Что вы тащитесь, как мухи сонные, – там наши товарищи гибнут!
Мины рвались совсем рядом. Политрук ахнул, повалился в грязь лицом. Подбежал санинструктор, перевернул его, но отшатнулся, обнаружив страшную рану на месте вырванной осколком ключицы.
Шубин и его люди тоже бежали, уворачиваясь от взрывов. Стелился дым, в переулке горели бараки. Люди в грязно-белых халатах поверх фуфаек вытаскивали из дыма окровавленные тела.
Рядом находилась медсанчасть.
– Товарищ лейтенант, разрешите забежать на минутку? – взмолился Ленька Пастухов.
– Потом забежишь, боец! – прохрипел Шубин. – Нашел время!
Настя сопела в затылок, отдавила пятки. Образ маленькой девочки-санинструктора с короткими кудряшками озарился в голове. Как она там?..
Мимо прогрохотала «полуторка», в кузове подпрыгивали бойцы, вооруженные противотанковыми ружьями. Мина взорвалась по правому борту. Водитель машинально подал грузовик влево. Следующая мина взорвалась перед капотом. Осколки смяли железо, выбили стекла в кабине и превратили сидящих в ней пассажиров в месиво. Машина ушла с курса, врезалась в электрический столб и перевернулась. В живых остались немногие. Несколько красноармейцев сменили направление, подбежали к перевернувшейся машине. Двое вытаскивали раненых, остальные извлекали уцелевшие ПТР.
В ушах звенело. Минометчики работали, не покладая рук, сознание шалило от непрекращающихся «фейерверков». Окраина поселка плавала в пороховом дыму. В черных клубах прятался неприятель, давил, оттесняя защитников поселка. В серой хмари перебегали фигурки солдат. Горели частные дома. Впрочем, не все – с крыши здания с фигурными наличниками грохотал «максим», пулеметчик орал какую-то дурь:
– Давайте, твари, подходите! Отведайте свежего свинца!
– Ну, вонючий случай… – протянул Серега Лях, перебираясь в разоренный палисадник.
Разведчики рассредоточились за сараями на краю поселка. Неподалеку оборонялось поредевшее отделение. Боец с запасной пулеметной лентой вкатился в дом, где засел пулеметчик, загремел по ступеням на чердак. Шубин стрелял из ППШ, скорчившись за поленницей с дровами. Справа распластался Ветренко, бил прицельно, экономя патроны. Слева за сараем засела Настя, проделала себе амбразуру в горке слежавшегося грунта и искала мишени. Бойцы собрались на узком пятачке вперемешку с прочими красноармейцами. Людей скопилось много, только боеприпасов почти не осталось.
Из дыма выбирались немецкие солдаты. Боком, держа автомат в отставленных руках, перебежал пехотинец и залег, при этом не сказать, что сильно торопился. Второй собирался пристроиться рядом, но ему не повезло – упал уже мертвым. Пехотинец равнодушно покосился на товарища и передернул затвор.
В дыме обрисовался пятнистый БТР-251, пулеметчик из люка вел разнузданную пальбу. Машина встала, из отсека для десанта посыпались солдаты. Замолк пулемет, водитель стал сдавать назад – кончился боезапас, и рисковать не хотелось.
Показалась цепь пехотинцев, они перебегали, стараясь не подставляться под пули. Огонь с двух сторон уплотнился. Солдаты залегли в ожидании подкрепления. Кто-то полз, прикрываясь телами убитых красноармейцев.
– Товарищ лейтенант, может, задержим их? – прокричал Ветренко. – Пусть штабные уйдут, а мы уж за ними…
«Потом не выберемся», – мелькнула мысль. Глеб невольно покосился в сторону. Настя стреляла одиночными и после каждого выстрела сдувала челку, падающую на глаза.
Из дыма выбрался танк. Он шел по мертвым телам, вальяжно переваливаясь с боку на бок. Гавкнула пушка. Расчет с ПТР не успел произвести выстрел, бойцов разбросало. Подбежал какой-то низенький боец, схватил противотанковое ружье, в отчаянии стал рвать заклинивший затвор. Боевая машина выехала на поселковую улицу, потеснив подбитую «полуторку». Особой шириной проезжая часть не отличалась. Снова рявкнуло башенное орудие, и снаряд умчался в глубину поселка по низкой траектории. За забором схоронился боец. Вылетела противотанковая граната, запрыгала по броне и скатилась под колеса. Последовал глухой удар, машина встала и окуталась дымом. Рулевое управление вышло из строя, механик попытался привести машину в чувство, но сломалась трансмиссия. Экипаж поспешил выбраться наружу, но им следовало оставаться в танке. По броне скатились четверо в черных комбинезонах, стали палить из пистолетов. Огонь по ним открыли с двух сторон с особым, каким-то изуверским наслаждением. Танкисты повалились в обильно политую кровью землю. Красноармейцы восторженно заорали из дворов и палисадников, словно любимая команда забила мяч.
В дыму и гари подошел второй танк. Экипаж вел плотный пулеметный огонь. Но сектор обстрела был незначительный, красноармейцы старались не лезть под пули. Подбитый танк перегородил дорогу, второй не мог проехать. Со скрежетом развернулась башня – механик-водитель сделал попытку продвинуть поврежденную машину вперед. Попытка не удалась – одной горе железа не удалось воздействовать на другую. Двигатель ревел, как древний мастодонт. Танк сдал обратно, потом повернул направо, смял забор и въехал в чужой огород. Вторая противотанковая граната не принесла успеха – взорвалась в стороне. Забор повалился, жалобно застонал придавленный красноармеец. Машина двинулась в обход под гневные выкрики защитников поселка, раздавила утлую сараюшку и имела все шансы вырваться на оперативный простор. Раздался треск, сломались бревна перекрытий, и машина левой гусеницей провалилась в погреб, вырытый в огороде. Подземное хранилище оказалось внушительным, колеса утонули, машина встала на опасный крен. Башенное орудие вспороло землю. Двигатель работал на износ – экипаж пытался выбраться из ловушки, но только сильнее в нее затягивался. Пулемет издал заключительную трель и заткнулся. Добить попавшего в капкан зверя оставалось делом техники, к провалившейся машине уже подползали красноармейцы с гранатами наготове. Распахнулся люк, показалась рука с автоматом. Но стрелять в таком положении было неудобно, автомат вырвался из скрюченной конечности и запрыгал по броне. Подбежал боец с перекошенным лицом, бросил в люк слабенькую противопехотную гранату…
Остальные танкисты не стали рисковать. Машины остались в поле, стреляли наобум. Пехота тоже не спешила на тот свет – залегшие в поле солдаты постреливали, но вяло. Пули свистели над головами, выли, как рассерженные осы.
Поднял голову младший командир, затаившийся за палисадником, что-то крикнул своим бойцам. «Надеюсь, не в атаку их зовет», – мелькнула тревожная мысль. В подобных ситуациях следует беречь солдатские жизни, а не выбрасывать их на ветер… Командир привстал на колено, сменил обойму в ТТ. Метко выпущенная пуля сорвала с него фуражку. Кровь полилась на лицо, утратившее наступательный порыв, комвзвода рухнул ничком. Атака захлебнулась, не успев начаться.
Повернулся возбужденный Ветренко:
– Товарищ лейтенант, как вы думаете, генерал уже ушел? Мы долго не продержимся, валить отсюда надо, если хотим еще повоевать!
– Не знаю, боец…
Он действительно не знал. Генерал Ефремов – личность непредсказуемая, сложная, не приученная бегать от опасности. Оставалось только догадываться, что сейчас происходит на другой стороне поселка.
– Товарищ лейтенант, на этой стороне только вы из начсостава остались, – частил Ветренко. – Остальных поубивало. Примите решение, что делать будем. Танки не будут стоять, они уже в обход подались и скоро зайдут к нашим с тыла.
Он все прекрасно понимал. Атаковать немцев смысла
