— Тебе что надо? — рявкнул Рон. — Ты понимаешь, что у меня все болит от твоих штучек!
— Ну, я…
— А какого же черта ты вообще пошла ко мне? Почему ты раньше ничего не сказала? Я же думал, ты знаешь правила игры!
— Я не знала, что будет так…
— А зачем ты меня завела? Кто тебя научил динамо крутить?
— Что?
— Я так понимал, что идем, чтобы переспать! Дерьмо!
— Рон, я виновата…
— Застегивайся, мажь губы и вали отсюда!
Все еще всхлипывая, Ева исполнила приказ. Выпроваживая ее, Рон сказал:
— Если хочешь знать, именно католички — самые горячие сучонки в городе!
Часть третья
Глава I
Опять июль, город сменил темп жизни, она течет теперь томно и размеренно. Долорес уже прочно укоренилась в мире рекламного бизнеса. Ей идут потиражные за рекламу шампуня, зубной пасты, мыла, моющих средств, кофе и бытовых приборов, а сейчас она ожидает результатов самых последних съемок — рекламы отбеливателя, очистителя воздуха и средства против ржавчины. Скоро станет известно, пойдет ли новая реклама. Фотографии в каталогах иной раз приносят ей до двухсот долларов в месяц, но Долорес не любит эту работу — слишком много возиться, бегать, суетиться, а она предпочитает сохранять силы для светской жизни: приемов, свиданий с коктейлями, ланчей и прочего.
Долорес не забыла, что посоветовала Чарлин год назад, когда они все, Чарлин, Кэрри и Долорес, устроили себе воскресный ланч «Поймай живца!».
Вообще-то Чарлин советовала это Кэрри, но та в ответ понесла свою обычную ахинею насчет любви. Долорес лучше разбирается в жизни. Долорес знает: сейчас приспело самое время найти себе мужчину, который возьмет ее на содержание. До сих пор Долорес придерживала себя: брала, конечно, деньги за свидания с иногородними бизнесменами, но с жителями Нью-Йорка осторожничала, так как не желала, чтобы ее имя связывали с кем-то, пока она не удостоверится, что этот кто-то готов предложить ей нечто существенное.
Сейчас она стоит на Восьмой авеню, высматривая такси. Она вышла из театра после репетиции в школе актерского мастерства, где Долорес берет уроки. Она несколько возбуждена — в последней сцене разыгрывала половой акт с крепким молодым актером. Но ей не нравится ожидать такси в этом районе, она нервничает от вида ободранных стен и парадных, чумазых, оборванных ребятишек, играющих на мостовых. Господи, куда же запропастились все такси города!
Из угловой аптеки она позвонила по своему номеру — проверила автоответчик. Звонила Чарлин, просила связаться с ней. Долорес позвонила в агентство: еще одно собеседование. Срочное.
Наконец удалось остановить такси. Глядя из окна машины на полуденные толпы, запрудившие тротуары, на мелькание лиц, Долорес вдруг задумалась над тем, сколько же из них останутся здесь через год, кто поменяет работу, кто уедет или вообще умрет. А где все они будут через двадцать лет? А с ней что будет через двадцать лет?
Мысль о том, что через двадцать лет ей будет сорок шесть, показалась Долорес неприятной. Лучше думать о предстоящем визите. Долорес должна встретиться с мистером Натаном Уинстоном, владельцем фирмы по продаже спиртных напитков, который пожелал лично выбрать модель для рекламы товара — образ его продукции. Фирма размещалась на двадцатом этаже, едва Долорес назвалась, ее сразу проводили в офис Натана Уинстона — просторный и обставленный со вкусом, который недешево стоит: японская мебель, световые эффекты на одной из стен.
Рослый, неулыбчивый человек средних лет встал при виде Долорес, пожал ей руку, пригласил садиться. Он представился ей: Натан Уинстон. Довольно длинные седые волосы, крупные, грубоватые руки, полные губы, неровно очерченные по внешнему краю, большие карие глаза с густыми ресницами и барский профиль с римским носом, сейчас покрасневшим, видимо, от простуды. Он уставился на Долорес долгим изучающим взглядом, и она немедленно стрельнула в него ответным, наглым. Долорес вычислила его как человека скрытного, который преуспел, заставляя окружающих обнаруживать свои слабости, в то время как сам не выказал ни одной. Он, конечно, из тех, от кого не дождешься прямого ответа, кто умеет все поставить себе на пользу, а особенно — человеческие слабости. Может быть, застенчив от природы, но крепкий орешек, это видно.
— Расскажите о себе, — сказал он, наконец, по-прежнему не отрывая от нее глаз.
Долорес рассказала.
Натан Уинстон потер руки.
— Вы именно то, что я искал, — он перевел взгляд на стену со световыми эффектами. — Именно то. — Его глаза точно просвечивали ее рентгеном. — Да, именно то.
Последовала пауза, и у Долорес мелькнула мысль: уж не пытается ли Уинстон загипнотизировать ее?
Затем Натан Уинстон нарушил тишину предложением присоединиться к его ленчу, поскольку его личный повар должен вот-вот подать ленч в офис.
Прежде чем Долорес успела ответить, Натан Уинстон встал и, подойдя к двери, приглашающе распахнул ее. За ней оказалась маленькая столовая с низеньким японским столиком в центре.
— Здесь мы будем есть, — объявил Натан.
— А вы что, за нормальными столами не едите? — поинтересовалась Долорес.
— Отчего же? В ресторанах, в домах у друзей, во всех иных случаях, когда я вынужден сидеть за ними. — Он пожал плечами. — Сам же я предпочитаю сидеть на полу. Это очень полезно для здоровья.
Долорес отметила его туго сжатые кулаки. Н-да, в этом Натане Уинстоне есть многое, что с первого взгляда и не разглядеть! К сожалению, она не могла задержаться и увидеть, что именно он прячет от посторонних глаз. Долорес объяснила, что у нее назначена еще одна встреча, но она будет счастлива принять чек в счет ланча.
Если Натан Уинстон и огорчился, то он этого никак не показал. Он закрыл дверь в столовую и подвел Долорес к другой двери, в приемную, откуда она и пришла. Он положил руку на дверную ручку и неожиданно так резко повернулся к Долорес, что та вздрогнула, боясь, как бы он не набросился на нее.
Однако он посмотрел на нее с прежней невозмутимостью и, глядя прямо ей в глаза, произнес:
— Возможно, вы этого и не понимаете, но сегодняшняя встреча была важнейшим событием вашей жизни.
Долорес чуть не фыркнула от напыщенности его слов и манер.
— Мне от вас ничего не надо, — продолжил он, — но если вы будете меня слушаться, вся ваша жизнь переменится — как по мановению волшебной палочки!
Долорес слегка нахмурилась, желая показать этому Уинстону, что у самоуверенности тоже бывает предел.
Вдруг глаза его вспыхнули странным огнем.
