и свалился спать на обочине собакой, к счастью, собакой я был достаточно лохматой. Живот сводило от голода, но есть, кроме мерзлой пыльной травы, было нечего: на охоту меня бы не хватило.
С рассветом я снова поплелся по дороге.
К счастью, вскоре мне попалась телега, я забрался на нее птицей и, не веря своему счастью, обнаружил в мешках зерно. До города я добрался за несколько часов, сытый и отдохнувший. Было десять утра.
Интересно, сколько меня не было и как я очутился так далеко?… Что с Шарлоттой, что с Бэйр и Арландом?
Оказавшись в Трехполье, я первым делом бросился домой. Залетев в окно своей комнаты, я набросил халат и спустился вниз. Как только я вошел в коридор, на меня накинулась разъяренная ведьма.
– Ты где был, многоликий кусок шерсти!? – рявкнула она, пылая праведным гневом. У нее под глазами были большие черные синяки и выглядела так, как будто не спала всю ночь. – Мы места себе не находили, думали, что ты погиб!
– Вернулся!? – в коридор выпрыгнул Арланд, в полном инквизиторском облачении. Он выглядел еще хуже, чем Бэйр. – Ты засранец! – крикнул он, подойдя ко мне и тряхнув, что было сил. – Я весь город на уши поставил, стражу подключил, тебя ищут по всем канавам с собаками! Где ты был!?
– Я…
– Арланд, прирежь его, а не то я это сделаю! – прорычала ведьма, побираясь ко мне поближе и отпихивая инквизитора в сторону. – Ты!… Слов нет! Куда делся на целых три дня!? – вцепившись мне плечи, Бэйр страшно сверкнула глазами, и я уже приготовился к чему-то очень больному… но ведьма, вместо того, чтобы избить меня, крепко обняла, уткнувшись лицом в мою грудь. – Убью!… – пискнула она жалобно, стискивая меня, что есть сил. – Напугал, идиотина!
– Но меня не было всего одну ночь…
– Два полных дня и еще сегодняшний, – возразил Арланд, устало потирая переносицу и садясь на лавку в прихожей. – После праздника ты пропал, на следующий день, когда к восьми вечера ты не вернулся, мы стали тебя искать. Дом Шарлотты был заперт, в театре пожимали плечами. Утром я обратился в стражу, они уже сутки обыскивают город… И вот, только сейчас, на третий день, ты вернулся.
– Как такое может быть?… Мне кажется, я был тут еще вчера вечером.
– Что, эта бесформенная серая масса соизволила явиться? – в прихожую вплыл заспанный Люциус. С трудом продрав глаза, он задержал на мне ненавидящий взгляд, а потом зевнул. – Я высплюсь, и ты умрешь. Медленно и мучительно. Обещаю, – монотонно произнес он и отправился спать дальше.
– Где ты был? – повторил вопрос Арланд.
– Я… я не знаю, – ответил я. – Я очнулся в канаве очень далеко отсюда, но ничего не помню. Мне еще предстоит со всем разобраться, но, думаю, это как-то связано с нашей театральной гулянкой.
– Где-где ты очнулся!? – удивленно воскликнула Бэйр, утерев влажные глаза и, наконец, отпустив меня.
– В канаве, – признался я, поморщившись. В телеге я вылизался, но наверняка вид у меня был неважный.
– И ты совсем ничего не помнишь? – недоверчиво спросил Арланд.
– То, что я помню, мало связано с тем, как я мог оказаться так далеко.
– Хорошо погулял, значит… – фыркнула Бэйр и, обессилев, упала на лавку рядом с Арландом. – Все, я ввожу сухой закон! Все слышали!? Хоть капля, и я всех прибью…
После этих слов она сорвала с пояса Арланда флягу и, зажмурившись, выпила все содержимое.
– Мой леннайский виски… – грустно вздохнул инквизитор, с бессильной печалью смотря на то, как опустошается фляга.
– Все, – закрыв глаза, Бэйр опустила голову на плечо Арланда. – Нервы из-за вас ни к черту!
– Ладно, ты жив, здоров, это самое главное, – вздохнул инквизитор, устало тормоша нашу ведьму. – Мы почти не спали все это время, поэтому сейчас пойдем отсыпаться. Попробуй выяснить, что с тобой случилось… Только, ради всех богов, не пропадай больше!
Я растерянно кивнул, и тогда Арланд повел засыпавшую на ходу ведьму в их комнату. Я же пошел в умывальную: после долгого пути хотелось погреться в горячей воде и вымыться.
Пока я мылся, смог сформулировать вопросы, которые буду задавать труппе. Естественно, тот, кто запихнул меня в футляр для сигар, сам не признается, так что мне придется постараться, чтобы докопаться до истины!
Также я попытался придумать, как и что могло случиться, чтобы я оказался за столько километров от дома.
Возможно, тот, кто запер меня в железной коробке, забыл меня на какой-нибудь повозке, а она как раз шла из города. Повозку тряхнуло на очередной кочке, футляр выпал на обочину, сломался, открылся. Я оказался в канаве, произошел приступ, и я принял свой истинный облик.
Вымывшись, я превратился в крысу, побегал пару минут кругами, а потом опять стал собой: шерсть всегда сохла намного быстрее, чем длинные волосы.
Когда спустился на кухню, я с грустью обнаружил, что без меня эти трое голодали. Кладовка оказалась пуста, посуда не вымыта, а единственное, что было из съестного, это куски вяленого мяса, которые остались еще с путешествий.
Пока я осматривал свое брошенное хозяйство, вниз спустился Арланд, так и не снявший инквизиторскую накидку.
– Ты не будешь спать? – удивленно спросил я.
– Я уложил Бэйр, сейчас пойду к страже, скажу им, что ты нашелся живой и здоровый… потом еще пара дел есть, – рассказал он, едва сдерживая зевок. – Если вдруг наш маленький рабовладелец проснется раньше, чем я приду, скажи ей, что я ушел гораздо позже и не на работу, а просто к страже, ладно? Бэйр обещала пойти в Орден разбираться, если меня в праздники вызовут… она пойдет, я знаю, а это ничем хорошим не кончится.
– Она заботится о тебе, – заметил я, недовольно глядя на Арланда. – Ты не можешь работать без выходных и сна!
– Объясни это духам, которые вселяются в людей, – усмехнулся инквизитор и вышел с кухни.
Я подумал о том, что Арланду надо бы подмешать снотворного как-нибудь, чтобы он хоть раз нормально поспал.
Готовить, имея неотложные дела, плохо: всегда торопишься и все получается кое-как. Поэтому вместо того, чтобы налаживать хозяйство, я оделся и, захватив денег, отправился на улицу, в одно неплохое кафе, где мы часто отдыхали с труппой. Там я заказал себе поздний завтрак просто для того, чтобы чем-то наполнить желудок.
Пока ел, я старался ни о чем не думать и собраться с мыслями: на душе было ужасно паршиво. Предстоящий разговор казался мне теперь хуже, чем некогда представлялась встреча с бросившей меня матерью. Предчувствие подсказывало, что в этот раз все
