5. (1) Жестокость содеянного еще сильней разожгла пламя ненависти к царю,– теперь уже всюду проклинали его самого и детей его. И проклятия эти вскоре услышаны были богами, обратив свирепость царя на собственное его потомство. (2) Было так: Персей, видя, что его брат Деметрий все больше снискивает расположение и уважение македонян и милость римлян, решил, что только преступление сохранит ему надежду на царство, и на это направил все свои помыслы. (3) Однако, с бабьей своей душой, он не полагал себя самого достаточно сильным, чтобы осуществить свой замысел, и стал неясными речами поодиночке испытывать отцовских друзей. (4) Поначалу некоторые из них делали вид, что с возмущением отвергают такие происки, поскольку связывали с Деметрием больше надежд. (5) Но потом, видя растущую со дня на день ненависть Филиппа к римлянам, которой Персей способствовал, а Деметрий изо всех сил противился, друзья отца, предчувствуя неизбежную гибель юноши, оставлявшего без внимания козни брата, решают помогать неминуемому будущему и поддерживать сильнейшую сторону, а потому присоединяются к Персею. (6) Отложивши на время осуществление прочих замыслов, пока что они начинают всячески настраивать царя против римлян, всеми силами подталкивать его к войне, к которой он и сам уже склонялся душою. (7) При этом они, чтобы Деметрий представлялся царю все более подозрительным, нарочно переводили разговоры на то, что делается у римлян; одни осмеивали нравы их и обычаи, другие – их деяния, третьи – облик самого города, еще не украшенного ни общественными, ни частными зданиями, четвертые – какого-нибудь видного римлянина. (8) А неосторожный юноша как по любви своей к римлянам12, так и из соперничества с братом старался все это защитить и тем делал себя подозрительным для отца и уязвимым для доносов. (9) Поэтому отец не посвящал Деметрия ни в какие свои намерения относительно Рима, а, целиком оборотившись к Персею, днем и ночью вынашивал с ним все свои замыслы. (10) Случилось так, что в это время возвратились люди, которых царь посылал к бастарнам13 за помощью, и они привели с собою оттуда знатных юношей, некоторых даже царского рода, и один из них обещал свою сестру в жены сыну Филиппа. Союз с этим народом вдохнул в царя уверенность. (11) И тогда Персей сказал: «Что в том пользы? Не столько защиты обещает нам помощь извне, сколько опасности – внутренняя измена. (12) Пусть не предатель, но лазутчик несомненно находится среди нас. Подержав его заложником в Риме, римляне нам вернули его тело, но душу его оставили у себя. (13) К нему прикованы взоры почти всех македонян, уверенных, что только поставленный римлянами царь будет ими править». (14) Такие речи тревожили больной ум старика, и он впитывал их душою, хотя не показывал этого.
6. (1) Тут как раз пришло время войскового смотра, который происходит по такому обряду: голову разрубленной надвое собаки вместе с передней частью туловища кладут по правую сторону дороги, а заднюю часть с внутренностями – по левую. (2) Между половинами жертвенного животного проводят вооруженное войско. Впереди несут прославленное оружие всех македонских царей от самого начала царства. (3) Далее следует сам царь с детьми, за ним – царский отряд и телохранители, а замыкает шествие остальное войско.
(4) Бок о бок с Филиппом шли молодые люди – его сыновья: Персей, которому шел уже тридцатый год, и Деметрий, пятью годами моложе. Первый был в полной силе юности, второй в ее цвету, и они являли бы собой достойное потомство счастливого отца, будь тот в здравом уме. (5) На смотрах был обычай: после священнодействия войско перестраивалось и, разделившись надвое, сходилось, изображая битву. (6) Царевичи были назначены командующими в этом потешном сражении. Однако дело вышло нешуточное: отряды схватились так, как будто бились за царство, и много ранений было нанесено палками14, так что для настоящего боя недоставало только мечей. (7) Половина войска, которой командовал Деметрий, намного превзошла другую. Хотя Персей сокрушался о поражении, его рассудительные друзья были довольны, говоря, что этот случай еще будет поводом обвинить Деметрия.
7. (1) В тот же день каждый из братьев устроил свой пир для бывших с ним в потешном сражении товарищей, поскольку на приглашение Деметрия к совместному пиру Персей ответил отказом. (2) Богатое угощение по случаю праздника и свойственное молодости веселье склонили обоих братьев к обильной выпивке. (3) На пирах вспоминали подробности потешной битвы, вышучивали противников и даже командующих. (4) Один из сотрапезников Персея, посланный подслушивать, что говорят у Деметрия, неосторожно попался на глаза его молодым людям, как раз вышедшим из триклиния, был ими схвачен и избит. (5) Не знавший об этом Деметрий сказал: «Почему бы нам не продолжить пир у брата? Если гнев его после сражения еще не прошел, попробуем унять его нашим простодушием и веселостью». (6) Идти изъявили желание все, кроме молодых людей, которые опасались быть наказанными за избиение соглядатая; поскольку же Деметрий и их потащил с собой, они спрятали под одеждой оружие, чтобы при случае защититься. (7) Но в междоусобице нету тайн: оба дома были полны соглядатаев и предателей. К Персею поспешил доносчик с известием, что с Деметрием идут четверо вооруженных юношей. (8) Хотя было ясно, в чем дело – Персей уже знал, что эти молодые люди избили его сотрапезника,– но, чтобы очернить брата, он приказал запереть двери и стал из верхних окон гнать криком гуляк от дверей, словно они явились его убить. (9) Наткнувшись на запертую дверь, разгоряченный вином Деметрий громко закричал от обиды и, ни о чем не подозревая, вернулся к себе на пир.
8. (1) На следующий день, как только появилась возможность обратиться к отцу, Персей с взволнованным выражением лица вошел во дворец и молча встал поодаль от Филиппа, но у него на виду. (2) Когда отец спросил его: «Как здоровье?» – и осведомился, чем он расстроен, Персей ответил: «Радуйся хотя бы тому, что я жив. Уже не тайными кознями грозит мне брат. Ночью он приходил с вооруженными людьми меня убить, и лишь стены и запертая дверь спасли меня от его ярости». (3) Внушив отцу страх, смешанный с изумлением, Персей добавил: «Если ты захочешь меня выслушать, я могу представить доказательства». (4) Филипп сказал, что он, конечно же, выслушает его, и приказал тут же вызвать Деметрия. Кроме того, он пригласил двух своих друзей и советников, Лисимаха и Ономаста, непричастных к соперничеству молодых людей, потому что теперь они редко бывали во дворце. (5) В ожидании друзей Филипп прохаживался, погруженный в глубокое раздумье, а Персей стоял поодаль. (6) Когда было доложено, что все пришли, Филипп удалился с друзьями во внутренние покои, сопровождаемый двумя телохранителями. Каждому из сыновей Филипп разрешил взять с собой трех безоружных сопровождающих. (7) Заняв свое место, Филипп начал речь:
«Вот сижу я, несчастнейший отец, судьею меж двух сыновей – обвинителем и обвиняемым в деле о братоубийстве, чтобы, к моему позору, обнаружить среди родных детей либо клеветника, либо преступника. (8) Уже и раньше страшился я этой надвигавшейся бури, когда видел вовсе не братские выражения ваших лиц, когда слышал некоторые ваши речи. (9) Но иногда я все же надеялся, что злоба ваша угаснет и вы освободитесь от подозрений. Ведь даже народы, сложив оружие, договариваются между собой, и недруги мирятся. (10) Когда-нибудь, думалось мне, вы вспомните о вашем родстве, о том, как дружны вы были в детстве, о тех наставлениях, наконец, что я давал вам, да, боюсь, не в глухие ли уши пел! (11) Сколько раз приводил я вам примеры вражды между братьями и рассказывал о страшных ее последствиях, когда братья безвозвратно губили себя, свое потомство, свои дома и царства15. (12) Приводил и другие примеры – отрадные: согласное сотрудничество двух лакедемонских царей, благотворное на протяжении веков как для них самих, так и для их отчизны. (13) И это же самое государство погибло, когда вошло в обычаи каждому из них добиваться тиранической власти. (14) А вот братья Эвмен и Аттал, начав со столь малого, что их царями-то назвать было стыдно, не чем иным, как братским единодушием привели свое царство к тому, что оно сравнялось в моим, с Антиоховым, да и с любым теперешним царством16. (15) Не обходил примерами я и римлян, рассказывая вам о том, что видел и слышал: о воевавших со мной Тите и Луции Квинкциях, о победивших Антиоха Публии и Луции Сципионах, об отце их и дяде, постоянно единодушных в жизни и соединенных друг с другом и смертью. (16) Но, видно, мои рассказы о злодеяниях и злосчастье одних, о здравомыслии и благоденствии других не смогли вас образумить и отвратить от безумных раздоров. (17) Еще живу я, еще дышу, а вы уже, питая нечестивые надежды и стремления, распределили наследство. (18) Вы хотите, чтобы я жил лишь до тех пор, когда я, пережив одного из вас, оставлю другого бесспорным царем. Ни брата, ни отца терпеть вы не можете. Нет для вас ничего дорогого, ничего святого. Вместо всего – ненасытная жажда одной только царской власти. (19) Говорите ж, оскорбляйте отцовский слух, соперничайте в обвинениях, вы, готовые соперничать уже и оружием. Говорите открыто хоть правду, если вы на это способны, хоть ложь, если она вам угоднее. (20) Ныне я слушаю вас, а впредь буду глух к тайным наговорам друг на друга». Когда он произнес все это, кипя от гнева, у всех на глазах навернулись слезы, и долго стояло горестное молчание.
