрадчивый голосок Вали: «Что, ничего не получается? А ты попробуй снять с меня трусики, может быть, тогда лучше получится!».
Этот казусный смешной эпизод со временем выплыл наружу, и вот как рассказ о нём прозвучал из уст самого (прижатого нами с Колей к стенке!) Дениса: «Эта фраза как будто обдала меня ведром холодной воды. Я вздрогнул, похолодел, на мгновенье замер, затем почувствовал досаду, и даже злость на себя, кровь горячо прилила к голове и запульсировала в висках. Появилось какое-то весёлое возмущение Валей с её сарказмом: «Ах, ты так со мной, ну тогда держись!». В эту ночь у меня и так было предостаточно любовного пыла, да ещё Валя подкинула дров в огонь, задев за живое своим колким замечанием, так что я был неудержим, и к утру любовница, к великому моему удовольствию, запросила пощады, потешив глубоко уязвлённое самолюбие».
Впрочем, это событие никак не сказалось на её способности и любви к иезуитской насмешливости. Вскоре вечером она начала писать очередное письмо матери. Для завязывания беседы Денис, как обычно, подсел к ней и спросил: «Кому и о чём письмо, если не секрет?». Тихий, невинный голосок пропел: «Нет никакого секрета. Рассказываю, что меня здесь любят, даже не снимая с интимных мест нижнего белья!». Ох, и язвища оказалась! Однако описываемая ситуация была настолько комичной, а артистизм её подачи – настолько высок (чувствовалось, что Валя – прирождённая змеища подколодная!), что удержаться от хохота было выше сил Дениса. Следом за ним не удержалась, прыснула в кулак и Валя. Ну, такую ехидность можно было бы ей ещё и простить.
В тихой замкнутой, оторванной от цивилизации полевой таёжной жизни, бедной на новые события, все перипетии и нюансы романа Дениса и Вали, бесчисленные оттенки их взаимоотношений: размолвок и примирений, служили постоянным развлечением для сотрудников отряда, являлись предметом повышенного внимания, ежевечернего обсуждения и шуток геологов. Валя же и Денис, постоянно находившиеся в центре внимания, чувствовали себя как герои многосерийного любовного фильма на съёмочной площадке.
Прощание
Видимо ожидая, что естественным завершением их романа будет женитьба, Валя повела с Денисом разговор об их совместной жизни по возвращении в Москву. Он не был москвичом, и после окончания МГУ должен был поехать работать по месту официального распределения в какой-нибудь регион СССР. Она говорила: «Зачем тебе эти распределения на периферию? Давай официально распишемся, и ты получишь подмосковную прописку и останешься в Москве. Жить будешь у меня, места хватит. И, наконец, я просто люблю тебя. А ты? Неужели я совсем тебе безразлична? Этого же не может быть! А как же тогда наш роман здесь?».
Женитьба на Вале, тем более из-за прописки, никоим образом не входила в планы Дениса на будущее, о чём он и не преминул сообщить своей любовнице, предложив ей взамен, как водится, дружбу. Он как-то сказал мне по этому поводу: «Роман в поле – это одно, а каждодневная семейная жизнь – это совершенно другое. Не знаю, какими словами объяснить ей это, если подобные оттенки человеческих взаимоотношений можно объяснить людям вообще, а ей – в – частности».
