наедине с собой и вот теперь любуюсь фотографиями прекрасных камней.
Герц закинул Согёну руку на плечо.
– А вы делали какие-нибудь фотографии, пока отдыхали здесь? – поинтересовалась геолог.
Стефан отрицательно покачал головой.
– Нет. Во время отдыха я не работаю. Только развлекаюсь.
– Но ведь это фотографии из вашего «путешествия». – Сонхва показала пальцами кавычки, подчеркивая важность события.
– В любом случае это фотографии. Вы ведь не занимаетесь литографией во время отдыха, верно?
– Да.
Сонхва поджала губы, вынужденная согласиться.
Все замолчали. На экране появились фото окаменелости с отпечатком осьминога и снимок трахита.
Герц одним глотком допил кофе.
– Могу ли я спросить, почему ты решила заниматься геологией?
Вопрос иностранца заставил девушку вздрогнуть.
Подумав, она наконец ответила:
– Был один преподаватель, которого я очень уважала. Когда я только поступила, не знала точно, чем хочу заниматься. У меня не было определенной специальности. Ходила на все пары, пока не встретила потрясающего преподавателя. Он красиво говорил, был внимательным и, казалось, знал все на свете. Еще занимался геологией. В общем-то, вот и все.
– Все?
– Да.
– То есть если бы этот преподаватель сказал бы не заниматься геологией, ты бы бросила?
– Возможно. Но ведь он так не сказал. Правда, недавно он вышел на пенсию… Студенты решили устроить небольшую прощальную вечеринку. Я тогда много выпила и выложила все, что было на душе: сказала, что стала геологом благодаря ему, что расстроена, ведь он уходит из университета прежде, чем я защитилась. К сожалению, не смогла остановить себя. Конечно же, атмосфера праздника была разрушена. И тогда преподаватель мягко похлопал меня по плечу и сказал: «Рад это слышать. Но на самом деле ты ошибаешься». Я тогда опешила, не могла понять, что он имел в виду. Но он объяснил: «Ты думаешь, что стала геологом благодаря мне, но на самом деле тебя привлекло нечто другое. И теперь тебе предстоит понять, что именно».
– Теперь работаешь одна. Смогла понять?
Стефан Герц цедил последние крупицы кофе, и Чеби, заметив, что его чашка опустела, отошла заварить еще. Сонхва в это время сцепила руки в замок.
– Немного. Видимо, меня привлекает все горячее. Как, например, лава, которая завоевывает все на своем пути. Столбчатая отдельность – это ее следы. Наверное, потому и занимаюсь геологией.
Герц кивнул.
– Интересная мысль. Но стоит копнуть глубже. Почему тебе так интересна разрушительная сила? Может, жалеешь, что сама не можешь ей стать, и поэтому ищешь ее следы? Скажи честно, по кому ты скучаешь? Или вдруг над тобой кто-то издевался в детстве?
– Нет! Нет, конечно! – яростно воскликнула Сонхва, отчаянно краснея.
Стефан Герц покачал головой и еще раз с интересом посмотрел на фотографии.
– Не стоит злиться. Просто подумай. Ты ведь умная, нужно докопаться до истины. На свете нет никого страшнее умного человека, который стремится скрывать недостатки. Запомни это. Никогда не прощай тех, кто пытается сгладить твои недостатки. И сама не смей себя менять. Особенно если это что-то значимое.
– Я принесла вам еще кофе.
Чеби поставила чашку на стол. Иностранец очаровательно улыбнулся:
– Сэнк ю.
Наблюдая за фотографиями, появляющимися на экране, каждый погрузился в свои мысли. Первой, кто нарушил тишину, была Сонхва.
– Скажите, а почему вы начали заниматься фотографией? – спросила она у Согёна.
Тот застыл, совершенно не ожидая этого вопроса. Стефан Герц перевел на него взгляд, полный неподдельного любопытства.
– Из-за матери, – еле слышно произнес Согён. – Когда я был маленький, мы жили достаточно бедно. Помню, мама брала у кого-то фотоаппарат, чтобы сделать снимки моей сестры. Потом печатала их и вкладывала в альбом. Любила повторять, что нужно было почаще делать фотографии.
Согён сжал в руках остывшую чашку.
– А потом… сестры не стало. Ей было всего три.
Во взглядах Герца и геолога сквозило сочувствие. Чеби же ощутила настоящее потрясение: она впервые слышала об этом.
– Во время похорон мама сказала, что нужно было чаще снимать сестру. И потом заплакала:
Помнишь, как она сделала первый шаг? Она была так довольна собой! Упустила я момент. Надо было запечатлеть на фото. А когда я давала ей клубнику, она крепко держала ее своими ручками. Помнишь маленькие пальчики, перемазанные в соке? Почему я не сфотографировала ее тогда?
С тех пор я решил, что стану фотографом. Буду сохранять на камеру ценные моменты, чтобы люди могли их помнить. Мне захотелось сделать других счастливыми.
Оконное стекло вдруг резко задребезжало от сильного порыва ветра. Видимо, приближалась буря. Воздух в фотостудии ощутимо потяжелел.
– Но ты не сможешь запечатлеть на камеру абсолютно все моменты, – сказал Стефан Герц. – Даже записывай вы на видео каждый шаг девочки, твоя мать все равно бы страдала. Она ведь потеряла ребенка.
Иностранец молчал, но через какое-то время осторожно добавил, поглаживая щетину:
– Если так подумать, то получается довольно странная ситуация. Твоя мать никак не могла забыть дочь. Она ведь говорила тебе обо всех моментах. Почему же решила так выразить свою печаль?
Миг – и внутри Согёна что-то обрушилось. Нечто, до этого крепко занимавшее место в его душе, осело, оставив после себя столбы пыли. Слишком поздно к нему пришло осознание. Мама… боялась. Хотела, чтобы Согён не забыл. Кого? Свою сестру. Она рассказывала про дочь, чтобы, помимо нее, помнил кто-то еще. Хотя бы другой ее ребенок.
Герц потянулся и широко зевнул.
– Вы, наверное, устали. Давайте подвезу вас до отеля, – тут же предложил Согён.
– А я могу остаться здесь? Конечно, если не стесню. Кажется, скоро просто вырублюсь.
– Конечно!
Согён и Герц поднялись на второй этаж. Хозяин фотостудии предложил гостю остановиться в своей комнате.
– Обычно в это время я уже сплю. – Стефан широко зевал, утирая выступавшие на глазах слезы. – Но завтра уезжаю, и у меня больше никогда не будет возможности побыть с новообретенным сыном. Поэтому решил, что хочу остаться здесь.
Герц быстро принял душ и лег в постель, Согён же достал чистые одеяла и укрыл его. Затем задернул шторы, чтобы тусклый лунный свет не проникал в комнату, и уже собирался выйти, чтобы не мешать своему кумиру спать.
– Не надо, останься. Хочу поболтать с тобой перед сном.
Согён присел на край кровати и посмотрел на Герца. Постаревший кумир опустил на его плечо жилистую руку.
– Точно, вы же не знаете мое имя. Меня зовут Согён. Полное имя Ли Согён, – сказал хозяин фотостудии.
Он волновался. Для человека, всю жизнь говорившего на английском, будет сложно запомнить такое необычное имя. Поэтому он тут же рассказал, почему его так назвали, – решил, что этот эпизод из детства поможет Герцу не забыть.
– Мама родила меня в день зимнего солнцестояния. Для восточных людей это очень важный период, мы в Корее называем его Тончжи. Отмечаем по лунному календарю. Именно на эту дату выпадает самая длинная ночь. С ней и связано мое имя: в него входит два иероглифа «сок» и «ён», которые означают «длинная ночь».
Рука иностранца соскользнула с плеча Согёна. Видимо, он заснул.
