(5) Поначалу Деметрий, плохо осведомленный о своем положении и знавший только о внезапно обнаружившихся кознях брата, сохранял хоть слабую надежду умилостивить отца. Но потом, видя, что отец склоняет слух только к брату, он стал все меньше доверять и отцу. (6) Теперь он был осторожен во всех словах и поступках, чтобы не усугубить ничьих подозрений, и особенно избегал любого упоминания о римлянах и соприкосновения с ними, так что и не хотел, чтобы они писали ему,– он понимал, что обвинение в такой переписке особенно ожесточает отца.
21. (1) Между тем Филипп, чтобы войско не коснело в бездействии, а римляне не подозревали, что он затевает войну против них, решил пойти походом на медов, назначив сборным местом Стобы в Пеонии. (2) Его одолело желание взойти на вершину горы Гем, потому что он верил общей молве, что оттуда видны сразу и Понт, и Адриатическое море, и река Истр, и Альпы. Охватить все это одним взглядом, думал он, будет важно для задуманной войны с Римом. (3) Когда он стал расспрашивать людей, знакомых с местностью, о дороге на Гем, то все в один голос заявили, что войску пути туда совсем нет, (4) а взойти можно только нескольким людям – налегке, и то с величайшим трудом. (5) Тогда Филипп, желая задобрить младшего сына, которого решил с собою не брать, обратился к нему по-родственному и спросил у него сначала, следует ли при таких трудностях упорствовать в начатом или отступиться? Если упорствовать, продолжал Филипп, то он не может забыть, как когда-то Антигон36, попав в жестокую бурю со всем семейством на одном корабле, будто бы сказал сыновьям, чтобы они и сами запомнили, и своим потомкам наказали не подвергаться опасности всей семьей. (6) Памятуя об этом, он не подвергнет сразу двух сыновей всем случайностям опасного пути! И так как он берет с собою старшего сына, то младшего пошлет назад в Македонию для защиты царства и в залог надежды на будущее. (7) Но Деметрию было ясно, что его отсылают, дабы он не присутствовал на совете, когда Филипп и Персей, имея перед глазами всю местность, будут решать, как повести войско к Адриатическому морю и Италии, и обсудят замысел будущей войны. (8) Пришлось не только повиноваться отцу, но и согласиться с ним, чтобы не вызвать подозрения, что он повинуется против воли.
(9) Для безопасности пути Деметрия в Македонию Дидас, правитель Пеонии, один из царских военачальников, должен был его сопровождать с небольшой охраною. (10) Этот Дидас был одним из многих друзей царя, которые с тех пор, как всем стало очевидно, кому быть наследником при столь явном расположении царя к Персею, вошли в заговор против его брата. (11) Теперь же Персей приказал Дидасу любой ценой вкрасться в доверие к Деметрию, чтобы узнать все его тайные помыслы и скрытые чувства. Так и отправился Деметрий с охраной, с которой было опасней, чем в одиночку.
22. (1) Филипп пересек страну медов, затем пустыню между нею и Гемом, и на седьмой день подошел к подножию гор. Задержавшись там на один день, чтобы выбрать себе спутников, на следующий день он выступил в дорогу. (2) Сначала по невысоким холмам путь был не слишком труден. По мере подъема они углублялись в чащу и в непролазные места, (3) а дальше было так темно, что из-за частых стволов и переплетенных ветвей едва можно было видеть небо. (4) Когда они приближались к вершине, то (редкость для высокогорных мест) все окутано было настолько густым туманом, что идти было трудно, почти как ночью. Только на третий день они поднялись на вершину. (5) Потом, спустившись, они ни в чем не стали оспаривать общей молвы, и, я думаю, это не потому, что с одной вершины они действительно смогли увидать столь дальние моря, горы и реки37, а скорее для того, чтобы тщетное предприятие не стало посмешищем. (6) Все были измучены, и особенно сам отягощенный летами царь. (7) Принеся на вершине на двух алтарях жертвы Юпитеру и Солнцу, Филипп за два дня спустился оттуда, куда восходил три дня; больше всего теперь опасался он ночных холодов, подобных зимним, несмотря на восход Сириуса38.
(8) Претерпев за эти дни немало трудностей, Филипп обнаружил, что и в лагере не легче, потому что со всех сторон была пустыня и все голодали. (9) Тогда, дав своим спутникам лишь один день отдыха, Филипп быстро прошел в область дентелетов39 – это было похоже на бегство. (10) Дентелеты были союзниками, но из-за отсутствия припасов македоняне разорили их страну, словно вражескую: (11) сначала повсюду разграблены были усадьбы, а потом и некоторые деревни, к немалому стыду царя, до которого доносились крики союзников, напрасно взывавших к богам – покровителям союза и к нему самому. (12) Свезя от них хлеб, Филипп возвратился в страну медов40 и подступил к городу Петре. (13) Сам он расположился со стороны равнины, а Персея с небольшим отрядом послал в обход, чтобы он напал на город с возвышенности. (14) Горожане, видя грозящую отовсюду опасность, дали заложников и пока что сдались. Но после того, как войско ушло, горожане, позабыв о заложниках, покинули город и бежали в горные укрепления. (15) Филипп вернулся в Македонию с войском, понапрасну измученным всяческими трудами. Его подозрения относительно младшего сына усилились стараниями коварного Дидаса.
23. (1) Дидас, посланный, как уже было сказано, сопровождать Деметрия в Македонию, воспользовался простодушием неосторожного юноши, не без основания гневавшегося на своих родных. Дидас во всем с ним соглашался, возмущался, сам предлагал ему помощь во всем, пока наконец под клятвой в верности не выведал его тайну. (2) Деметрий замышлял бегство к римлянам; и правитель Пеонии показался ему посланным богами в помощники, потому что через его провинцию Деметрий надеялся ускользнуть, не подвергаясь опасности. (3) О его замысле тут же доложено было брату, а тот велел уведомить и отца, (4) в лагерь при Петре послали письмо,– Геродор, первый друг Деметрия, был взят под стражу, а за самим Деметрием учредили тайный надзор. (5) Это сделало мучительным возвращение царя в Македонию. Он был разгневан уже и обнаружившимися проступками, однако решил дождаться людей, посланных в Рим для тщательного, как он думал, расследования. (6) В таких душевных мучениях он пребывал несколько месяцев, пока не прибыли его послы, заранее – еще в Македонии – обдумавшие, что они сообщат из Рима. (7) Среди прочей клеветы царю было передано подложное письмо, скрепленное поддельной печатью Тита Квинкция41. (8) В письме содержалась просьба Деметрия на тот случай, если увлеченный жаждой власти юноша уже сделал какой-то неверный шаг: никаких-де умыслов против кого-то из родственников у царевича нет, да и он, Тит Квинкций совсем не тот человек, чтобы стать вдохновителем какого-нибудь нечестивого замысла42. Это письмо придало достоверности Персеевым обвинениям. Геродора тут же стали пытать, долго мучили, но он ни в чем не признался и умер под пыткой.
24. (1) Персей повторно обвинил Деметрия перед отцом, на этот раз в подготовке к бегству через Пеонию и в подкупе лиц, избранных им в сопровождающие. Особую роль во всем этом сыграло подложное письмо Тита Квинкция. (2) Никакого приговора по этому делу, однако, не огласили, а решено было убить Деметрия тайно – в заботе совсем не о нем, а о том, чтобы казнь его не обнаружила замыслы Филиппа против римлян. (3) В то время как сам Филипп отправился из Фессалоники в Деметриаду, Деметрия с тем же Дидасом он послал в Астреи, что в Пеонии, а Персея в Амфиполь – взять заложников у фракийцев. (4) Рассказывают, что Дидасу при отъезде Филипп приказал убить Деметрия. (5) По приглашению Дидаса Деметрий прибыл из Астрея в Гераклею на праздник по случаю жертвоприношения, то ли действительно там справлявшегося, то ли устроенного нарочно. По рассказам, на том пиру Деметрию дали яд. (6) Выпив кубок, он сразу это почувствовал. Вскоре начались боли, Деметрий оставил пир и ушел в свою спальню, где в страшных мучениях сетовал на жестокость отца, братоубийство Персея и коварство Дидаса. (7) Тогда к нему впустили неких Тирса из Стуберры и Александра из Берои, которые задушили Деметрия, обмотав ему голову и шею покрывалом. (8) Так был безвинно убит этот юноша, чьи враги не удовлетворились каким-нибудь одним способом умерщвления.
25. (1) Пока в Македонии происходили эти события, Луций Эмилий Павел, которому после консульства была продлена власть, ранней весной отправился в область лигурийцев-ингавнов. (2) Как только он разбил лагерь во вражеских землях, к нему под видом просьбы о мире, а на деле для разведки явились послы. (3) Когда Павел отказал им, сказав, что мир заключит, только если они сдадутся, послы ответили, что они согласны, но им необходимо время, чтобы убедить невежественных соплеменников. (4) Им было дано для этого перемирие на десять дней, причем лигурийцы попросили еще о том, чтобы римляне не ходили за ближние горы для заготовки корма и дров: там-де их, лигурийские, пашни. (5) Выговорив такое условие, ингавны собрали все свои силы за этими самыми горами, от которых они отвели неприятеля, и внезапно огромной толпой ринулись сразу ко всем воротам римского лагеря. (6) Целый день продолжался их натиск, так что у римлян не было ни времени вывести войска, ни места, где их развернуть. (7) Римляне защитили лагерь, сгрудившись в воротах, скорей заграждая путь неприятелю, чем сражаясь. Когда с заходом солнца враг отступил, Луций Эмилий послал двух конников с письмом к проконсулу Гнею Бебию в Пизу, чтобы тот как можно скорее пришел на помощь ему, осажденному во время перемирия. (8) Но Бебий уже успел передать войско претору Марку Пинарию, отправлявшемуся в Сардинию. Поэтому Бебий написал сенату, что Луций Эмилий осажден лигурийцами, (9) и Марку Клавдию Марцеллу, ведавшему ближайшей провинцией, чтобы он, если сочтет возможным, пришел из Галлии с войском в Лигурию и освободил Луция Эмилия от осады. (10) Но было поздно. На следующий день лигурийцы вновь подступили к лагерю. Эмилий, хоть и знал, что они придут, и имел время вывести войско в поле, тем не менее остался за частоколом, дожидаясь Бебиева войска из Пизы.
