крутыми кукольными кольцами. И не было рядом никого, кто бы помог нажать на тормоза. Бедовые подружки.
Иногда из их комнаты тянуло тревожным сладким дымом. На вопрос – вы что там, курите?! – девки только отмахнулись незнакомым словом «вейп».
Жрали они не пойми какую дрянь: морскую капусту, мюсли, фалафель, суши, прости господи. Причем, последнее – тупыми деревянными спицами. Это ж надо додуматься!
Самойлова пробовала зайти с другой стороны:
– Вы хоть работаете? Или учитесь?
– Мы, баб Тонь, блоггеры.
Баба Тоня знала это слово. «Блоххеры». Марина Витальевна, сухенькая миниатюрная учительница литературы в глубокой пенсии, но все еще работающая, как-то на дне рождения упомянула этих. Старая подруга была из таких, у кого смартфон при выключении спрашивает: «Тю, а таки шо такое?» Так вот после третьей стопки водки интеллигентная женщина раскраснелась, у нее загорелись глаза – чисто молодуха – и на взгляд бабы Тони, наконец-то перестала изображать из себя сушеную воблу в жемчугах.
– Писать не умеют! Читать не умеют! Еле-еле тройки натягиваю, наркоманы чертовы! А все туда же! Блоххеры они!
Ум Самойловой зацепился за знакомое слово, объясняющее все.
Господи Исусе! Делю крышу с наркоманками!
Баба Тоня – человек советской еще ковки, ответственная – принялась «приглядывать», как она это называла. То невзначай заходила к жиличкам, когда те особенно громко хихикали, то аккуратно интересовалась, что из магазинов приносят, то задавая осторожные, с ее точки зрения, вопросы. Не удивительно, что достала она в итоге девок до того, что те устроили совет.
Карамелька уютничала в старом кожаном кресле, поглядывая за окно, где распускался зеленый туман первой листвы. А ладони поглаживали шершавый бок картонного стаканчика латте. Вся весна со вкусом кофе. Допила в три глотка, и стаканчик отправился в короткий полет до мусорной корзины.
– Достала, да? – негромко проговорила блондинка, почесывая пухлую розовую щеку.
– Переедем? – Панда повела острым носиком в сторону подруги, подцепила креветку из коробки, макнула в сладкий соус и тут же проглотила – быстро, как птичка.
– Да ну нахрен! Где мы еще на Автозаводской такую хату снимем за копейки? Придется в какое-нибудь новопердюхово валить. Нахрен.
Тишину нарушали только влажные сочные звуки, плюхающихся в соус креветок.
– А давай бабку нашу снимем? Прикол будет.
– И на канал?
– А чё – нет? Ютуб такой ютуб. Поржем хоть. Моральный ущерб! – вспомнила Карамелька слышанное в каком-то сериале выражение, и интуитивно чувствуя, что оно как-то может быть связано с их теперешним положением.
– Ну, давай, – Панда индифферентно пожала узкими плечиками, на которых сутулилась широкая вязаная кофта цвета переспелой рябины, – я за любой кипеж. Скучно чёт.
Это воскресенье стало поворотным днем в жизни всей квартиры №7. Девки явились на кухню к бабе Тоне и предложили – снять ее на видео. Приготовьте, мол, пирожки, а мы потом в интернет выложим, что выйдет.
«Интернет» – баба Тоня не поняла, а вот «телевизор для продвинутых» – с этим проблем не возникло. Польщенная внезапным вниманием, она нарядилась в лучшее свое платье – белое, с огромными синими цветами – и даже попробовала вспомнить, как когда-то красилась. Красный неподвижный глаз камеры не пугал Самойлову и с толку не сбивал. Она честно рассказывала, из чего месит тесто, да как еще ее бабка булки пекла, и в лавке продавала на краю Калашниковского переулка. А потом еще как во время войны с тоской эти булки вспоминали. Любила баба Тоня поговорить, что уж там, а уж если «для телевизора», да слушают внимательно… Девки не перебивали, изредка хихикали, но продолжали снимать, закончив крупным планом готовых уже пирожков.
Через полчаса Самойлова вернула в старый пластиковый чехол праздничное платье, вновь заперев память о молодости в шифоньерке, и смыла с тонких поджатых губ помаду.
Через пару часов бабе Тоне показали нарезку из отснятого видео. Впрямь, как для телевизора.
Через день смонтированное видео оказалось в интернете под заголовком «Бабка-огонь жжот!»
Через три дня количество просмотров перевалило за миллион, создав девкам небывалую аудиторию.
А через неделю к бабе Тоне явилась все та же незабвенная вобла в жемчугах… простите, Марина Витальевна, тащившая за руку встрепанного внука, вцепившегося в ноутбук, да поблескивающего чуть испуганными стеклышками очков.
– Мариночка, давайте, заходите оба, у меня тут чайник… Как сама?
– Как со мной-то ясно. Черные кошки давно перестали перебегать дорогу, потому что не видят смысла. А вот с тобой-то что не так?
– А? – не поняла Самойлова.
– Ты совсем из ума выжила? – прямо с порога полюбопытствовала гостья у товарки, постукивая тонкими длинными ногтями по стене.
Ногти, выкрашенные в бордовый, оставляли на старых виниловых обоях небольшие, но глубокие лунки.
– А что? – схватилась за сердце баба Тоня, естественно ожидая очередных новостей.
Пенсии, или ЖКХ? Или помер кто?
– А то! То! – фыркала Марина Витальевна, располагаясь на кухне и принявшись перебрать сухими пальчиками свою нитку жемчуга. – У меня вот Пашка вчера спрашивает уже, а ты что – правда с пирожковой огонь-бабкой дружишь?
– Чего? – давно поредевшие брови над яркими еще, голубыми глазами нахмурились.
– Того! Ты зачем это выложила-то?
– Да что я?..
– «Что – я?» – передразнила подруга, махнув желтой ладонью в сторону внука. – Показывай!
Пашка открыл ноутбук и показал ролик. Итоговый. С ехидными комментариями девок, вставленными поверх записи. И про платье, и про помаду, и про прическу.
Баба Тоня молча, ничего не говоря, скрипнула голубой дверцей кухонного шкафчика, налила себе рюмку клюквенной настойки, махнула, да уставилась в пространство.
– И много людей это видели?
– Да миллион практически.
– Стыдоба-то какая. На старости… А что теперь делать-то Паш? – Самойлова обернулась к внуку подруги, глянув беспомощно, как смотрела на парней давным-давно – в юности, когда очень уж не хотелось самой картошку копать на практике.
– Давай уже! – велела Маргарита Витальевна. – Шевели мозгами, блоххер!
– Ну ба, у меня дела вообще-то, меня ждут…
– Ой, глядите-ка! Думаешь, достиг того возраста, когда, когда, глядя бабушке в глаза, твердо может заявить – я не буду есть суп?
Обе женщины уставились на мальчишку, ожидая от него действий. Каких-то. Любых, в конце концов! Он оглядел старушек чуть затравленно, но способа сбежать сходу не придумал.
– Ну…
– Что ну?
– Можно на хайпе подняться…
– Куда? – спросила Маргарита Витальевна.
– Это как? – одновременно с ней спросила баба Тоня.
Парень помялся. В голове его промелькнул образ, как он рассказывает двум старушенциям, что такое интернет, и холивар, и чем он отличается от спора, и как на это влияют тролли и кто такие тролли. А потом еще, что такое хайп, зачем он нужен, и что такое монетизация…
– Ну, не
