Осенью 1711 года отряд вышел из Якутска и прибыл в Усть-Янск. Местные чукчи сказали Вагину, что севернее Св. Носа есть острова, и казаки на небольших лодках отправились в море. Карт и компасов они не имели, плыли по солнцу и звездам. Ледовитый океан не мешал им до поры. И вдруг смельчаки увидели сплошную стену льда. Можно было остановиться уже здесь. Но Вагин взошел на ледяное поле и на собаках продолжил путешествие на север.
Двенадцать дней собаки бежали, подгоняемые упорным казаком. Лёд стал потрескивать, звонко дышали собаки, тревожно озирались по сторонам люди. Наконец Вагин увидел небольшой остров. Растительности здесь не было, лишь голые камни лежали, молча перенося холод и одиночество.
Лед трескался чаще и шумнее, люди боязливо озирались. Их пугало все: и тишина в короткие минуты привалов, и напряженное дыхание собак, и шорох нарт, и тревожные глаза товарищей, и небесный купол, из которого не вырваться, и участившийся треск льда…
Вагин отступил, повел людей на материк. Здесь он объявил, что следующим летом они вновь отправятся на поиск островов. Казаки не хотели возвращаться в океан. Но Вагин упорно твердил свое, не понимая, что страх надломил волю людей. Пуще смерти они боялись нового похода. Пошумели они на совете, разозлились и с отчаянья и страха убили Вагина, его малолетнего сына и казачьего старшину Якова Пермякова.
После этого убийцы прибыли в Усть-Янск и доложили о том, что Вагин бросил их и в одиночку решил искать острова. В это трудно было поверить людям, знавшим Север. Ложь раскрылась, виновных отправили в Якутск. Казаков пытали, и они рассказали все. Двух из них повесили, остальных били кнутом и сослали на Охотское море.
Подобных случаев в истории освоения новых земель было на земном шаре не так уж и много. Но они были. Они еще раз подтверждают мысль о том, что первопроходцы часто работали в режимах, близких к пределу человеческих возможностей, а то и за этим страшным пределом, где может случиться всякое, где не действуют привычные правила, обычаи человеческих взаимоотношений, где нужно быть сверхосторожным, внимательным и чутким.
Меркурий Вагин был хорошим человеком, и патриотом, и отцом (он сына к делу приучал государственному), да сплоховал казак, не понял людей, смертельно напуганных Севером. Таких нужно на пенсию отправлять, в свой огород, а не водить их насильно туда, где они испытали дикий страх.
По маршруту Вагина смельчаки отправились лишь полвека спустя: таким сложным был этот путь!
ПОХОДЫ МУРАВЬЁВА И ПАВЛОВА
Великая Северная экспедиция началась в 1734 году походами из Архангельска на восток отрядов лейтенанта Степана Воиновича Муравьева (он осуществлял общее руководство) и Михаила Степановича Павлова.
Плыли мореходы на двух кочах. В конце июля они обошли Югорский Шар, пересекли Байдарацкую губу, пошли на север параллельно западному берегу Ямала. В переводе с ненецкого языка это слово означает «край земли». Для местных обитателей полуостров был действительно краем земли. Для первопроходцев Ямал являлся этапом освоения Сибири.
В устье Печоры, неподалеку от Пустозерска, куда правительство ссылало самых опасных преступников, где выжить могли сильнейшие, исследователи провели зиму. Они прибыли сюда добровольно. Северу это не понравилось. «Почитай все, хотя несколько времени, — писал позже Муравьев, — пребывали тяжкими головными, грудными и цинготными болезнями, паче горячками, больны».
Следующим летом лейтенанты продолжили наступление на север. В конце августа они разделились и вели исследования самостоятельно. 9 сентября оба коча встретились в устье Печоры — зимовать лучше вместе. Ну, как лучше?! Муравьёв и Павлов не ужились друг с другом, постоянно ругались, жестоко обращались с местными жителями и с подчиненными. Не гоже так вести себя на Севере. Здесь такие начальники не нужны.
МАЛЫГИН
По жалобам лейтенанты были отданы под суд, разжалованы в матросы. Начальником отряда стал Степан Гаврилович Малыгин. Решительный и суровый, он, однако, был справедливым человеком, прекрасным моряком и учёным-навигатором. Север не терпит слюнтяев, но и несправедливости он не терпит и особенно непорядочное отношение к подчиненным и к местным жителям. Малыгин учёл горький опыт предыдущих начальников и сделал много в деле освоения сложного участка экспедиции — вокруг полуострова Ямал.
СУДЬБА ОВЦЫНА
Участок между устьями Оби и Енисея исследовал отряд во главе с Дмитрием Леонтьевичем Овцыным. Летом 1734 года на дубель-шлюпке «Тобол» он обследовал Обскую губу, но сильный шторм повредил судно. Лишь упорство мореходов и мастерство Овцына спасли дубель-шлюпку. Судно добралось до устья Оби. Команда зимовала в Обдорске (Салехарде), офицеры — в Березове, где Овцын познакомился с семьей ссыльного князя А. Долгорукого. В 1735 году цинга, поразившая чуть ли не всю команду и самого Овцына, не дала возможности проводить исследования.
В последующие три года Овцын умело руководил делом, его люди проводили съемку местности, описания природных особенностей. Но в 1738 году Дмитрия Леонтьевича арестовали за связь с Долгорукими, разжаловали в матросы и отправили в Охотск к Берингу.
Командор назначил его своим адъютантом, неоднократно посылал в Петербург прошения о восстановлении преданного России Овцына в офицерском звании. Дмитрий Леонтьевич плавал на «Св. Петре» к берегам Америки, зимовал на острове, где умер Беринг. Его мужество и опыт спасли многих от цинги, других болезней и душевных потрясений.
Уже в Авачинской бухте Овцын узнал, что его восстановили в офицерском звании по ходатайству Беринга, не дожившего до этого дня.
РАБОТА НА БУДУЩЕЕ
…В 1739 году командир «Тобола» Иван Никитич Кошелев представил в Адмиралтейств-коллегию «Краткие описания против зее (море) карт от города Тобольска реками Иртышом, Обью, Обским проливом и Северным морем-окияном и рекой Енисеем…», в которых он использовал данные, добытые отрядом Овцына в походах 1734–1738 годов. А, например, посланный Дмитрием Леонтьевичем из Обдорска на Енисей по сухопутью Федор Степанович Пряшников с 13 казаками составил такие точные описания и съемки местностей, что они стали основой карты Тазовской губернии, составленной в 20-х годах XX века.
На будущее работали первопроходцы и мореходы. На двести лет вперед. А то и больше: многие материалы, добытые ими, ещё лежат в архивах и ждут тех, кто вспомнит о славных предках, о гигантской работе, проведённой ими.
ВАСИЛИЙ И МАРИЯ ПРОНЧИЩЕВЫ
Начальник третьего отряда экспедиции Василий Васильевич Прончищев должен был описать побережье западнее устья Лены. 7 августа 1735 года на дубель-шлюпке «Якутск» он вышел из Якутска. С ним отправилась в поход его жена. Вот любовь! Ничто ее не остановит. Даже Север. Даже XVIII век, который не зря был назван «малым ледниковым периодом».
Мария Прончищева любила мужа беззаветно и дело его любила. Не смогла молодая женщина сидеть в Якутске в ожидании мужа, отправилась вместе с ним в поход, став первой полярной путешественницей. Но что полярница! Это почетное звание ее мало интересовало. Она любила и хотела быть рядом с мужем, да не обузой, а помощницей. Это любовь. Это — счастье Марии и Василия.
«Якутск» дошел до устья Оленька, и вдруг ударил ранний мороз. В корабле открылась течь. Прончищев решил зимовать. Зима тянулась долго, люди справились с ней, но несколько человек заболели цингой, весной заболел и Василий.
Болезнь не остановила его. 3 августа «Якутск» вышел в море. Отряд открыл много островов, но с востока надвинулась густая стена тумана, видимость ухудшилась. Прончищев продолжал путь на север. На западе появилась другая стена — ледяная. Она надвигалась на судно, оно упрямо шло вперед. Прончищев продвинулся на Север дальше всех русских мореходов. Совсем немного он не дошёл до архипелага Северная Земля и до самого северного мыса Евразии (до мыса Челюскина).
Льды и болезнь капитана мешали работе. Опытные люди понимали, что Прончищев уже не жилец. На совете офицеры решили повернуть на юг. Корабль вёл теперь Семён Иванович Челюскин. Обратный поход был ещё сложнее. Сначала пятичасовой штиль завис над океаном — шли на веслах. Затем шторм низринулся на дубель-шлюпку — удержали ее люди на плаву. Затем ледяные глыбы устроили смертельную карусель вокруг «Якутска» — Челюскин действовал четко, привел корабль к устью Оленька.
Прончищев сопротивлялся болезни, не хотел смертью своей сделать плохо жене, которая тоже заболела цингой и держалась изо всех сил, понимая, что ее смерть отнимет у мужа последние силы. Они держались. До последнего.
30 августа 1736 года Василий Прончищев умер. Мария умерла 12 сентября. Их похоронили рядом.
